Ракетчики. Глава 7

== 15 июля 94-го. Ларису за Юревича

Лариса долго шла к этому дню. Воспоминания накатывались, как волны, заставляя душу млеть от счастья. Как же это началось? А! Корибут вызвал её "на ковёр".

— Лариса, ты отлично работала на своём месте. Но Лукошко не хочет терпеть моей мелочной опеки. И я его понимаю. Он сам — вожак стаи. А тут ты — око государево, каждый его чих подправляешь. И что ему особенно обидно — всегда права. Он мне только что сцену закатал: "Или я — или она". В принципе, тебя ставили ещё за старыми коммуняками смотреть. А Лукошко — наш человек. Если и будут погрешности — не принципиально. Возьмёт себе секретаршу, помощников и справится без тебя. Что ты молчишь?

— Я не знаю — что сказать. Куда меня теперь? В шахту? Впрочем, нет. Я слишком много знаю. Расстреляешь?

— С ума сошла? Не буду я тебя расстреливать. И на шахту не поедешь. Что за мысли? К Юревичу приставляю. Если и он через месяц ко мне прибежит жаловаться на твой ум — тогда, конечно, шахты. Последний шанс.

— Что, правда?

— Вот дура. Нет, конечно! Шучу. Но к Юревичу пойдёшь. Вникай в работу спецслужб, Толику в рот не смотри, он и сам в разведке — без году неделя.

— Но почему именно туда? Может, лучше к Рокотову? В технике и автоматизации я хоть что-то понимаю...

— Вот именно. Мне нужна полноценная команда, а не набор узких специалистов. Вы все, и ты в частности, должны пройти все круги власти, расширить кругозор, уметь работать на разных местах и видеть проблему со всех сторон, а не отстаивать ведомственные интересы. Недавно на нас было покушение, ты это знаешь. Наверняка будут ещё. Мы не железные. Могут и убить. А кто тогда подхватит знамя? А Рокотов от тебя не убежит. Чтобы вы все, мои сокурсники, не превратились в классических советских руководителей, которые сами ничего делать не умеют, я всех программистов отдаю на растерзание Рокотову на полставки и прочнистов — Моргунову. Конкретно вы, начинаете вести проект всеобщей компьютеризации, построения глобальной сети, системы всеобщего контроля.

— С сетью и компьютеризацией всё понятно. А что такое система всеобщего контроля?

— Это отдельная большая тема. Назначений и функций этой системы много. Для меня особо важен аспект начисления рейтинга, хотя и контроль общественного порядка — штука очень полезная. Будем нового человека воспитывать, как завещал великий Ленин.

— Прикалываешься?

— Почти. Что там Ленин завещал — дело десятое. Но человеков коммунисты не создали, одних людин.

— А в чём разница этих слов?

— Долго объяснять. Короче: мы будем не только воспитывать детей, но и перевоспитывать взрослых.

— Да? Шахтами?

— И это тоже. Это тоже элемент системы. Короче, идешь к Толику, докладываешься, приступаешь к работе. И старайся работать так, чтобы он не чувствовал себя идиотом в твоем присутствии. Добро?

— Так я ведь никогда...

— Знаю. Но им всем так кажется. Твоя деликатность делает только хуже. Одно дело, если человек отрыто противопоставляет своё мнение. Тогда можно плюнуть на проблему, перейти на личности, поругаться, снять комплекс. А разве с тобой можно поругаться?

— ...

— То-то. Вот Лукошко и бесился. После Юревича — шахты. Что хошь делай, но Толика мне не ломай. У него и так с бабами проблемы. Даже женитьба не помогла. Я его к стенке припёр, заставил жениться. А он подошёл формально: нашёл себе симпатичную дурочку. Теперь всё равно ходит недовольный. Можно подумать, что я ограничил его в выборе.

Этот разговор и стал началом работы у Юревича. Учебники из закрытых фондов по разведке, контрразведке, вербовке. Месяца три ушло на предварительную теоретическую подготовку. А ещё Рокотов "запряг" по полной. Сначала Анатолий меня не замечал. Не радовался "оку государеву", но и не демонстрировал открытого недовольства. Постепенно втянулась в работу службы. Начала давать советы, разрабатывать планы, вносить поправки. Анатолий стал меня постепенно замечать. Впрочем, один раз мы сильно не сошлись во мнениях. Ругаться и настаивать я совершенно не умею. Но и в шахты ехать нет желания. Скорее всего, Корибут шутит. Но кто его знает... Пошла к нему и выразила особое мнение. После разборок, обсуждения, когда втроем выработали решение по теме вопроса, Корибут Анатолия отпустил, а меня оставил.

— Я тебе уже говорил один раз. Повторяю второй. Мне нужна команда и сотрудничество. А не высчитанные до микрона планы. И его вариант был не плох. И твой хорош. Как только план столкнётся с жизнью — даст трещину. Его план был надёжнее. Но это всё не важно. Не реви.

— Я не реву.

— Я сказал: не реви. На платок.

— Зачем ты на нас всех взвалил эту ношу? Мы ещё маленькие! Я не готова! Ты придираешься. По какому праву ты вертишь судьбами?!

Корибут положил мою голову себе на плечо, погладил по волосам. Это было совсем не эротично. Как отец — дочку. Задумалась: а ведь и не только нами, молодыми, вертит Корибут. Мне — двадцать четыре, ему — двадцать шесть. А ему безропотно подчиняются пятидесяти— шестидесятилетние матёрые вояки. Почему? Вроде бы и нет в нём ничего такого-эдакого, гипнотического; или харизмы запредельной. За всей этой круговертью ни разу так остро не приходило понимание противоречия. С детства у меня было редкое сочетание: сильные ум и интуиция. Все эти три года послереволюционного калейдоскопа интуиция твердо говорила: "Подчиняйся". И я подчинялась. Это был первый раз, когда нервы не выдержали.

— Я больше не буду, отпусти.

— Будешь. Надо дать тебе отпуск.

— Не надо, пойду работать.

— Сядь! Не такая уж ты и маленькая. Более того, замуж тебе пора давно.

— А мне есть когда, мужа искать? Уже три года двенадцатичасовой рабочий день. Иногда и ночь. Если ты говоришь о команде, то и вводи в курс, как члена команды... Почему мы спешим!? Почему ты провоцируешь войну?! Это тем, остальным людям, твои Вишневецкие голову морочат. А я вижу дела изнутри.

— Ты не имеешь допуска. Но это не главное. Мне искренне не хотелось бы взваливать на тебя этот груз. Поживи ещё сколько-то беззаботно. Правда.

Вот тут интуиция и сработала. Я сложила все моменты, обмолвки, недосказанности, нелогичности в действиях. Кажущиеся нелогичности. Если не знать основы принятия решений... Картинка сложилась. Не вполне, но достаточно.

— Саша, ты что-то знаешь? Вы все, ракетчики, что-то знаете? Это ведь вы всё начали. Говори! Будет война? Ты — экстрасенс? Как Кашпировский?

Корибут не отвечал. Его холодные глаза блестели, не давая даже намёка на ответ, на подтверждение или отрицание. Ничего нельзя прочесть на этом лице. Вот — идеальный разведчик, дипломат, глава спецслужб. А мучает нас с Анатолием. Не лицо — маска. Маска человека.

— Ты хочешь взять меня второй женой?

Молчит. Провокация не сработала. Как ещё много нужно работать! Какая я ещё "зелёная", как агент! Маска человека. Робот.

— Ты — робот?

— Хм, ладно, красавица, тебе пора. Я — человек. Но пока побудь в неведении. У тебя слишком мало подруг. Поэтому с Юлькой ты слишком о многом лишнем говоришь. Иди уже.

Значит, и за мной следят? Слушают разговоры, читают записи в дневнике. Положу волосинку, как в учебниках написано. С другой стороны, они же будут знать. Волосинка не сработает. Это уже в действии элементы всеобщего контроля. Только как? Мы ещё камер нигде не поставили. Обычная система прослушки? И на вторую провокацию не поддался. А ведь что-то в глазах промелькнуло. Но не подтверждение. Нет, те, кто писал учебники чтения мыслей по лицу — не общались с Корибутом. К чёрту!

В шахту я не поверила, но стала подстраиваться под Анатолия, других сотрудников. Задачи неправильно решать я не стала. Стала так подавать мысли, что большинство считало, что это они додумались. Только с Анатолием такие трюки не проходили. Он видел мою "дипломатию" насквозь. И "закипал" внутри...

.......

— Саня, что за фигня? Ты хочешь меня снять с должности? Так и скажи. Зачем ты приставил ко мне Ларису? Я дал повод для недоверия?

— Это всё?

— Нет, не всё! Она умнее меня. Признаю. Ты победил.

— Что за ерунду ты мелешь? Где твои глаза?

— Какие глаза? Что ты хочешь этим сказать?

— Толя, сам подумай, какого чёрта я убрал её от Лукошко и поставил к нему одного из твоих агентов?

— Не знаю. Я думал — Лукошко "взбрыкнул", как официально и считалось. Нет?

— Она сама попросилась. Я не хотел. Но она обещала быстро войти в курс дел и стать полезной. Стала? Хорошо работает?

— Более чем. Только ничего не понял. У неё была мечта: стать шпионкой?

— Так, всё, иди, работай. Имеющий глаза — да увидит.

— Хорошо, бог с ней, с Малышевой. А зачем ты вообще ввёл этих "комиссаров"? Не пришей кобыле хвост. Ходят эти детишки, там поумничают, тут время заберут, "стуканут". Мало моих агентов?

— Толя, окстись. К тебе претензий нет. Всегда есть проблема замены. И в армии, и тут. А стажер-инспектор может стать заменой министра, если будет нужно.

— А замы — не могут?

— Могут. Но у них, за годы работы вторым номером, формируется специфический психотип. Комплекс такой. Они будут недостаточно инициативны, решительны. Не все. Но принцип верен.

— Спорно. А зачем демонстративный контроль?

— Это лекарство от "звёздной болезни" министров.

......

— Саня, я опять по поводу Ларисы. Сколько я за ней не наблюдаю, не вижу ключа. Что ты имел в виду? Ну не видят мои глаза!

— Не так смотришь. Не в той обстановке. Своди ее в парк, в кафешку, пообщайся "за жисть" в неформальной обстановке. В конце концов, ты у нас руководитель спецслужб. Второй министр, а не хухры-мухры. Считай это тренировкой, упражнением. Она — объект, а ты агент. Она знает тайну. Твоя задача: эту тайну выведать. Только не спрашивай напрямую. Это неинтересно и нарушает чистоту эксперимента.

.....

— Лариса, есть дело. Как у вас с Юревичем отношения?

— Хорошо.

— Ты мне смотри. Он жук хитрый. Может тебя соблазнить. Втереться в доверие. Стать близким. А тогда ты не сможешь нормально выполнять функции инспектора.

— Вам доложили о нашей прогулке?

— Не выкай. Даю тебе особое задание: заинтересуй его, как женщина, сделай вид, что подпала под его мужские чары. И выведай его историю про несчастную любовь. Была у него какая-то ерунда в молодости. Это не обсуждается! Это — задание. Считай это тренировкой агента.

......

— Саня, ничего я не узнал за всё время. Молчит, как партизанка: "Лукошко не вынес помощи, Корибут перевёл". Хоть ты меня уволь, за профнепригодность. Не могу узнать ее тайну. Всё уже знаю: и как маму зовут, и где и как жила, кличку кота и размер ноги.

— Ещё работай — какие проблемы? Спешить некуда.

— Как раз проблемы и есть. Она с третьей встречи начала воспринимать это как свидания. Губки стала ярче подкрашивать, духи другие подобрала, одежду и всё такое прочее.

— Подробнее про всё такое прочее.

— Ну... Ведёт себя не так. Мне кажется, что она в меня влюбилась. А это уже никуда не годится. С любой точки зрения.

— Поясни.

— Да что тут не ясно? Для работы инспектором — не подходит.

— Фигня-вопрос. Переведу её к Рокотову. По специальности.

— Э... Не надо.

— Толя, что ты мечешься: влюбился?

— А?

— "Да" или "нет"?

— Не знаю. Она на одиннадцать лет моложе меня. В дочки годится.

— Бредишь. В одиннадцать ты считал, что детей в капусте находят.

— Всё равно — большая разница в возрасте.

— Толя, не морочь мне голову, а себе яйца. Если нужно — скажи, я тебе старушку найду. А если нравится — продолжай отношения. Нормальная разница в возрасте. Ей уже двадцать четыре! В былые времена в пятнадцать лет замуж выдавали. И мы будем приближать потихоньку эту границу. А Лариса — старуха. Старая дева. Тут есть и моя доля вины...

— По морде сейчас дам. Не посмотрю, что ты у нас сверхубийца.

— Ексель-моксель, Толя. Чёт я тя не пойму. То она — слишком молодая, то — в самый раз, раз ты за неё заступаешься. Разберись в себе, причём тут я? Как другу, не как второму министру, советую её разок поцеловать. А там уже всё будет ясно. Если "да" — так "да", а "нет" — так "нет". Это сильно сократит время самокопания. Ферштейн?

— Ладно, спасибо, друг. Наверно ты прав.

.....

— Привет Лара, докладывай. Сумела выполнить учебное задание?

— Александр Владимирович...

— Выпорю. Сниму ремень и выпорю.

— Саша, меня нужно перевести на другое место.

— ...

— Я не могу дальше работать по данному направлению.

— ...

— Это неэтично. Я влюбилась в Анатолия Борисовича. Мы с ним целовались. Я не смогу на него докладывать.

— А он сам в тебя влюбился, или играет? Ты задание выполнила или как?

— Не уверена. У меня нет опыта.

— А что говорит тебе твоя хваленая интуиция?

— Это только вы её хвалите.

— Выпорю.

— Ты. Говорит что да, выполнила, он влюбился. Но и я. А про его историю с первой женой докладывать не буду. Хоть в шахту. И про его отношения с нынешней женой, Мариной, тоже не буду.

— Отлично. Когда свадьба?

— А?

— Что "а"? У нас в стране разврат недопустим. Раз целовались — обязаны жениться. Иди, обсуждай этот вопрос с Толиком. И не затягивайте. А то ещё придётся устанавливать отцовство.

— А?

— Дети, рожденные вне брака, автоматически отца не получают. Заявление придётся лишнее писать, маме объяснять — оно надо? Чего краснеешь? Дело-то — житейское.

— Но он же женат?!

— Ну? У нас введено многожёнство. Или забыла? Лучше быть второй любимой женой любимого человека, чем несчастной упрямой дурочкой.

Вот так и подошла я к этому дню, белому платью, маршу Мендельсона, моему Толику, лучшему мужчине на Земле. Санька во всём признался. Десяток мелких провокаций, хитрых намёков и — дело в шляпе. Вот кто — идеальный сверхагент и руководитель КГБ. Разлучать он нас с Толиком не стал. Сказал, что жена мужа будет инспектировать ещё лучше. И вообще, он нам вполне доверяет. Сейчас выйду, а они оба там: и Толик и Саня. Он у Толи дружка. Или дружок. Как правильно? Чёрт! Косметика потечёт! Спокойно. Гад он, Санька. Вершитель судеб. Но не обижаюсь. Боже, как сладко! Люблю! Всё, пора выходить к гостям. Фата на месте?

.......

— Вот теперь ты соответствуешь своей должности. Негоже членам команды ходить в исключениях. Положен семейный ценз на должность — будьте любезны соответствовать.

— Дался тебе этот семейный ценз...

— Дался. Он нужен. Или тебе плохо с Ларисой?

— Я счастлив. Хочется творить вокруг добро.

— Так, ты мне это брось. Начальник над шпионами не должен иметь таких мыслей. Зло, зло и ещё раз зло.

— Ха-ха-ха!

— А, правда, нафига это? Заставил жениться — я нашёл Марину. Зачем было эти интриги с Ларисой разводить?

— Толя, сам подумай. Свой Берлин вспомни. Семейный муж стабильнее, ответственнее. И против коррупции более устойчив.

— Чего это? Мне кажется — наоборот. Семейному нужно больше всего.

— Вопрос не в нуждах, а в тратах. Траты семейного жена контролирует. И векторах. Глобальных, стратегических взглядах и ценностях по жизни.