Бета-тест Альверон

Заглавие

Пролог.

На что готов пойти человек, чтобы получить желаемое, которое, как правило, лежит за гранью обычных человеческих возможностей? Ответить на подобный вопрос трудно, ведь каждый человек сам определяет ту черту, преступив которую, назад вернуться не сможет. А если эту черту придется преступать не единожды?

Уже не молодой мужчина, лет сорока на вид, крепко сжал в руках небольшую рамку со старым фото. Молодой улыбающийся парень обнимал высокую светловолосую девушку, держащую на руках маленького мальчишку. Мужчина был гладко выбрит, что еще больше подчеркивало его болезненную худобу и сероватый цвет лица. Плотный вязанный свитер мешком висел на худом теле, светлые брюки, чуть великоватые, собрались складками на обуви. Инвалидная коляска, в которой сидел мужчина, была снабжена автономной системой поддержания жизни, на ее оголовье висел сложенный медицинский халат. Тонкие нити капельниц словно оплетали шею мужчины. Равнодушно помигивала панель, следящая за показаниями жизнедеятельности его организма.

В комнате было довольно прохладно, тихо жужжали кондиционеры. Огромный стол, растянувшийся вдоль одной из стен, был сплошь заставлен мониторами, жившими свой жизнью. На экранах множились строчки кода. Сама стена была стеклянной, и за ней находилось огромное помещение, в котором ровными рядами стояли огромные шкафы. Сотни винчестеров, несколько десятков системных плат, несколько мощных процессоров и еще куча специализированного оборудования образовывали единую систему. Отечественный искин серии "Ломоносов" практически ничем не отличался от своих предков, суперкомпьютеров. Хотя человек в коляске предпочитал называть его Геей. Прозвищем, что наградил его один из студентов в те времена, когда искин был смонтирован в лаборатории НИИ Геологии в одном из московских институтов. Он давно устарел, сейчас его собратья гораздо быстрее и не занимают так много места. Толстые пучки экранированного кабеля струились по полу и стенам. Отсюда они тянулись почти на сотню метров, исчезая в стенах огромного комплекса зданий. Зданий, в которых сотнями рядов стояли медицинские капсулы, поддерживающие жизнь тысячам человек. Только теперь их называли материалом, изредка — объектами. Жертвами давно почившего ублюдка, порожденного русской силиконовой долиной под названием ЗАО 'Криосистемы России'.

Формально комплекс находился в ведомстве УФСИН РФ, но, по сути, уже лет десять им заведовали другие хозяева. Объект по-прежнему имел статус режимного, но теперь в его недрах работали люди в медицинских халатах. От УФСИН тут была только охрана, да и та давно носила форму частных охранных агентств. По документам же комплекс проходил как реабилитационный центр, помогавший преступившим закон исправиться и вернуться в полноценный социум. Правда, за всю историю его существования ни один из двадцати тысяч человек, содержащихся здесь, так и не покинул территорию комплекса.

Несколько десятилетий назад сюда свозили заключенных со всей страны. Убийцы, мошенники, воры. Каждый, чей срок был выше десяти лет. Государство спешило высвободить бюджетные ресурсы, пойдя на поводу у политиков, распиаривших настоящий научный прорыв в криозаморозке, позже обернувшийся одной из величайших афер двадцать первого века.

Пока человек был заморожен, все было нормально, но первая же попытка разморозки привела к провалу. Так распиаренная по всему миру чудо-жидкость не смогла справиться со своей задачей: вернуть клетки к нормальной жизни. Американцы, конечно, подтвердили ее действие клиническими испытаниями, но во время них люди погружались в жидкость на срок не более двух с половиной часов, никак не на десятилетия. И дальнейшие научные открытия оказались пустой мистификацией, на волне которых предприимчивые дельцы получили от государства колоссальные средства, из которых на сам комплекс ушла едва ли десятая часть. Двадцать первый век России вообще блистал подобными аферами. Так же следует учесть огромное количество ошибок, допущенных при создании самого проекта комплекса, впоследствии приведших к катастрофе, во время которой спонтанный сбой в электросетях заставил автоматику комплекса начать разморозку всех содержащихся объектов. Через СМИ все было обставлено как теракт, но люди, ответственные за комплекс, прекрасно знали, чья это вина.

В итоге вместо солидной экономии государство получило на руки не только гигантское количество коматозников с повреждениями мозга, не говоря уже о самом организме, но и бездонный провал в бюджете округа.

С тех пор прошло почти тридцать лет. Сначала на волне шумихи, поднятой родственниками, комплекс то и дело передавался под опеку различных политических и общественных организаций. Руководители, обещая спасти несчастных, делали неплохие политические карьеры. Но время шло, а добиться каких-либо успехов не удалось. Даже начавшаяся эпоха виртуальной реальности ничего не изменила, принеся с собой разве что несколько лет безуспешных реабилитационных мероприятий. В конце концов комплекс вернули УФСИН и забыли про него. Человеческий век короток, последнее посещение родственниками заключенных было задокументировано восемь лет назад.

Содержание комплекса требовало огромных ресурсов, поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда один из фармакологических концернов предложил свою помощь в реабилитационных мероприятиях, государство с легкостью согласилось. Была назначена надзирающая комиссия, позже купленная концерном с потрохами, и у комплекса появился новый хозяин, вовсе не чурающийся преступать этические нормы ради получения прибыли.

— Юрий Иванович? — вошедший без стука в полутемную комнату молодой мужчина в строгом черном костюме нащупал выключатель и зажег свет. — Пора.

Инвалид аккуратно положил рамку на стол лицевой стороной вниз и джойстиком повернул коляску к вошедшему.

— Я думал, заседание комиссии начнется в три? — тихим голосом спросил он.

— Роман Евгеньевич хотел встретиться с вами до заседания, — ответил СБ-шник. — Он занял кабинет директора, вам даже ехать никуда не придется.

— Хорошо. Миша, возьми, пожалуйста, планшет, тот, что в углу, — Юрий Иванович снял халат с оголовья и, скатав в рулон, убрал в один из ящиков стола. Хоть формуляр и требовал его постоянного ношения на территории комплекса, Юрий Иванович ненавидел врачей и не собирался подчиняться их требованиям. Представитель СБ-корпорации знал об этом, но ничего не сказал. Подхватив планшет, он дождался, пока калека покинет комнату, потушил свет и запер дверь, чиркнув своей карточкой по электронному замку. После чего, отставая на пару шагов, словно конвоир, проследовал за Юрием Ивановичем в хитросплетение коридоров. Через десять минут, воспользовавшись лифтом, они прибыли к угловому кабинету на четвертом этаже административного здания, на двери которого блестела позолотой табличка "Д-р Реабилитационного Центра Серебров И.В". Сам Серебров, как и полноватый господин в сером костюме, подаривший Юрию Ивановичу недобрый взгляд, занимал кресло в приемной. Видимо, молодой член совета директоров концерна сумел поставить на место зарвавшихся начальников. Как самого Сереброва, в бытности известного нейрохирурга, сейчас исполнявшего обязанности директора комплекса, так и подполковника Поливанова Игоря Аркадьевича, якобы реального "Хозяина" со стороны УФСИН. Юрий Иванович позволил себе мимолетную улыбку, заставившую потемнеть лицо Сереброва.

— Проходите, Роман Евгеньевич уже ждет вас, — залопотала миловидная секретарша. По комплексу довольно давно ходили всякие слухи о Сереброве и его "пассии", но Юрий Иванович знал, что Ниночка была племянницей Сереброва. Это, естественно, не афишировалось, но Юрий Иванович давно занимал кресло технического директора комплекса и слыл отличным программистом, тем более защиту в Отделе Кадров настраивал он сам. СБ-шник помог Юрию Ивановичу преодолеть небольшой порожек перед дверью, после чего передал планшет и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. В просторном кабинете с большим продолговатым столом остались двое.

— Перед тем, как мы начнём, может, вы хотите кофе или чая? — вежливо поинтересовался молодой брюнет в дорогом костюме и тонких стильных очках, занимавший огромное кожаное кресло хозяина кабинета и рассматривавшего точную копию МПВР-шлема на стеклянном постаменте в углу кабинета. Модель мало была похожа на современные шлемы для подключения к виртуальной реальности, это была так называемая медицинская версия, больше похожая на паразита из классики мировой фантастики "Чужой", разве что обезображенная сотнями микроэлектродов, торчащих из пальцев и хвоста.

— Нет, спасибо.

— Вас ознакомили с результатами расследования Службы Безопасности?

— Конечно. Да я и не страдаю провалами памяти, — вежливо улыбнулся Юрий Иванович.

— Вот как? — глаза молодого директора с интересом обратились к застывшему у входа человеку. — Вы не собираетесь отрицать вину за свои действия?

— Вы совершенно правы, молодой человек, — спокойно подтвердил Юрий Иванович. — Правда, я не ожидал, что на заседании комиссии появится кто-то из правления.

— Интересно. Знаете, Юрий Иванович, я здесь, потому что ваши действия мне непонятны. Корпорация неоднократно сталкивалась с попытками промышленного шпионажа либо действиями людей, озабоченными морально-этической стороной нашего дела. Ваш же случай — это что-то новенькое. Его даже нельзя объяснить личными мотивами. Вы работаете у нас больше двенадцати лет. Сплошные благодарные отзывы и неоднократное подтверждения вашего высочайшего профессионализма. К тому же последние семь лет вы позволяли себе лишь косвенное вмешательство в работу комплекса и отлично подчищали за собой следы. Наши специалисты нашли смехотворно мало информации о последствиях ваших действий. Но последние два месяца вы совершали одну ошибку за одной. Вы ведь знали, что система дозирования препаратов непрерывно контролируется как с вашей стороны, так и со стороны нашей корпорации, и все равно внесли изменения. В итоге одиннадцать тысяч человек находится в овощеподобном состоянии, они больше никогда не смогут вернуться к жизни. Состояние остальных постепенно ухудшается. Вы понимаете, что наделали?

— Конечно. А вы понимаете, что на протяжении десятилетия испытываете на людях препараты, которые никогда не пройдут сертификацию? А как были получены ваши уникальные разработки в области нейропротезирования и прочих медицинских приборов, которые производятся вашим концерном? — усмехнулся Юрий Иванович. — Эти люди с самого начала вашей деятельности не имели шансов вернуться в реальный мир. В документах вы именуете их материалом для исследований.

— Вот как? А вы, значит, решили избавить их от судьбы подопытных кроликов? — усмехнулся Роман Евгеньевич.

— Нет. То, что сейчас происходит, лишь закономерный итог этой затянувшейся эпопеи. Можете верить, можете не верить, но я лишь пытался сгладить последствия.

— Что вы имеете ввиду?

— Боюсь, у меня не хватит времени рассказать вам все. До заседания комиссии осталось всего полчаса.

— Пусть это вас не беспокоит, — Роман Евгеньевич ослабил галстук и по селектору заказал себе кофе у секретарши. — Они будут ждать сколько нужно.

— Что ж, — подождав, пока секретарша принесет кофе и покинет кабинет, Юрий Иванович приступил к своему рассказу. — Как вы относитесь к Виртуальной Реальности, Роман Евгеньевич?

— Вы спрашиваете, играю ли я в игры? Да, я знаком с ВР. В наше время, когда салоны с капсулами на каждом шагу, их невозможно игнорировать, да и наш концерн производит продукцию для полного погружения. Но какое отношение игры имеют к этой ситуации?

— Так уж получилось, что самое прямое, — Юрий Иванович включил планшет. — Вы позволите?

— Конечно, — Роман Евгеньевич пощелкал пультом, вмонтированным в стол, и на боковой стене сдвинулись панели под ореховое дерево, открывая за собой огромный монитор. Подчиняясь командам с планшета, на экране появился огромный массив непрерывно меняющегося программного кода. — И что это? Какая-то программа?

— Нет. Это даже не код, Роман Евгеньевич. Это мысли.

— Чьи, простите?

— Кто знает, — усмехнулся Юрий Иванович. — Скорее всего, всех тех людей, что подключены сейчас к комплексу. Знаете ли, Роман Евгеньевич, этим комплексом управляет весьма необычный искин. Со своей замечательной историей. Это искин серии "Ломоносов", можно сказать, патриарх отечественной серии искинов. У нас их начали создавать на четыре года позже американцев, в стране не было своего оборудования для создания таких мощных компьютеров. Это было первое десятилетие эпохи, когда миру была явлена ВР. Вернее, первые инструменты для полноценной манипуляцией ВР. Золотое время игровой индустрии, когда каждый созданный мир являл человечеству чудо. Затем японцы разработали технологию полного погружения, и игровые миры стали расти как грибы после дождя. Серия "Ломоносов" изначально была ориентирована на нашу оборонку, но она даже не успела уйти в эксплуатацию, когда появились аналоги мощнее ее. Устаревшую серию сбросили на рынок фактически по бросовым ценам. И одна малоизвестная корпорация, собиравшееся сделать себе имя в мире компьютерных игр, смогла приобрести такой искин.

Они не достигли каких-либо успехов, в те времена соперничать с огромными корпорациями, содержащими армии профессиональных сценаристов, программистов и прочих, могли единицы. Несколько лет даже была мода на живых актеров в играх. Да и сейчас, я слышал, применяется подобное, и не всегда игроки имеют дело с иммитерами, программируемыми искином. Последним их проектом была игровая вселенная с огромным инструментарием и пустым миром. Смысл был в том, чтобы игроки сами написали мир, интересный им.

Увы, игра собрала слишком маленькую аудиторию и, в конце концов, обанкротилась. Искин был продан одному геологическому институту в Москве. Содержащегося в нем инструментария было вполне достаточно, чтобы смоделировать любой процесс, происходящий в земной коре. Студенты даже пошли дальше и прописывали среды вплоть до газовых гигантов. Потом пришла реорганизация системы образования, и искин снова оказался на рынке, где его и приобрели для нашего реабилитационного центра.

Как вы знаете, современная медицина до сих пор не способна излечить человека от комы, человека можно вернуть к жизни медикаментозно, да и то не надолго. На волне скандала вокруг нашего комплекса, когда стало известно, что наши подопечные не смогут вернуться к нормальной жизни, был реализован проект модернизации комплекса. Капсулы заморозки сменились капсулами для ВР. Смысл был в том, чтобы родственники смогли пообщаться с заключенными.

Благая идея, но первая же подобное свидние ничего не дало. Заключенного успешно выводили из комы на непродолжительное время, но он не узнавал никого из тех, кто пытался пообщаться с ним. Та катастрофа с разморозкой ударила по самому дорогому для человека — памяти. Что-то там про повреждения гиппокампа, подробней вам может рассказать Серебров. Да и сами ощущения, которые испытывали заключенные, были, мягко говоря, неприятные. Ведь у каждого, так или иначе, солидно поврежден организм. Некоторые родственники на долгожданной встрече видели лишь воющее от боли нечто, бывшее некогда дорогим им человеком.