|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Где-то на далекой планете.
Гуан-фу выбросил вперед длинную рапиру, целясь в вооруженную руку ублюдка, но тот уже разрывал дистанцию и острие не догнало его.
Боги Бездны! Не достал!
Шаг вперед, еще шаг.
Рапиры плясали в воздухе, хриплое дыхание аккомпанировало звону и скрежету металла.
Острия рапир то сверкали у масок, прикрывавших лица, то чуть не касалось груди.
На трибунах кричали зрители, поддерживали. Кого? Его или ублюдка? На миг он ощутил себя на арене древнего цирка, где дрались гладиаторы и тут же отбросил неуместные мысли. Ублюдок оказался неожиданно силен, пожалуй, даже сильнее его. Себя глупо обманывать, но признать поражение? Это недостойно Семьи, в которую он имел честь входить.
Атака ублюдка была стремительной и жесткой; уверенный в своем искусстве, он решил разделаться с противником единственным, решительным ударом.
Рапира ублюдка с тихим шелестом скользнула вдоль клинка и устремилась в живот. Гуан-фу крутанул корпусом, и в ту же секунду сталь ужалила бедро.
Запоздалая атак на выходе из выпада ни к чему не привела. Хорошо двигается, ублюдок, легко и плавно.
Гуан-фу гневно рыкнул и отскочил, почти не почувствовав боли, а только влажную струйку, что стекала в сапог.
Ублюдок ухмыльнулся — острие рапиры было окровавлено.
Между тонкими, черными губами показался алый язык, облизал.
— Сиятельный все еще желает играть в мужские игры? — произнес, красуясь перед публикой — полдела сделано.
— Больше чем раньше, ублюдок, — тихо, чтобы не услышала публика, вымолвил Гуан-фу, всматриваясь в темные безжалостные глаза. Не так все быстро! Несколько раз перенес центр тяжести на раненую ногу — вполне работоспособна. Не знаю, возможно, это и ненормально, но его просто распирало от жажды действия. И ни капельки страха, только адреналин долбит по нервам. Порежу на куски!!!
Ублюдок, сбив клинок в сторону, стрелой сорвался в атаку.
Гуан-фу едва успел резко развернуть корпус и переносить защиту на внутренний верхний сектор.
Острие царапнуло панцирь, прикрывавший грудь, слева.
Эфес рапиры Гуан-фу в ответ жестко ткнул ублюдка в левое плечо, отчего он проскочил мимо.
Укол в левую лопатку.
Бинго! И рев сирены, прекращающий схватку.
— Хея! — азартно завопила толпа, собственный крик все больше заводил ее. При всей своей внешней сдержанности в проявлении эмоций, тиадары обожали зрелища, связанные риском.
И яростно клокочущее в венах море гормонов.
Он был почти счастлив и жалел только о том, что поединок идет не по-настоящему, не в серьез. Туловище и голову закрывали прочная кираса и шлем, точный и сильный удар по ним приводил к победе, не защищенными были только руки и ноги, так что ни один поединок не обходился без кровавых царапин. А вот если бы почувствовать, как сталь пронзает плоть, по примеру доблестных предков вонзить клыки в горло еще живого побежденного, почувствовать, как по капле вытекает жизнь из тела врага и ощутить соленый вкус его крови! Он был бы счастлив!
Гуан-фу сбросил маску, вбил клинок в ножны и поспешно, слегка прихрамывая — чертов ублюдок все же зацепил, направился за кулисы. Он знал, что сейчас начнет колотить от моря гормонов, выплеснутых в единый миг в кровь. Не стоит, чтобы ублюдки на трибунах видели его трясущиеся руки.
На то, что он не стал отвечать на зрительские аплодисменты, никто не обратил внимание — привыкли. Как никак уже год как выступает на арене.
Гуан-фу, со слегка влажной после душа шерстью, вышел из подъезда на улицу к машине. Она была его новой и очень дорогой игрушкой, второй страстью после кровавых поединков. Даже если бы автомобиль отлили из чистого золота, он, наверное, обошелся Семье дешевле. Гуан-фу вырос в убеждении, что все лучшее должно принадлежать ему потому, что он лучший, самый достойный на том простом основании, что не только принадлежит к древнему, благородному народу Гиюн-кхо а еще и урожденный князь избранного народа.
Смеркалось, по-зимнему рано, хотя солнце еще высоко и жара волнами поднималась с каменной мостовой. Белая горячая пыль. Несколько тиадаров, скрестив руки, привалились к стене здания напротив и смотрели на Гуан-фу. Но даже не пытались приблизится. Знали, он такого не любит и, попытка чревата знакомством с дубиной телохранителя. Водитель, он же охранник, небрежно опирался спиной о крыло мощного гоночного электромобиля. Увидев, что хозяин выходит, обежал машину и предупредительно открыл дверь.
В молодом тиадаре, в великолепном костюме (белом с золотой вышивкой), какой подобало носить члену одной из богатейших и влиятельных семей планеты, узнать бойца, на потеху публике рискующего жизнью, было почти невозможно, если бы не легкая хромота. Семья Гуан-фу была одной из самых могущественных и богатых из разбросанного по всей планете диаспоры народа Гиюн-кхо, и по праву! Она выводила свою родословию напрямую от древних князей — владык Гиюн-кхо и за столетия после изгнания только преумножила богатства и влияние. Сильна она была налаженными связями с стражами справедливости, надзирающими над исполнением законов, среди командиров которой было множество выходцев из Гиюн-кхо, традиционно поддерживающих связь с бывшей княжеской Семьей. Заинтересованные лица знали, хочешь решить вопрос с правоохранителями, если он не слишком смердит — за дела, связанные с государственными преступлениями (покушениями на канцлера или министров или бача-бача — 'играми' с щенками), старый князь Гиюн-кхо никогда не брался, то иди к нему и вопрос решится к твоему удовлетворению! Естественно за некоторую сумму или ответные услуги. А еще Семья владела фармакологическим комбинатом, снабжавшим лекарствами половину планеты.
Золотой молодежи, детям богатых и влиятельных родителей, свойственно проводить жизнь в праздности и развлечениях определенного свойства. Опасных развлечениях, хотя бы немного волнующих застоявшуюся древнюю кровь. Гуан-фу не был исключением. Курить дарящую сладкие грезы траву гнаф или каждый день менять женщин? Пробовал, надоело. Гонять на дорогом электрокаре, игнорируя дорожные правила и рискуя разбиться? Банально, примитивно. Так развлекались слишком многие из его круга. А вот с рапирой в руках выйти против живого тиадара... Настоящая опасность, настоящий противник! Смертельные случаи случались редко и вероятность гибели была не больше чем у профессиональных гонщиков, но она была. И это по-настоящему будоражило кровь! Да ради этого он многое отдаст и согласен рисковать жизнью!
Когда, по окончании школы, к великому неудовольствию старого князя, его единственный наследник вместо имперской академии, приличествующей аристократу, поступил учится в простонародный столичный технологический университет, владыка народа Гиюн-кхо, стерпел. А потом наследник на потеху досужей публике начал рисковать жизнью. Пошел наперекор отцу. После этого старый князь демонстративно почти не обращал внимания на единственного наследника и, как поговаривали, хотел написать завещание в пользу дальних родственников.
Год тому назад, когда сын поднялся в рейтинге бойцов до первой десятки и его фотографию разместили в спортивном журнале, один из знакомых показал князю журнал (никто из близких не решился), отец пренебрежительно хмыкнул и сказал:
— Вольно ему шпажкой махать перед ничтожными инородцами...
Несмотря на века, проведенные народом Гиюн-кхо в изгнании, они считали остальных тиадаров совершенно чуждыми себе и неравными.
Машина бесшумно тронулась, набирая скорость, помчалась в аристократический район столицы. Гуан-фу сидел на заднем сидении, с полуприкрытыми глазами и немного рассеянным видом, из полуоткрытого окна — запах перегретой пыли. Угрюмо поглядывали темнотой окон двух-трехэтажные виллы, спрятавшиеся за бетонными заборами, пролетали ядовито-зеленые кроны деревьев, проносились встречные автомобили.
Неожиданно раздался пронзительный звон телефона, Гуан-фу вздрогнул.
— Да, — произнес в трубку водитель, несколько секунд слушал не перебивая, потом повернулся к пассажиру.
— Вас, сиятельный, — учтиво наклонил голову и передал трубку Гуан-фу, — Глава разведки.
Нахлынуло мучительное чувство, что сейчас произойдет нечто плохое.
— Да, — произнес настороженно.
— Сиятельный, вас посмел побеспокоить ничтожный Итос. На вашего сиятельного отца совершено покушение. Ваш отец жив, но ничтожные тяжело ранили его.
На миг Гуан-фу оледенел, потом глаза полыхнули, между тонких, черных губ, мелькнули волчьи клыки. Ни горя, ни страха не было — только холодная ярость.
Опустив трубку.
— Езжай домой и как можно быстрее!
— Выполняю, сиятельный!
Автомобиль, презрительно игнорируя дорожные знаки и, пару раз едва не протаранив машины неудачников, домчался к отцовскому дому. Еще на подъезде Гуан-фу увидел необычное оживление. У закрытых ворот парка, в глубине которого прятался трехэтажный, старинный дворец, скопление вооруженных автоматами наемников, судя по окрасу шерсти на голове — в основном из народа Гиюн-кхо. Только после того, как охрана опознала автомобиль наследника, а один из наемников заглянул в кабину и убедился, что посторонних нет, ворота открылись.
Глава разведки семейства, рыже-седой, но все еще крепкий тиадар с поклоном встретил на парадном крыльце дворца.
— У меня плохие известия сиятельный. Ваш отец умер. Теперь, по праву старшинства, вы глава Семьи и Повелитель!
Как умер? Что говорит этот несчастный поедатель падали? У Гуан-фу вдруг задрожали ноги. После смерти матери отец был самым близким человеком и, хотя в последнее время они не понимали друг друга, это не отменяло того что это был отец! Отец, всегда бывший примером и заботившийся о нем и любивший его, правда по-своему!
'Ну что ты скулишь?' — всплыл в памяти недовольный голос отца. Гуан-фу, тогда еще семилетний, никак не решался перерезать глотку тхору. Небольшое животное с изящно загнутыми рожками на жертвеннике бешено билось в прочных путах, не в силах их порвать, словно предчувствуя судьбу. Жалобное блеяние обезумевшего от страха животного раскатилось между стен молельни. 'А ну, не ной! Не пристало наследнику древнего рода скулить от страха подобно ничтожным крестьянам! Ты потомок древних и могучих правителей, не боящихся крови! Или ты отказываешься от их наследства?'
Гуан-фу задумался, потом нехотя признался:
— Нет.
— Тогда поднимайся и бери нож!
Через минуту густая струя темно-алой крови из перерезанной глотки хлынула на камень жертвенника, лапы забились в агонии. Несколько мгновений, застыли. Гуан-фу оглянулся на отца. Какая в его глазах была гордость за сына!
Кто бы не покушался на отца... он отомстит и жестоко отомстит! — черные губы сжались в тонкую линию.
— Кто, кто посмел это сделать? — взгляд уже не наследника, а наследственного повелителя народа Гиюн-кхо, впился в невозмутимое лицо верного слуги.
— Сиятельный, не стоит обсуждать дела тайный там, где слишком много лишних ушей. Я уверен в преданности каждого слуги в этом доме, но все же...
Гуан-фу согласно наклонил голову и твердой походкой направился вслед за Главой разведки.
Залы и коридоры дворца были битком набит тиадарами и многих он не знал. При виде нового главы Семьи разговоры затихали, тиадары склонялись в поклоне перед новым Повелителем. В парадной гостиной увидел Охарэ, Глава боевиков Семьи; он сидел на диване, прямой, неподвижный и, невиданное дело — курил. Судя по сладковатому дымку это была трава гнаф.
Они остановились в гулком, громадном зале, Глава разведки закрыл за собой дверь. Гуан-фу опустился в большое кожаное кресло из кожи морского чудовища, крайне редко встречающегося и потому баснословно дорогого и, окинул угрюмым взглядом застывшего в поклоне слугу. Да, высокопоставленного, но всего лишь слугу Семьи. Покосился на тотем в углу — точную копию родового столба. Будучи современным тиадаром, он не верил во все эти боги, божества и демоны, но понятия родовых преданий и родовой чести, которые олицетворял родовой столб, были ему близки и понятны.
— Я хочу знать, кто эти пожиратели падали? — произнес почти спокойно, — Кто убил отца? — на последних словах голос едва не сорвался на взвизг.
Глава разведки опустил голову, отозвался не сразу. От прямого рассматривающего и оценивающего взгляда он должен был почувствовать смущение и страх. Давно Итоса никто так не рассматривал. Но лицо его оставалось спокойным, а голос неторопливым. Словно новый Повелитель не решал сейчас: жить ему или умереть. Недостойные, охранявшие старого князя, уже ответили за промах собственной жизнью.
— Несколько периодов (период равен двадцати одному обращению планеты вокруг оси) назад, к вашему сиятельному отцу явился старый Вейюан...
— Виссайя? — перебил Гуан-фу.
— Да, сиятельный из народа Виссайя, — учтиво склонил голову Глава разведки, — С вашего позволения я продолжу, он явился с просьбой помочь своим влиянием продавить решение о введении смертной казни за хранение дубликатора и использование произведенных им вещей.
— Все так серьезно?
— Более чем, сиятельный. В газетах и по дальновидению об этом молчат, но зараза распространяется все дальше и дальше, и скоро ее будет не остановить! На обоих континентах, во всех государствах, чернь бунтует или убегает в необжитые места, чтобы использовать дубликаторы.
Теперь уже невозможно узнать, был ли Йокко только гениальным физиком или еще и сумасшедшим, но одно несомненно: именно он изобрел дубликатор. На то, чтобы собрать первый образец у него ушло двое суток, во время которых он лишь раз, на пару часов оторвался от работы на сон. Дубликатор был неказист: гирлянды проводов, наскоро припаянные контуры, пакеты плат, словно из популярного в последнее время дальфильма о сумасшедшем изобретателе, зато мог делать точные копии любого помещенного в приемную камеру предмета, кроме слишком сложных, вроде натуральной еды или наноэлектроники. Впрочем, дешевый заменитель еды из крахмала и сахаров, на котором можно протянуть какое-то время, был ему вполне по силам. Для копирования прибору была необходима только электроэнергия и чистые исходные вещества.
Мало того, что Йокко изобрел прибор, делающий 99% населения экономически не нужным, но и взорвал сам базис созданного на Тиадаркерале общества — тотальную зависимость населения от хозяев. Простые тиадары начали задавать себе вопрос: зачем вкалывать на хозяев, если почти все можно получить, заложив в дубликатор предмет, полную копию которого ты хочешь? Зачем сидеть на социальном минимуме, если ты запросто можешь себе сдублировать все, чем наслаждаются хозяева жизни? Рушилась основа могущества разноплеменной глобальной элиты — 400-500 семей, образовывавших три суперклана: баснословно богатая и могущественная Семья бывшего императора Левого материка и часть аристократических семей, связанных с монархом; Семьи финансистов, банкиров и крупнейших промышленников — владельцев могущественных транснациональных корпораций Левого материка и торгово-промышленные верхушки диаспор народов Виссайя и Игбор с Правого и Гиюн-кхо с Левого материка.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
