Случайный попутчик
Annotation
Не самый добрый, не самый приятный, но достаточно неглупый человек, решил что ему "вполне помирается". Внезапно, вместо смерти он оказался невольным попутчиком, обычного такого, типичного попадуна, обладающего системой и прочими бесючими и раздражающими вещами. Да вдобавок, в мире магии.
1. Щука в купе
2. Дерево диаграмм
3. Быть можно дельным гнусным типом
4. Борьба с кустарщиной
5. Неудачливый поручик
6. Солнечный и решенный вопрос
7. Раз пошли на дело...
8. Дед Отмороз
9. Нет покоя рукам
10. Я повернулся посмотреть
11. Ихор и лёд
12. Изысканные комплименты
13. Фаллометрия и кинология
14. Щука-дакимакура
15. Инициативная любовница
16. Исследовательское шило
17. Болтливые сладости
18. Крепленые чувства
19. Рунология с французским ароматом
20. Праздничный букетик
21. Риторическая пауза
22. Папик для дочери духа
23. Оправданная покупка
24. Белая голова
25. Щука в норе
26. Боль безволосых.
27. Сердце на ладони
28. Духовный наблюдатель
29. Щука-фуражир
30. Становление героем
31. Червивый сад
32. Опошленный поручик
33. Щука с ножиком
34. Бильярд в лестничном колодце
35. Образованный портрет
36. Неуловимая рухлядь
37. Щука в мехах
38. Магическое птицеводство
39. Избранный огонь.
40. По следам великого делания
41. Разборки в китайском квартале
42. Проспавшая щука
43. Опошленное пророчество
44. Последствия домашнего насилия
45. Избранный или нет?
46. Эпилог
Случайный попутчик
1. Щука в купе
Наблюдая за проплывающими на стене огнями от машин, лежал я и с толикой иронии думал, помирается ли мне или нет. И, судя по всему, выходило что да. Нет, можно было раскочегарить отказывающее тело, но количество неисправимых ошибок на стадии проектирования и общая изношенность не слишком оберегаемого вместилища разума подошли к критическому количеству.
Можно, конечно, поиграть с эмоциями, выделить в кровь гормоны, подстегнуть сердце — один из немногих органов, не пораженных дефектными генами. Однако, на фоне остального это не имело смысла. Даже чтение, скрашивающее последний год, становилось недоступно.
Ну а страдать просто так, за идею цепляться за жизнь,несколько лишних дней или месяцев, борясь со всем, без надежды на победу… Ну, было бы ради чего, да хотя бы ради удовольствия почитать — порыпался бы, но состояние всего меня таково, что за час чтения мне придется расплачиваться дюжиной часов сна, десятком часов приведения тела и разума в состояние воспринять и усвоить информацию… Ни пользы, ни выгоды — за такое бороться просто глупо.
Так что ехидно откомментировал, что мне все-таки помирается, сознательно успокоил сердцебиение и стал думать и подводить итоги. Не худшее занятие, нужно признать. Да и, стоит заметить, для все же перевалившего через полувековой рубеж, успел я на загляденье, да и глупостей особых не совершил.
Нет, с точки зрения “общественных ценностей”, иронично хмыкнул я, не декларируемых, а фактических, я — старый, больной и помирающий неудачник. Который, вдобавок, имел все шансы “стать серьезным человеком”, в смысле заполучить автобус в зад, ну или встроиться в “горизонталь власти”.
Ну и не сделавший этого, потому как жизнь бы мне это бы не продлило, радости не принесло, а сейчас, вместо некоторого удовлетворения, я чувствовал бы жгучий стыд, перед единственным существом, достойным его — самим собой, естественно.
Итак, итогами стали несколько не слишком распространенных в целом, но довольно популярных, среди специалистов в незначительной прослойке человеков разумных, работ и идей. По генетике, а впоследствии, этике и социологии. Проистекающей из генетики, как ни забавно.
Причем, что не менее забавно, вопли общечеловеков и прочих уродов я спокойно мог игнорировать и затыкать. Я был болен, я не заводил детей, плодя болезни и уродства. Ну и я имел полное право писать методы решения, не оглядываясь на истеричные визги тупой “общечеловеческой” толпы, в своем лживом милосердии и “этичности” обляпанной кровью патологий, подобных мне.
Суть же была проста: человек — это биологический вид, не вершина чего-то там, не подобие и прочее. А просто-напросто один из биологических видов, живущий и подчиняющийся законам дедушки Дарвина. До девятнадцатого века антисанитария, отсутствие медицины и прочее с трудом, но оберегало вид от вырождения. А вот с новым временем человечество покатилось под откос. До смешного, генетические исследования показывали деградацию мозга, в среднем по популяции.
В принципе, убрав фактор естественного отбора, человечество могло бы заняться генетической коррекцией и лечением. Вполне достойный выход для популяции, перешагнувшей понятие “вид”. Но, религиозные фанатики, общечеловеки, да банально продавцы ненужных и даже вредных лекарств, стеной встали на пути этого начинания. Клонирование аморально, эксперименты с геном человека запрещены.
Апогеем изощренного глумления стали многочисленные фонды и общественные организации, собирающие деньги на очевидно и безоговорочно нежизнеспособных. До сих пор остатки зубов сжимаются от гнева, причем на всех причастных, уж очень показательный был пример:
Молодая пара со слезами причитает над больным ребенком, мол он помирает, генетические отклонения, нужны чудовищные деньги. СМИ, фонды, собирают их, лечат ребенка, его счастливые родители и мордашка спасенного радуют кровавых жертвователей. Кровавых потому, что через десяток лет вполне узнаваемая мордашка, точнее уже рожа, собирает в СМИ деньги для своего больного ребенка. А через три года собирает — сюрприз! — денежку для аж двойняшек. Я заинтересовался, оказалось у “спасенного” есть еще дети, на стороне. Внешне здоровые, но несущие болезнь дальше.
Ну и, как вишенка акции “изощренное самоубийство вида”, еще когда я не выкинул к черту зомбоящик, стала передача с внуком первого “несчастного дитяти”. Который, вот удивительно, собирал деньги на симптоматическую коррекцию уже своего отпрыска.
Хоть стерилизовали бы, что ли, “милосердные садисты”. Ну да ладно, суть моих работ заключалась в необходимости проводить генетические эксперименты, более того, тут я даже не знаю, гордиться или печалиться — одна небольшая азиатская страна, начавшая применять ряд предложенных мной методик, выяснила, кто скрывается за анонимным “Виталистом”.
Государственная награда, бюст в столице… Наверное, даже приятно, правда, как итог: потеря работы на родине, брызги слюной в прессе и на страницах “научных” изданий.
Знал бы все последствия — плюнул бы слюной, да и свалил к узкоглазым, благо звали. Так ведь решил порыпаться, пободаться… Толку — ноль. Люди с мозгом все понимали и так, ну а без мозга им не обзавелись.
Но, в любом случае, оставил я после себя Дело. И это, как ничто иное, вселяет умиротворение в, хе-хе, холодеющее тело. Ладно, все идет к закономерному концу, так что попробую я заснуть.
Попробовал. Сквозь наплывающую тьму раздался громкий хлопок в ладоши(!) и слова “Как пожелаете!”
Следующее, что я воспринял, был манерно растягиваемый голос “Пауэлл, поднимайся. Что ты за неуклюжий тип!”. И тут меня… Даже не знаю как сказать, вариант что “накрыло” подходит, однако, это было не вполне подходящим словом.
Ряды основополагающих ассоциаций оказались противоречивыми, двойными. Собственно, подозреваю, если бы не многолетний опыт проверок памяти, структурирование самого себя из разрушаемого патологиями мозга, на этом бы я и закончился. Потому что то, что со мной происходило — не было даже раздвоением личности, или, как любили писать многие авторы, “борьбой сознаний”. Нет, у меня оказалось два комплекта личностнообразующих воспоминаний, в одном месте. Причем, противоречия были “массовыми”, явно не собирались ждать моего решения, что верно, а что ложно. Вдобавок, тело начало выделять дичайший коктейль стрессовых гормонов, снижая четкость мышления.
Честно говоря, удержаться от “распада” помогла только злость. Ну реально, я достаточно знал свои мощи, чтобы в первую же секунду понять, что “вокруг меня” не они. А раз так, то столь эпично пролюбить свой шанс… Нет уж, хер я вам сойду с ума, злобно посулил я всяким “им”. Стараясь не паниковать, вгонял сознание в медитацию, игнорируя и не обращая внимание, на явно разрушающиеся ассоциативные цепочки и воспоминания. Начну жалеть и причитать — вообще ничего не останется.
И, на определенный момент, конфликт воспоминаний просто пропал. При этом, сознательная деятельность была, но от тела практически не поступало сигналов, как в глубочайшем аналитическом трансе. Беглое обращение к памяти показало, что моя память несколько повредилась, в смысле оценочных критериев, при этом, событийная часть не показывала лакун или противоречий.
А вот не моя память, как ни забавно это звучит, лакуны содержала, при этом, я не мог выявить в чем, требовался длительный анализ. Но, с другой стороны, царский подарок, хмыкнул я. Умирать у себя в койке, и вдруг получить молодое, здоровое тело… Мага? Стоп, парень псих?
По прошествии нескольких субъективных часов, я пришел к выводу, что парень не псих. Слишком подробные, полные и непротиворечивые воспоминания. Плюс, гораздо острее начала чувствоваться “магия”, некая составляющая организма, позволяющая творить… волшебство, иначе эти мистические проявления не объяснить. Хотя, с учетом того, что есть “чувство” магии, называть её мистической некорректно, это не эмоции и не интуиция.
Впрочем, надо подводить итоги. Во-первых, я маг, либо сошел с ума бесповоротно. В последнем случае — я тоже маг, так будет веселее, хмыкнул я. Во-вторых, я студент колледжа или Высшей Школы Чародейства и, чтоб его, Волшебства, Свинопрыщ. Ну, или Хогвартс, все же мне, похоже, в этой богадельне учиться, пусть будет поблагозвучнее. В-третьих, я сирота, под именем Пайк Александр Пауэлл, точнее, если уж совсем правильно, то Пайк ап Александр ап Оуэн ап Риз Пауэлл. Мелочи о сиротстве, родстве и прочем пока оставим. Парень и я, похоже, стали одним целым, так что полностью разберу его жизнь по деталям, но позже. Ну, из того что не было разрушено моим… вселением, наверное так будет верно.
Меня, очевидно, треплют для приведения в чувство, так что пробежавшись по свежим воспоминаниям (к счастью, не поврежденным), я, с некоторой опаской, стал менять формат транса. Выходить из него полностью — слуга покорный, пока полностью не разберусь со всем.
— Пауэлл, очнись наконец! — манерно протянул юношеский голос.
— Сиятельный наследник Малфой, — чопорно и, подозреваю, довольно забавно, учитывая лежачее положение ответил я, — приношу вам свои наиглубочайшие извинения, — продолжил я, поднимаясь, в чем мне помогли два плотных типа, — последствия всеизвестной “неприятности”, — наполнил я голос ехидством, — в этом году, дают о себе знать.
— Кхм… Пау… В смысле наследник Пауэлл, — определился с форматом беседы белобрысый вьюнош напротив меня, — ваши извинения не нужны, мы лишь выразили беспокойство о вашем состоянии.
— Благодарю, наследник, — коротко кивнул я, — беспокойство излишне, всего лишь временная слабость. Однако, мне бы хотелось отдохнуть, если вы не возражаете.
— Отнюдь, возможно вам нужно содействие? — на что я помотал головой. — Что ж, не будем вам мешать.
На этом собеседник, никто иной как Драко Люциус Малфой, в компании своих телохранителей, расположились на соседнем диванчике. Я же стал спокойно и методично просеивать память.
Блин, первую ошибку я уже совершил, в рамках принятого на Слизерине, моем новом факультете, моего нового места учебы, столь формальное обращение было принято лишь при вызове на дуэль и… кхм, официального предложении длительного сексуального партнерства? Забавно, подумалось мне, пробегая по ассоциациям. Весьма своеобразный и не отягощённый отрыжками религии свод правил и поведения, по крайней мере в половой сфере. Тут даже слово “пол” не вполне уместно, скорее, все-таки, сексуальная сфера, хмыкнул я.
Впрочем, это детали, пока моя задача добраться до… странно, квартира, Лондон. Правда, немалая и Лондон магический.
А живу я один, с домовым эльфом. Отец умер, точнее угас полтора года назад, во время учебы… моей учебы. Опеку на меня никто не заявил, в дела не лезли. Ну, в сущности, мне остался месяц до совершеннолетия, даже меньше. Так, семейные дела мне не нравятся, будем обдумывать в спокойной обстановке.
Тем временем из-за двери послышался грохот, даже вагон слегка дрогнул. Гойл прикрыл своего патрона, встав между ним и дверью, Крэбб покосолапил из купе нашего нахождения. Вернулся через пяток минут, лыбясь во всю пасть. Впрочем, бросив взгляд на Малфоя, лыбу частично подавил и отчитался:
— В тамбуре Уизел напал на Поттера, душевно так, в стене трещины, кровью заляпано все, — на что Малфой нахмурился(!) и попробовал вскочить, — Поттера уже забрали в Хогвартс, — сделал успокаивающий жест Крэбб. — Уизела и эту лохматую грязнокровку увел Дамблдор, она вроде тоже там была, — дополнил он, присаживаясь.
Малфой побледнел, прикусил губу. Ассоциативная цепочка выдала, что он испытывает к Гарри Джеймсу Поттеру романтический интерес, причем сей факт не скрывает. Последний, по всеобщему убеждению с Малфоем играет, а по-моему, судя по воспоминаниям — Поттер просто не понимает что от него хотят. Вообще, местный избранный, явно отличный от описанного депрессивной английской домохозяйкой ребенка, юноша шестнадцати лет. Чудовищно неряшлив, неумен, ведом (причем, это очевидно и заметно со стороны) рыжим неряхой и лохматой девицей.
Правда, стоит отметить, чертовски смазлив, впрочем, понять Малфоя я все равно не могу: ну черт с ним с полом, какая в жопу разница. Но от Поттера вполне неиллюзорно, пардон, воняет. Он очевидно умственно отстал или аутист, а Малфой… Ну, впрочем, наплевать на его предпочтения и фетиши.
А вот Уизел, пробивающий Поттером стены поезда… Как-то совсем не укладывается в воспоминания. Поттер ходил за рыжим как собачка, вскакивал из-за обеденного стола по жесту(!). Не уверен что… Впрочем ладно, опять же, не моё дело. Но факт остается фактом, произошло что-то из ряда вон выходящее, нетипичное даже для этого, отличного почти во всех деталях от известного мне мира.
И да, каких-то рефлексий у меня пребывание тут не вызывает. Как говорил главный злодей книжки о мальчике, которого все хотят, чтоб он умер: смерть еще одно увлекательное путешествие. Ну а борьба с подступающим безумием и деструкцией разума всю мою жизнь подготовила меня, подозреваю, и не к таким переделкам.
