Глава 1
Что такое разочарование?
Лет десять назад, может быть, чуть меньше, Санька мечтал о новой PS-приставке — она ему даже снилась. Только о ней и говорил с матерью, намекал, клянчил. И мамка, кажется, прониклась: то отбрыкивалась, а тут начала как бы между прочим спрашивать, а что это, а как выглядит, а сколько стоит? Вопросы были далеко не праздными — приближался санькин день рождения, и он, будучи парнем смышленым, на самом деле решил, что получит на праздник вожделенный предмет.
Иногда мечты сбываются, не правда ли?
Помнится, сильно нервничал, когда не мог развязать узелок синтетической ленты, стягивавшей коробку подходящего размера. Мама пришла на помощь, перерезав ее ножницами. Потом тряслись руки, когда он рвал красочную упаковочную бумагу, постепенно обнажая коробку в окружении стайки дружбанов, которым он все уши прожужжал про то, что теперь и у него будет своя приставка. Уже когда показался уголок коробки, появились первые подозрения. И они только усиливались по мере того, как упаковочной бумаги становилось все меньше. На полпути к цели Санька уже понял, что ЭТО не то. Но он все еще надеялся на чудо. Даже когда последние куски обертки упали на пол. Даже когда посмотрел на маму, продолжавшую загадочно улыбаться, как будто говоря: не верь глазам своим, загляни внутрь! Он заглянул и увидел...
...конструктор "лего" — именно то, что было указано на коробке.
М-да...
Как раз тогда с Сашкой и случилось первое в жизни разочарование.
Потом их было еще много, а последнее произошло только что, когда Маринка, девушка его мечты, приставила пистолет к его лбу.
И дело даже не в пистолете! Хотя и в нем тоже — страшно ведь, особенно если представить, как остроконечная пуля пробивает черепную коробку, делает аккуратный канал в сером веществе и вылетает наружу, вырывая изрядный кусок все того же черепа, но уже с другой стороны. Однако гораздо сильнее страха было именно разочарование. Он для нее песни пел! Он ради не сунулся в такую жопу, что до сих пор вспоминать жутко! Он жил мыслью о том, как вернется к ней, выложит добытые трофеи и отдаст их ей вместе с рукой, сердцем и прочим своим влюбленным ливером.
А она... пистолетом в него тычет.
Обидно...
Так обидно, что и смерть казалась на этом фоне сущим пустяком. Более того — самому хотелось сдохнуть, чтобы забыть, развидеть, разлюбить.
И ведь никаких сомнений не было в том, что Маринка выстрелит. Взгляд у нее был такой, красноречивый. Холодный.
Зачем? Он ведь и так бы ей все отдал!
— Артефакт,— прошипела девушка, чем напомнила Саньке змею.
Да на, подавись!
Нет, не сказал, подумал. Не потому что испугался — просто язык не ворочался по причине все того же разочарования, сводившего скулы.
Он сунул руку в карман, нащупал что-то округлое, металлическое. Это была граната, та самая, которую дал ему Пан. Пройдя все круги подземного ада, Санька не воспользовался ею. Все берег, на крайний случай. Так может быть, теперь самое время?
— Только без глупостей!— предупредила его Маринка и отошла назад, продолжая держать Глушакова под прицелом.
Точно, ведьма! Чувствует опасность, зараза.
Нет, не успеет Санька ничего. Пока вытащит гранату, пока кольцо выдернет, пока замедлитель сработает... Его пулями нашпигуют, как булочку изюмом. А идея была хороша: одним махом всех — и Пана, и ЕЕ, и себя заодно, чтобы не мучиться.
Но нет.
Оставив гранату в покое, Санька полез в другой карман. Теперь уже пистолет уперся в затылок. Это Пан подсуетился. На всякий случай. Только напрасно, не было в планах Глушакова ничего такого. Да и арт этот непонятный не нужен был ему и даром. Пусть забирают и уходят. Лишь бы оставили его в покое зализывать раненое сердце.
— Это что?— недоверчиво покосилась на детский кубик Маринка.
— Арт,— ответил Санька, как будто плюнул.
Девушка вопросительно посмотрела ему за спину, на Пана, спросила:
— Это точно ОН?
Боевик обошел Саньку, тот взглянул на него и задумался: "И чего она в нем нашла? Урод уродом, такой ночью из-за угла покажется, ссаться потом месяц будешь". А может, как и его, Саньку, использует? Поматросит, поматросит, да и бросит?
Пан же разглядывал арт, как будто видел впервые. И было в его глазах столько недоверия, что и сам Санька начал сомневаться — а не развела ли его жуткая девочка из подземелья? Ведь всю дорогу кубик лежал у него в кармане, но ничего такого за ним Глушаков не заметил, не почувствовал. Кубик, как кубик.
— А мы сейчас проверим,— буркнул Пан, вскинул пистолет, метя Саньке в лоб, и нажал на спусковой крючок.
Раздался громкий выстрел, заглушивший вырвавшееся у Маринки "Ах!". Глушакова отбросило назад, на стенку остановки. А потом произошло нечто странное. Вместо того чтобы удариться об нее спиной, Санька пролетел сквозь стену и упал на потрескавшийся асфальт. Для человека, схлопотавшего пулю в голову, он чувствовал себя неплохо. Да что уж там — просто замечательно чувствовал, как будто пуля прочистила мозги... в определенном смысле этого слова. Мысли были ясными, четкими, молниеносными.
И что это только что было? Из реальных объяснений самое вероятное — Пан промахнулся. С двадцати-то сантиметров?! Ну, значит, умышленно выстрелил мимо. Сам момент выстрела Санька не видел, успел зажмуриться от страха. А что назад отлетел, так это он сам шарахнулся, опять же на рефлексах. Ну, ладно, допустим... Но каким непостижимым образом Санька умудрился провалиться сквозь стену? Не было там никакой дыры, она и сейчас стояла целехонькая, и Санька пялился на нее, как... В общем, удивленно смотрел, с непониманием.
Чертовщина какая-то!
Взглянул на кубик. Заметил, как меркнут буквы, только что ярко светившиеся цветами той краски, какой они были некогда нарисованы, и снова становятся тусклыми, выцветшими.
Из-за остановки выскочил удивленный Пан, а за ним показалась не менее пораженная произошедшим Марина.
Санька вскочил на ноги, как ошпаренный, быстро сообразил, что с ним все в порядке. Вот ничего его не берет — ни пуля в лоб, ни головой об асфальт. А Пан все никак не мог угомониться: надвигаясь на Саньку, он поднял пистолет и начал стрелять.
Теперь уже трудно было ошибиться, Санька видел, как пули кучно ложатся в грудь, одна к одной, и... пролетают сквозь его тело. Уже давно пора бы и умереть, а Саньке хоть бы хны — стоит и пялится на грудь...
А что же он стоит? Пан все ближе и ближе!
Санька развернулся и побежал. Куда? В сторону КПП, где стояли бойцы Вепря и ошарашенно наблюдали за происходящим.
— Стоять!— крикнул Пан.
Ага, сейчас!
Санька лишь прибавил газу.
— Чего рты раззявили, валите его!— снова закричал Пан.
Парни раздумывали, но не долго. Похоже, они были еще не в курсе того, что Пан с Маринкой решили свалить, облапошив при этом их вожака. Да и их самих заодно. Поэтому с промедлением, но все же исполнили приказ командира, как и полагалось: вскинули автоматы и открыли по бегущему к ним Глушакову прицельный огонь. Санька запетлял, как заяц. Сначала ринулся вправо, но быстро сообразил, что этим самым лишь упрощает работу стрелкам. Тут же бросился влево, к забору. Собирался прижаться к нему, но снова случилась какая-то необъяснимая хреновина: он прошел сквозь бетонную плиту так легко, как будто и не было ничего на пути. Было, определенно было — по забору, с ТОЙ стороны, застучали пистолетные пули. Автоматные, не все, но некоторые, и вовсе пробивали его, как пенопласт, вырывая изрядные куски. Взглянул на кубик — буквы снова ярко и разноцветно горели, как будто внутри полыхало крохотное солнце.
А Санька оказался на территории Базы. Заметался на месте — теперь-то куда?
На звуки выстрелов уже выходили из админздания бандиты. Они были пока еще не в курсе происходящего, но, судя по лицам, пытались понять, с чего вдруг поднялся такой переполох? Они видели Саньку, но не стреляли. Он ведь свой, почти, по крайней мере, был им совсем недавно. Пока еще не знали, что именно на него ведется охота.
Воспользовавшись неразберихой, Санька метнулся вглубь внутреннего двора, в сторону транспортера — там никого не было.
— Валите гитариста, валите его наглухо!— раздался клич со стороны КПП.
И снова всеобщее замешательство оказалось на руку Глушакову. Боевикам понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять смысл этих ужасных слов. Им предлагалось... нет, им приказывали убить того, кто еще недавно услаждал их слух красивыми песнями о разудалой воровской житухе.
Но приказ, есть приказ. И снова застрочили автоматы, хотя и не стройно, хотя и не дружно. Снова застучали пули по забору, но теперь уже с внутренней стороны. Рассчитывая на очередное чудо — а больше рассчитывать было не на что! — Санька бросился к забору, собираясь пройти его насквозь, а потом рвать когти на запад, на Карьеры — тропинка уже хоженая, а в подсумке лежит арт, благодаря которому не страшны никакие аномалии. И главное — ни одна сволочь не сунется следом. Побоятся.
Однако всему когда-нибудь приходит конец. Особенно это касается удачи. Ринулся Санька на забор, как на амбразуру, собирался пройти сквозь нее, как раскаленный нож сквозь кусок масла и... отлетел назад, больно ударившись всем, чем мог. Удивленно глянул на кубик — буквы больше не светились, более того, они даже почернели слегка, как будто краска окончательно отшелушилась. Пощупал забор. Прочный, бетонный, непроходимый.
Так бы он и стоял, пытаясь понять, что не так, если бы не пули, застучавшие по плитам приближающейся цепочкой. Вывод напрашивался сам собой — сломался арт, несите следующий! Но другого такого у Саньки не было. А скорее всего, и вообще нигде и ни у кого не было. Поэтому, сунув арт в карман, он бросился внутрь цеха погрузки, из которого тянулся транспортер. План действий менялся, но не кардинально. Раз нельзя было пройти сквозь стену, ее следовало обойти. Как? По транспортеру. Путь, которым Санька не раз уже пользовался... в игре.
Он даже усмехнулся, хотя и не без горечи. А ведь на самом деле, похожая ситуация. Там, в игре, его тоже пытались прикончить бандиты. И уходил от них Санек именно этим путем. Правда, в игре его на транспортере поджидал бдительный бандос...
— Что за пальба, музыкант?
То ли игра все сильнее вторгалась в реальность, то ли он сам накаркал, но с транспортера на него смотрел один из почитателей его таланта. Филин, кажется?
— Ты чего?— насторожился Филин, когда Глушаков потянулся к автомату, до которого до сих пор дело так и не дошло. Наверное, было во взгляде Саньки что-то такое, что заставило бандита попятиться. А он так и не смог выстрелить в своего фаната.
И подняться наверх тоже не успел: в цех ворвалась целая толпа бандитов. Санька дал очередь над их головами — ну не готов он был еще стрелять в живых людей! — а сам бросился вглубь цеха, прячась за всякой хреновиной от полетевших ему вдогонку пуль.
И такое тоже уже когда-то было. Но не в оригинальной игре, а в моде. Или это была другая часть блокбастера?
Все смешалось в голове Обломских...
Так вот, в том сюжете Саньку зажали в этом самом цеху, и ему пришлось отстреливаться от бандюков, пробиваясь наружу. Правда, сейчас ситуация была несколько иной: бандиты нонче были и снаружи, и внутри. А главное, пули жужжали над головой всамделишные. И не было никакой надежды ни на чудо-артефакт, ни на спасительный чекпоинт.
Вот и приходилось Саньке ломиться змейкой вглубь цеха, огибая нагромождения стройматериалов, металлических конструкций и просто куч мусора. В него стреляли, и он стрелял, но не прицельно, а так, скорее, для острастки. Весь рожок истратил на это баловство. Когда менял, порадовался, что таких у него еще два осталось. Но тут же нахмурился: а хватит ли?
Когда впереди замаячил тупик, Санька оглянулся. Мимо центральных ворот, куда когда-то заезжали грузовики или погрузчики, он давно пробежал, и другого выхода из цеха больше не было. И вернуться теперь не судьба. Разве что в окно сигануть? Не было в нем ни стекол, ни даже рамы. Недолго думая, Глушаков перемахнул через подоконник и оказался в зарослях высокой травы. Попутно отметил, что бандиты дружно ломанулись за ним или кучковались у западного входа, и никто не удосужился рвануть ему наперерез.
Этим следовало воспользоваться.
Двор позади общежития представлял собой стройплощадку — как в игре, так и в реальности. Чего тут только не было! И плиты, и стопки кирпичей, и какие-то, давно уже оплывшие и слежавшиеся мешки, наверное, с цементом, и бетонные трубы, и еще какая-то строительная хрень. Кроме того, здесь было знатно понарыто: траншеи, котлованы, уже начатые, но так и не законченные цокольные или подвальные помещения. Рядом высились отвалы поднятой земли, горы песка и кучи вездесущего мусора. Не двор, а полигон для знатных пострелушек!
Подъезд на территорию стройки когда-то осуществлялся через ворота в северной ее части. Сейчас же они были заперты и даже заварены. Но другого выхода не было. Санька бросился к выходу, намереваясь перемахнуть через ворота, однако плотный огонь с противоположной стороны стройплощадки заставил его вернуться. Глушаков спрятался сначала за огромной деревянной катушкой для кабеля, но укрытие оказалось не очень надежным, да к тому же начали палить и из ворот погрузочного цеха, и из окон. И тогда Санька упал на землю и пополз, скрываясь за бетонными трубами, по которым бесперебойно стучали пули.
Так он оказался прижатым к общежитию, до которого оставалось рукой подать. Да что толку, если все его окна первого этажа были забраны стальными, хоть и давно проржавевшими, листами? Внутрь никак не пролезешь. А если и так, то что потом? Как в еще одном варианте отыгранных событий?
Согласно этому сценарию Санька, пытаясь добраться до флешки, прикидывался бандитом, втираясь в доверие к местному главарю, однако на последнем этапе был разоблачен и загнан в угол в одном из помещений общаги. И вот тогда ему, не имевшему ни приличного оружия, ни брони, пришлось довольно туго. Еще хуже было, когда в одном из модов на лагерь бандюков напали Храмовники. Тогда Саньку валили на раз, что бы он ни делал, где бы ни прятался, и лучшим выходом всякий раз оказывалось выпрыгнуть в окно и спасаться позорным бегством на видавшем виды "москвиче" с кривым управлением.
Даже в игре, загнанный в угол, он чувствовал себя неуютно, особенно когда представлял, как бы это было на самом деле? А теперь и представлять не надо было. Вот он, вон бандиты, шмаляют изо всех стволов, не давая поднять головы.
Страшно, аж жуть...
Санька попытался высунуться, чтобы оглядеться. Успел заметить, как недавние почитатели, а теперь непримиримые враги, пытались обойти его с трех сторон. Медленнее всего продвигалась группа с южной стороны стройплощадки — на их пути разверзся глубокий котлован, который приходилось обходить слева и справа практически в открытую. Несколько бойцов вывалило из ворот разгрузочного цеха. Они затихорились за нагромождениями стройматериалов и приближались короткими перебежками, от укрытия к укрытию. Примерно столько же последовало по стопам Глушакова, покинув цех через разбитые окна. Эти были ближе всего, но из опасений нарваться на шальную пулю — не санькину, так своих же приятелей,— застряли на одном месте.
