Чувственная пытка

.

.

 -Нагнись! — прозвучал приказ, хлыстом ударив по, натянутым до предела, нервам.

 Нет! Каждая клеточка внутри меня протестовала против подобного обращения. Я всеми фибрами души ненавидела эти приказы. Не просьбы. Нет. Именно приказы в ультимативной форме.

 Не выполнить — значит ослушаться, а за ослушание последует наказание. Хотя кто сказал, что выполнение самого приказа не является наказанием?

 -Мне еще раз следует повторить? — и красивая бровь взметнулась вверх, показывая удивление подобному непослушанию.

 -Не стоит, — поскольку в момент произнесения требования стояла перед столом, устанавливая вазу с цветами. Вот стол и придется использовать в качестве опоры.

 Цветы отодвинула подальше, предполагая, что они могут помешать. И на кой черт ему взбрелось в голову украсить стол живой срезкой?

 Подошла вплотную к столу и опустила ладони на полированную поверхность. Вокруг кистей сразу же стали образовываться мутные очертания. Вот что происходит при соприкосновении горячего и холодного.

 -Ниже, — следующая команда не заставила себя ждать.

 Перебрала руками по столешнице подальше, прогнувшись значительно глубже в спине.

 -Расстегни блузу, — твою ж мать, а раньше нельзя было сказать? И как я должна теперь это делать в подобной позе? Мне же неудобно.

 Возбуждение маленьким комочком начало зарождаться внутри. Яркий свет, падавший из открытого окна, отражался от полированной поверхности стола и с одной стороны слепил глаза, а с другой превращал столешницу в одно большое зеркало.

 Я, все еще, опираясь одной рукой о стол, поскольку приказа встать не было и не совсем быстро начала расстегивать маленькие жемчужные пуговки на блузе. Одну за другой, одну за другой. Медленно, размеренно, наблюдая сама за собой в отражении, зная, что в этот момент за мной следит еще один человек, ловя изменение лица, каждое движение, впитывая и пропуская все через себя.

 -Хорошо. Очень хорошо, — услышала похвалу, когда со всеми пуговками было покончено и полы блузы разошлись в разные стороны.

 Чувствую, что щеки налились румянцем, возбуждение добралось и до лица. Ритм дыхания несколько участился, ладонь, лежащая на столе повлажнела.

 -А теперь высвободи из бюстгальтера грудь, — я было потянулась свободной рукой под блузу сзади к застежке. — Нет. Не так, — последовало одергивание.— Просто достань груди по одной. Медленно, высвобождая каждую на свободу.

 Так, значит, так. Переступала с ноги на ногу, отчего произошло непроизвольное трение внутренними поверхностями бедер и того, что расположено выше и гораздо сокровеннее спрятано от постороннего взгляда. Жаркая волна возбуждения словно цунами понеслась по всему телу, опаляя изнутри.

 Аккуратно, стараясь не задеть соски, ставшие чувствительными донельзя, высвободила из кружевного плена вначале одну полную грудь, а затем проделала то же самое со второй. Бюстгальтер, хоть и был достаточно открыт, и поддерживал грудь только снизу, тем не менее заставил груди несколько сблизиться одну с другой.

 Я облизала губы, пересохшие моментально, а во рту буйствовала зарождающаяся пустыня. Собственное отражение раззадоривало не меньше, чем действия.

 -Приласкай их, — голос мужчины звучал хрипло, словно его как и меня мучила жажда.

 -Ты же знаешь... -начала было возмущаться.

 -Не спорь, делай как сказал, — надтреснутым тоном было приказано со стороны.

 Осторожно, до последнего оттягивая пытку, обвела кончиками пальцев вначале одну грудь, потом вторую, но не затрагивая ареолы сосков.

 -Ты знаешь как надо, — чтоб тебя подняло и не опустило. Мучитель. Хотя не думаю. В настоящее время он был скорее мучеником наблюдая все со стороны, трогая только взглядом, он чувствовался кожей, прожигал сквозь одежду.

 Дотронулась до запретной зоны и почувствовала как дрожь удовольствия пронзила насквозь. Твою ж мать — выругалась про себя, проклиная все на свете. И себя, и мужчину, что горящими глазами буквально пожирал разворачивающуюся перед ним картину.

 Я не пыталась смотреть по сторонам, а смотрела только на себя, словно со стороны. Словно это не я была в отражении, а совершенно другая женщина. Чужая. Возбужденная до краев, до предела. А ведь это только начало.

 За спиной раздался звук шагов. Я положила вторую руку на стол, очень трудно стоять, опираясь только одной рукой. По движению воздуха поняла, что мужчина застыл сзади. В тот же миг почувствовала, как моя юбка, собираясь складками, ползет вверх, оголяя ноги в чулках. И вот уже показались на свободу кружевные резинки, а следом оголилась и кожа на ними. Еще немного и ягодицы ощутили прикосновение прохладного воздуха. Юбка, спасательным кругом, пузырилась в районе талии.

 Ну же, дотронься. Молила про себя. Дай ощутить прикосновение рук хоть к какой-нибудь части тела.

 Мои мысли были услышаны и восприняты очень точно.

 Две крупные мужские ладони легли на бедра и начали совершать, известный только их владельцу, танец. Они оглаживали круговыми движениями ягодицы, даря наслаждение, сбегающееся в одну точку, и закручивающееся узлом внизу живота.

 -Ну же, — не выдержала и начала понукать мужчину.

 -Терпи, — с хриплым смехом было произнесено мне в ответ.

 Вдруг обе руки скользнули под резинку стрингов и потянули несколько вниз, но не сняли до конца, а остановились на полпути.

 -Немного шире, — мужчина действиями показал, что он хочет. Пришлось отодвинуть одну ногу от другой. Прохладный воздух потрогал невидимыми руками мое сосредоточение женственности, вызывая толпу мурашек вдоль позвоночника. Быстрым и уверенным движением шелковый лоскуток оказался спущенным до колен. Пришлось заставить их опуститься еще ниже и вообще удалить, чтобы не стреножили.

 Вдоль крестца, копчика поползла чужая рука. И вот она уже в ложбинке между ягодиц и не останавливает своего движения.

 Желание наполнения сводит с ума, заставляет тянуться, требовать ласки. Но нельзя.

 Вот куда делась вся жидкость из организма. Она просто перекочевала туда, куда это необходимо в данный момент, щедро оросив внутренние глубины.

 Большой палец ныряет в святая святых и дарит желание чего-то большего, неизведанного. Ныряет и выныривает, ныряет и выныривает. Я не сдерживаюсь и с моих губ слетает сладострастный стон.

 Я его убью. Убью за все эти ограничения, запреты, условия, которые следует соблюдать. Знаю, что в данную минуту он страдает не меньше меня, но ведущая партия у него и он руководит парадом.

 Чувствую как рука покидает мои ягодицы и пылающие глубины между ними.

 Мгновения лишения ласки, кажутся вечностью. Это нечестно. Хочется хныкать и молить, молить и хныкать.

 Все чувства обострены до предела. Любой звук усиливается многократно.

 Раздается бряцание пряжки ремня, звук открывающегося зиппера, шелест одежды. Я застыла в немом ожидании. Еще немного и я не выдержу, все брошу.

 Первый толчок, сколь сильно его не ожидала, оказался внезапен и до болезненности сладок. Горячая плоть беспрепятственно нашла проход туда, где ее ждали и были готовы принять.

 Мой стон, закончившегося ожидания, смешался с мужским рыком. Тяжело дались ему эти минуты, заставляя мучиться от сладострастия меня, он страдал сам, возможно еще больше.

 Сильные руки приподняли розоватые груди, ласкали, выписывали замысловатые круги на коже, дарили неземное наслаждение. Соприкосновение тел, ритмичное трение возносило на пик блаженства.

 Еще немного, еще чуть-чуть, еще...еще...еще...

 И вот до вершины остается один маленький шажок и увидится небо в россыпях алмазов...

* * *

 -Да нагнись же. Ниже, — хрипловатый мужской голос вывел из состояния прострации.

 -Куда ниже? Я ничего не вижу, — второй возмущенно протестовал.

 -Я же тебе говорю, что она закатилась глубоко под шкаф, потому и не видно.

 Свет слепил глаза, отражаясь от полированной поверхности стола. И именно на него я водружала вазу со срезанными цветами...

* * *

  Я замотала головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего наваждения. Это же надо же такому привидеться наяву. Совсем ополоумела от воздержания. Говорила Светка найди себе нормального мужика для здоровья. А еще лучше женатого, чтобы только для секса использовать, раз не желаю нормальных отношений со всеми букетами и конфетами, а так же гуляниями, встречаниями, скандалами и обязательствами. У окольцованных и времени меньше, и опыта больше, да огласки они боятся как огня. Может же подруженька вычленить самое главное и поставить жирный восклицательный знак.

  Отерла вспотевшие руки о свою юбку, поправила грудь, немного выскочившую из модного, но такого неудобного бюстгальтера. И кто заставил меня купить этот брасьер, а потом надеть под офисную блузу. Ясное дело не подруженька. Если бы она увидела, то непременно бы сказала, что, наконец, становлюсь на путь истинный и во мне просыпается спящая дотоле женщина. А мне просто расцветка понравилась. Настолько приятный бежевый цвет встретишь редко в продаже, вот я и повелась. И только дома рассмотрела, что у бюстгальтера практически отсутствует верхняя часть чашки, а сам он еле-еле прикрывает соски. И дернул же меня черт именно сегодня его надеть. В день когда нас должны представить новому начальству.

  Именно по этой причине я пыталась водрузить огромную вазу с цветами на середину стола в переговорном зале, где и состоится знакомство с руководством.

  Мои манипуляции с грудью привлекли внимание посторонних людей, присутствующих в зале. Как я их сразу не заметила когда вошла, видно была настолько поглощена своими мыслями, что на окружающую обстановку вообще не смотрела.

  Я только сейчас сообразила, что они прервали свое занятие и во все глаза уставились на меня. Как я могла забыть, что тут должны были чинить проводку. Совершенно недавно делали ремонт и где-то перебили провод, а найти обрыв сразу не смогли. И вот так совпало, что текущие вопросы должны быть решены вместе со всеми остальными.

  Так вот ремонтники, вызванные для устранения неполадок, во всю на меня пялились. А я розовая от вот видения приобрела просто пунцовый цвет от осознания свидетелями какого представления они только что стали. Возбуждение еще до сих пор бродило по телу и вызывало противоречивые чувства, а тут они уставились в четыре глаза. Заставляя покраснеть меня еще больше. Возникло дикое желание убежать, скрыться подальше от этих пронзительных карих глаз, что буравили меня насквозь.

  Хотя лишь одна пара глаз была цвета созревших ягод черной смородины, другая пара смотрела на меня насыщенным синим. Надо же, так редко можно встретить, в последнее время, обладателя небесной лазури на радужке глаз.

  -Ну и чего уставились? Можно подумать вы свое хозяйство не поправляете, — думаю, что все догадались о каком 'хозяйстве' идет речь.— Только и видишь что руки к ширинке тянете, как будто там медом намазано.

  Что я несу? Полный бред, но только бы скрыть свое смущение, затопившее с ног до головы и стремящееся перелиться через край.

  Мужчины молчали, решив что не стоит реагировать на подобные высказывания непонятной девицы. Оно себе дороже связываться с сумасшедшими. Или онемели от возмущения моим поведением.

  Представляю как я выглядела в тот момент. Дева с пылающими щеками, горящим взглядом, судорожными движениями. Одним словом, пациентка платы с мягкими стенами и полом.

  Брюнет с глазами цвета смородины хотел что-то произнести и только было открыл рот, да был мною остановлен.

  -И молчите. Ни слова в свое оправдание, — я выставила руку вперед, призывая к исполнению моего приказа. -Свою работу делать надо молча. А то возитесь непонятно сколько времени, а толку никакого.

  Обладатель синих глаз, шатен по совместительству, развернулся на полу так чтобы ему было удобнее меня видеть и стал разглядывать как диковинную зверушку. Второй же, тот, кому я не дала и слова сказать недовольно хмурился, будто не привык, что его прерывают на полуслове.

  А нечего всяким работягам тут пытаться умничать, внутренне распаляла я себя, пытаясь оправдать грубость в отношении мужчин.

  Я же спохватилась, что становлюсь все большим посмешищем для этих работяг и решила ретироваться с поля своего позора, но для этого мне нужно было пройти к двери мимо сидящих на полу представителей сильного пола. Стараясь обойти их как можно дальше, чуть было не впечаталась лицом в дверной косяк. Открывшаяся створка дала возможность пробежать по комнате сквозняку. С треском захлопнувшаяся дверь скрыла от меня, как брюнет втянул в себя воздух с витавшими в нем молекулами моего возбуждения, а шатен рассмеявшись сказал:

  -Лихо она тебя осадила. Такого еще на моей памяти не было. Стареешь, дружище.

* * *

  Лишь за дверью умудрилась перевести дух. Что со мной творится? В очередной раз спросила сама у себя. Вначале, непонятного происхождения фантазии на сексуальную тему, а потом ужаснейшее поведение в отношении совершенно незнакомых мне людей. Позднее раскаяние опутало всю мою сущность. Надо вернуться и извиниться за свое поведение. Ага. Тут же поправила сама себя и получить в лицо ведро ледяного презрения, того, которое увидела в глазах цвета смородины. Именно такой цвет глаз мне нравился до безумия и именно от них я бежала всю сознательную жизнь. Они могли прожечь до глубины души, могли поставить клеймо, навсегда оставив след внутри.

  Я не такая, я не наступлю на одни и те же грабли. Ни за что этого не будет. Хватит одного раза, когда об меня вытерли ноги и выбросили, словно ненужную вещь.

  Наивная. Какая же я была наивная. Верила в светлое чувство, зовущееся любовью. Ненавистное, как оказалось в последствии.

  Успокаивает лишь одно — первая любовь она практически у всех, за редким исключением, оканчивается разочарованием.

  -Юнона, надо срочно отнести корреспонденцию на почту. У нас сроки горят, а курьер как назло заболел. Сможешь? — раздался голос главного бухгалтера. Ирина Васильевна, пробегая мимо по коридору, остановилась подле меня.

  -Хорошо, — дала я свое согласие. Как раз немного успокоюсь. И хоть это не входило в мои должностные обязанности, отказать Ирине Васильевне я не могла. Именно с ее помощью мне удалось устроиться в крупный строительный концерн офис-менеджером. И хотя он сейчас находился в некотором дрейфе без руководства, но тем не менее оставался флагманом в свой нише бизнеса.

  -Спасибо, дорогая. Я знала, что только ты и можешь выручить, -заметила Ирина Васильевна. -Письма заберешь у меня в кабинете на столе. Все заказные. -Поняла,— главный бухгалтер побежала дальше по коридору, проверяя готовность ко встрече с новой метлой, то бишь начальнике, о котором ходили крайне противоречивые слухи.