Иконоборцы

Олесе и Оле,

без знакомства с которыми

эта книжка была бы про другое.

Домен

(вампирский триллер с элементами черного юмора)

Теперь, оглядываясь на события, потрясшие довольно тихий домен, я уже могу различить несколько периодов, разбить на этапы развитие этой истории, которая привела к потере доменом своего предыдущего статуса и обретения нового, хотя и несколько неожиданного. Теперь. Но даже вчера все было не так.

А еще недавно была череда ночей, наполненных угрозой, свистом пуль и лязгом затворов, криками жертв и проклятиями, отточенными не хуже мясницкого топора. А кое-где — и стуком этих самых топоров, со смачным чавканьем врезающихся в останки неудачливых соперников. Это были привычные звуки Смутного времени. Времени слабых Князей, неуловимых шабашитов, зашевелившихся в тайных укрытиях Патриархов.

Времени, когда неблагонадежность сородича являлась единственной константой, в которой можно было быть твердо уверенным. Это были ночи без надежды, ночи страха окончательной смерти. Ночи, когда все против всех — лучшая проверка поколения на жизнеспособность. И кое-кто ее выдержал. Выдержал по-разному: залег на дно, покинул территорию домена, пробалансировал на тонкой грани между тех и этих, доказал свою верность клану и секте или же прошагал через весь этот ад с обнаженным стволом и вывернутой наизнанку душой. Моя сага О Солдатах Последних Ночей, о тех, кто оказался достаточно крепок, чтобы уцелеть под огнем, доказать свое могущество и вовремя подставить ладонь клана, готовую принять истерзанный Плод Домена, истекающий приторно-горьким витэ междоусобной резни.

И мой рассказ будет о самых ярких представителях Содружества Домена, о клане Бруджа. Это та правда, которую полезно знать, но не та, какую стоит говорить вслух в присутствии гарпий. Если, конечно, ты не один из нас.

Камил

Узы Стали.

В ту ночь все не задалось с самого заката. Вчера он забыл закрыть окна, и в квартиру намело какого-то мусора со стройки возле его дома. Пойло из холодильника явственно отдавало гнилью, причем гнилью какой то особой, синтетической, и Камил был уверен, что если поднести бокал к свету и как следует напрячь зрение, можно увидеть вяленькие, гламурные эритроцитики безвкусного розового оттенка с надписью "для бедных сироток". Какая мерзость! Гнев остро саданул в виски, и рука оказалась быстрее рассудка — бокал, жалобно взвизгнув, вылетел в окно и исчез в сумерках. Дьявол! А ведь это почти дневная "доза". Но открывать новый пакет не хотелось. Оставалась надежда перехватить что-нибудь по дороге на Совет.

Советы Камил не любил, в основном за редкостную скуку — лепет дефективных детишек с лицами старцев, переливание из пустого в порожнее по три раза на неделю, как будто у старейшин нет своих дел! Однако в этот раз Князь звала всех и без секретарей, в торжественной форме. Именно поэтому Камил нацепил косуху погрязнее и, оседлав свой байк, помчался по вечернему городу.

Ночь плыла навстречу гулкой манящей тьмой, пульсировала огнями, теплом и звуками. Она манила и сулила радость проникновения в ее тело сотканное из миллионов частиц. Припадания к множеству источников животворящей влаги, божественных сосудов и туго перехлестнутых вен.

Но сквозь весь этот манящий угар, шли струны Закона Секты. Чертовы рамки, ограждения со стальными шипами Договора. На этих шипах повисло немало общих знакомых. Вон хитро щурится Кореец с горелого бронепоезда, переехавшего его параграфа, там белеют чудные локоны Аннессы, сгинувшей в жерновах интриг Старейшин, где-то там далеко болтается то, что осталось от Николя. Много их, тех, кто шел против, и они ждут тебя. Ждут твоей попытки. А пока — крути педали, заседай в собрании выживших из ума комаров и жди своего часа. Жди, ходи по лезвию между ними и нами. Тебя уже презирает Клан как спокойного и безвольного, тебя не ставят ни во что комары, считая старым и выдохшимся, но ты жди. Жди и щупай цепи и стальные стены Соглашения. Упирайся в бетонные стены Маскарада, который так почитают эти глупцы и жди. Придет время. Время — это то, что у тебя есть. До наступления Геенны еще есть время. От этих мыслей, от этого воспоминания, его лицо перекосила волна бессильной злобы, ярость бултыхалась в нем, терзая стенки бастионов его сознания. Однако наружу не просочилось ни капли. Каждый силен в чем-то своем. Камил умел ждать и умел терпеть — иначе не бывать ему примогеном. Не держать руку на жидком пульсе местных новостей, а довольствоваться крохами из СМИ, как и большинству тупых и недалеких кровососов.

На съезде с метромоста опять была пробка, и длинный тонированный фургон тремеров с ментовскими мигалками осторожно протискивался к встречной полосе. Камил, не желая отказывать себе в удовольствии слегка поразвлечься, совершил хитрый финт и, выскочив на полосу встречного движения, перелетел через капот красной тойоты, протаранил лобовое стекло головой, успев в последний момент швырнуть байк в сторону газона.

Потом был удар, звонкий хруст стекла и обшивки, забивающий ноздри запах чужого страха и благодатные брызги горячего витэ, щедро сдобренного адреналином. Несколько глубоких жадных глотков, которые пьянили не хуже крепкого вина его юности. И опять удар, рывок и прыжок через газон на малой тяге Стремительности, когда кажется, что ночь летит мимо тебя, оставляя яркие полосы встречных огней.

В элизиум он, конечно, опоздал, но так, для проформы, чтобы не забывали кто здесь кто. Все-таки он не комар, и являться на три минуты позже заявленного времени — это его маленькая привилегия, которая здорово раздражает эти чопорных задротов — Вентру.

К его удивлению, Князя еще не было, так что кланяться этой шайке он счел излишним и прошествовал к своему креслу. Окинув Круг совета взглядом, он удовлетворенно отметил, что Регент также опаздывает, а это значит, что его катафалк еще разбирается с пробкой или только подползает к зданию. Настроение начало улучшаться.

Через несколько минут раздался удар входного колокола и в зал быстрой походкой вошел примоген Тремеров. Он был худ, сед и вообще выглядел как классический злой гений из второразрядных комиксов. Этот образ Регент постоянно культивировал, правда, иногда колдуна кидало в другую крайность и тогда приезжие могли спутать его с представителем клана Розы.

По крайней мере, пока он не открывал рта.

— Мои извинения, премногоуважаемые Собратья! Авария прямо рядом с Элизиумом, — он метнул быстрый взгляд с бруджа на гангрелов и вновь вернулся к бруджа. Камил удивленно поднял брови. Тремер отвел взгляд и нервно примостился на свой край дивана, примостив свой посох между коленей.

Хранитель Элизиума, высокий бледный сородич с едва заметным немецким акцентом, видимо, один из заплутавших в ночи сподвижников Петра I, незаметной тенью скользнул вдоль стены.

— Князь Домена Омск, Юсупова...акх-кх-ха, — голос Хранителя сломался и, жалобно звякнув, затих под сводами зала, как звонкий гонг под гусеницей танка.

В одну долю секунды в коридоре стало тесно от сородичей, жадно заглядывающих в святая святых — личный кабинет князя. Судя по растревоженному гулу этого роя — бывшего князя.

Камил никуда не побежал и не пошел. Он сидел, развалившись в своем кресле и лениво выстраивал варианты случившегося за дверью. Убили? Да. Кол? Возможно. Точно не взрывчатка и не огонь — еще со своей службы он чуял признаки погулявшей в здании стихии огня. Тут было тихо, как в самом настоящем склепе. Но убийство столь могущественного собрата да и еще в его же элизиуме — это нечто новенькое. Ну, хотя бы сегодня не скучно.

— Только пепел! Остался один пепел, — защебетала темнота.

— И картины, кругом картины, — отозвался сумрак.

— Иконы, точнее ксерокопии, — от стены отделилось нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся господином Бельским, носферату.

Как осиротевшие цыплята, лишившиеся в одночасье наседки, бродили по залу сородичи.

— Однако, как говорится, Князь умер — да здравствует Князь! — сострил Камил, перефразировав старую как мир фразу. И повернулся в сторону Герхарда Шварцхоста.

— Ваших рук дело? Должен признать довольно удачно! Могу спорить, что у вас абсолютное алиби.

Примоген вентру дернулся и, как-то скособочившись на своем насесте, бросил на него странный взгляд, в котором билась откровенная паника.

— Я здесь абсолютно ни при чем! — заявил толстяк и слегка ослабил узел на галстуке, как будто он мешал ему дышать. Старая уловка! Наверняка поправил микрофон.

— Письмо, письмо! Мы нашли ее завещание! — в зал ворвалась Мари, невысокая блондиночка с вечно туповатым выражением лица, секретарь Юсуповой, размахивая сложенным вдвое пергаментным листом.

Хранитель сделал протяжное скользящее движение вперед и двумя длинными холеными пальцами изъял документ у истерички. Наскоро обозрев лист и, видимо, найдя одному ему видные штрихи, довольно хмыкнул и в тот же миг перетек в позу "глашатая", замерев посреди элизиума.

— Мы, князь Домена, Юсупова трала-лала ...— дальше Камил слушать не стал, а принялся с интересом оглядывать почтенное собрание, замершее в ожидании подсказки. Становилось скучновато.

— Назначаем Герхарда Шварцхоста нашим сенешалем и облекаем его всеми полномочиями в случае моего отсутствия. Ночь с 26 на 27 сентября сего года.

— Липа! — авторитетно заявил Камил, обращаясь к гангрелам. Блохастики возбужденно переглянулись и загалдели.

— Он же ее и пристукнул. Еще и чернила не просохли, — Камил вызывающе посмотрел на гера Герхарда. Тот опять беспокойно заворочался своей немалой тушкой в гнезде примогенского кресла и, как показалось, постарался ужаться в размерах, видно было, что он не в восторге от этого заявления.

"Да когда ж ты лопнешь-то? Терпеливый ты наш, — рассержено подумал Камил и испытал легкое покалывание в груди, где беспокойно заворочался успокоившийся было Зверь, — Та-ак, спокойно, спокойно, пока не время".

— Я предлагаю выбрать нового князя! — резкий голос Регента, похожий на карканье ворона, врезался в гвалт сородичей и проделал в нем изрядную брешь. Все повернулись в его сторону.

"Пора перехватывать инициативу, — подумал Камил, — а то они сейчас тут нарешают. Хватит с меня этих вентру. Надо подкинуть им какую-нибудь жвачку".

— А я предлагаю выяснить, что стало со старым! — рявкнул он и перехватил внимание на себя, — Для чего провести расследование, а пока — суть да дело — выбрать исполняющего обязанности князя на период расследования. А то — что за справедливость в нашем домене? Хлопнул князя и вперед, к трону? Так дела не делаются, и вам, Вентру, это положено знать, — давил свою линию Камил, от души надеясь, что хоть часть этой своры в последнее время вовсю накачивалась полночными детективными сериалами и сходу не распознает подлянки.

— Да-да! К черту Вентру, с их дебильными играми, — затявкали из своего угла гангрелы, — Даешь расследование! Пора прищемить хвост стервецам! Отомстим за князя!

— А можно ли убедиться в подлинности завещания? — подал голос темноволосый красавчик в белой рубашке с воротничком стоечкой, примоген клана Розы и главный шип в заднице Камила, Николай Темноветров.

— Это Ее почерк, — ответил Хранитель, — и Ее подпись...

— Или очень похоже на ее почерк и ее подпись, — ввернул Камил, от души развлекаясь, — И найдите уже Шерифа, где его носит, когда наших бьют? — С этими словами он зыркнул по совету, как бы выглядывая кого-нибудь, желающего подраться прямо здесь и сейчас. Желающих, вроде бы, не было.

Разочарованно вздохнув, он поудобнее устроился в своем кресле и продолжил наблюдение за пущенной им телегой. Та постепенно набирала ход, вовсю скрипя колесами на ухабах старых раздоров. Сородичи толклись по углам, переглядывались, вовсю пошли шепотки и перемигивания. Затевалась буча. Хранитель тоже уловил признаки разброда и попытался консолидировать собрание, призвав всех к порядку. Если б не его возраст и статус, на усилия Хранителя положили бы пять приборов одновременно, однако они все-таки были на Его Земле, так что гвалт попритих до приемлемого уровня.

— Итак, премногоуважаемые примогены, у нас на повестке дня два вопроса! Первый звучит так: кто за выборы князя?

Камил демонстративно скрестил руки на груди и насмешливо оглядел зал. Белыми свечками поднялись ладони торика, Регента и Герхарда. Остальные проскиповали.

-Тогда второй: кто за расследование? — Камил, гангрелы и носферату воздели свои клешни, немного погодя к ним присоединилась Катя Малк, хрупкая, постоянно озирающаяся блондинка с миловидным личиком.

— Хм.. большинство. Тогда осталось последнее — выбрать ответственного. Кандидатуры?

— Вентру ф топку, — блеснул знанием молодежного сленга Камил, — я за носфера. Он у нас самый деловой.

— А мы предлагаем в этом случае провести анонимное голосование, — проблеял Герхард, — дабы каждый мог высказаться без опаски за своего кандидата.

— Чего боитесь? Мести? Значит, есть за что! — и он с глухим вожделением глянул в колючий угол, где Розочка, эксцентрично жестикулируя, благоухал что-то на ухо Хранителю. Тот слушал его с нейтральным выражением лица. Однако осторожность победила, и в мгновение ока перед каждым из присутствовавших появилось по листку бумаги и золотой авторучке в форме жезла. Камил, коротко хихикнув, полез в карман косухи и выудил огрызок икеевского карандаша, быстро поправив на ногте, склонился над листком.

Первый раз мнения разделились между вентру и носферами. Но со второго раза умаянные долгими прениями сородичи выбрали господина Бельского исполняющим обязанности князя, и он осторожно примостился в уголке огромного княжеского трона. К нему немедленно потянулись с поздравлениями, подозреньями и вопросами.

Камил облегченно вздохнул и, преувеличенно хромая, добрался до бара, зачерпнул из витэшницы стакан дорогого пойла и, выдохнув как заправский алкоголик, картинно опрокинул в глотку.

Обернулся к залу и радостно воскликнул:

— Мавр сделал свое дело — мавр может уходить, — и, балаганно заржав, двинулся к выходу, по дороге раскланявшись с Главгангрелом.

Обратная дорога через тьму была легкой и певучей. Настроение прыгало между отметками "неплохо" и "хорошо". Эти парламентарии надули сами себя. Он сумел задурить им головы, заставить выбрать некнязя с недовластью, что в соответствии с законами и традициями Камарильи означало, что домен провис в состоянии безвластия. Надо только успеть воспользоваться этим шансом и заварить такую бучу, от которой эта структура не прочихается вовек. Нужен повод и нужна сила. Сила желательно сторонняя, чтоб не изваляться своим. А повод нужен, чтобы спустить с цепи засидевшихся без дела анархов, которые после последней стычки на таможне полгода назад изрядно заскучали и вот-вот начнут дурковать, и этот птенцеголовый Барон ничерта не сможет удержать эту банду.

Он не самый великий стратег, но от ощущения скорой драки зачесалось грудь, в том самом месте, где когда-то сгнил осиновый кол одного резвого служаки. Ох, идет буря! Держись, Домен, звени — звени стальными цепями законов, на чем удержаться вам, когда рухнут столбы, и разлетятся оземь ларцы с ключами от клеток с Диким Гоном? Зверь в сердце глухо заурчал и лизнул внутренности хлестким языком предвкушения.