Если судьба выбирает нас...

ЕСЛИ СУДББА ВЫБИРАЕТ НАС...

Глава I

1

Как там, у Льва Николаевича Толстого, про небо Аустерлица сказано?

'Над ним было опять все то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которое виднелась синеющая бесконечность... Он видел над собою далекое, высокое и вечное небо...'

У меня вот, почти тоже самое. Лежу, понимаешь, смотрю на небо. Потому как никуда больше смотреть не могу, по непонятным причинам. И небо тут какое-то не такое — низкая серая беспросветная муть, характерная для поздней осени. Ни облаков, ни высоты, ни вечности-бесконечности. Сплошная проза жизни. Хорошо хоть дождя нет...

В голове звенит, гудит и даже вроде как потрескивает что-то. Вы знаете, что такое похмелье? Ну, так вот мне гораздо хуже. Причем в разы.

Где я? Кто я? И что вообще тут происходит?

— Я, Александр Валерьянов — юрист, адвокатского бюро 'Карельский и партнеры', тридцати трех лет от роду. Не состоял, не привлекался, не участвовал. Из заметных событий в жизни — первая чеченская, в составе 165-го полка морской пехоты Тихоокеанского Флота. Всего-то полгода до дембеля не хватило. Ранение в ногу, признан негодным к строевой, комиссован. Поступил в Московскую Юридическую Академию на Вечерний. Окончил. С тех пор тружусь у своего бывшего одноклассника Андрея Карельского. Завсегдатай нескольких исторических форумов. Холост. Дети, может быть, где и имеются, но мне о них неизвестно.

— Я, Александр фон Аш — прапорщик. 1899 года рождения, 18-ти лет от роду. Следую, вместе с пополнением в расположение Московского 8-го гренадерского полка.

То есть в расположение полка, я конечно следовал...

Но, видимо, не доследовал. Последнее что помню, шли в походной колонне, затем нарастающий свист, удар и темнота.

Это — помню, как юный прапор.

Как трудоголик-юрист с кризисом среднего возраста, помню, что ехал домой в жуткий снегопад, и фуру, вылетевшую передо мной на встречку — лоб-в-лоб.

* * *

Постепенно помехи и посторонние шумы в голове стабилизировались и пошли на убыль. Процесс ощущался как-то вроде настройки телевизора.

Я немного освоился в новой ситуации и смог, наконец, двинуться. Приподнял правую руку и поднес ее к лицу.

В исцарапанном кулаке, зажат смятый комок глины. Разжал пальцы, пошевелил ими.

Вроде всё фунициклирует. Вставать надо, если получится, конечно.

С трудом, приподнявшись на локтях, обнаружил, что лежу на дне старой воронки с осыпавшимися краями. Внимательно осмотрел нижнюю часть тела — перетянутый ремнем живот в оборванном кителе, вытянутые ноги в разодранных бриджах и высоких яловых сапогах.

Мои исследования были прерваны появлением целой группы лиц в, несомненно, русской военной форме: фуражки, гимнастерки, скатки через плечо, заправленные концами в котелок. Означенные лица удивленно меня разглядывали, качая головами, бурно что-то обсуждали и оживленно жестикулировали. Однако звенящий гул в ушах создавал полный эффект немого кино.

Меня оглушило — вот ничего и не слышу, догадался я.

Наконец дискуссия была прервана тем, что двое солдат спрыгнули в воронку, и аккуратно подхватив меня под руки, приподняли и подтащили к краю. Другая пара не менее аккуратно приняла меня наверху.

Судя по всему, походная колонна с пополнением попала по артобстрел. На дороге виднелось несколько свежих воронок, лежали раненые и убитые. Солдаты бережно посадили меня на землю, нахлобучили на голову фуражку. Один из солдат присев передо мной на корточки что-то говорил.

— Я ничего не слышу, меня оглушило — с трудом разлепив спекшиеся губы, проговорил я.

Собеседник закивал. Потом словно встрепенувшись, отстегнув от пояса фляжку, открутил пробку и протянул мне. Тут на сцене появилось новое действующее лицо — пожилой седоусый дядька в фуражке с красным крестом над кокардой, медицинской сумкой через плечо и белой повязкой санитара на рукаве. Санитар что-то спросил, но сразу несколько человек ему ответили. Он кивнул, задумчиво глянул на меня, расправил левой рукой свои пышные усы, а потом забрал у сердобольного солдатика из рук флягу и, придерживая меня одной рукой за плечо, стал поить.

После нескольких глотков я почувствовал облегчение, но почти тут же, скрутило живот. Тугой комок ринулся снизу вверх, и меня мучительно стошнило. Отблевавшись я поднял глаза на 'добродетеля', борясь с головокружением. Тот с озадаченным видом почесал в затылке, а потом махнул рукой солдатам. Меня осторожно подняли и, поддерживая с двух сторон, на подгибающихся ногах поволокли к подъехавшей телеге. Уложили на свежее сено, подоткнув под голову свернутую шинель. Седоусый дядька-санитар хлопнул ездового по плечу, и телега двинулась с места. От резкого рывка, у меня в голове будто разорвалась граната, и я вновь потерял сознание.

2

Тепло, светло и мухи не кусают. Тюфячок удобный, подушечка мягонькая, чистота и больницей пахнет.

Хорошо, что я в лазарете. Есть время разобраться в ситуации и в себе, благо оглушенного и контуженого бедняжку прапорщика никто не беспокоит.

Полковой врач — забавный дедуля профессорского вида, с бородкой и в пенсне, осмотрев меня, определил контузию средней тяжести и предложил погостить недельку. Общались мы с ним при помощи карандаша и тетрадки. Он писал вопрос — я отвечал. Расстались весьма довольные друг другом.

Офицерский лазарет — просторная светлая комната, со скромным интерьером — беленые стены, печка, образа в красном углу, простая и добротная мебель. Прекрасное место для медитаций.

Личность Александра фон Аша, тихо и незаметно угасла во мне, оставив лишь воспоминания, с помощью которых я и пытался понять, что же со мной, в конце концов, произошло.

* * *

Перебросило меня в 10 мая 1917 года. Идет Первая Мировая война. То есть, конечно, просто — 'мировая'. Местные жители к счастью, пока не догадываются о том, что она не последняя.

Ну, с войной — понятно, а вот все остальное...

Это не мой родной мир. Какой-то видимо параллельный или перпендикулярный. Чем больше подробностей я усваиваю из памяти реципиента, тем больше удивляюсь.

Итак. 1 августа 1914 года Германия объявила войну Франции (Не России, заметьте), обвинив ее в 'организованных нападениях и воздушных бомбардировках Германии' и 'в нарушении бельгийского нейтралитета'. (А вот причина совпадает), в тот же день немцы безо всякого объявления войны вторглись в Люксембург.

Франция обратилась за помощью к Англии, англичане, естественно отказали Франции в поддержке, заявив, что 'Франция не должна рассчитывая на помощь, которую мы в настоящий момент не в состоянии оказать'. При условии что ' немцы вторгнутся в Бельгию и займут лишь ближайший к Люксембургу 'угол' этой страны, а не побережье, то Англия останется нейтральной'. Немцы решили, что Англия в войну не вступит и перешли к решительным действиям. (Тут всё как у нас).

2 августа германские войска окончательно оккупировали Люксембург, и Бельгии был выдвинут ультиматум о пропуске германских армий к границе с Францией. На размышления давалось всего 12 часов.

Бельгия ответила на ультиматум отказом и 3 августа Германия объявила ей войну, а 4 августа лавина германских войск хлынула через бельгийскую границу.

Вот тут-то чужая память и подкинула мне информацию, которая вывела меня из равновесия минимум на полдня.

Россия объявила войну Германии 4 августа, потому что была связана с Бельгией союзническим договором. А всё потому, что Российский Император Александр IV женат на бельгийской принцессе Клементине Альбертине Марии Леопольдине, в миру — государыне Марии Петровне.

Так! Стоп! Какой, к черту, Александр IV?

Мама, роди меня обратно! Я и так на всю голову контуженный, так тут еще и такие потрясения.

Александр Александрович Романов — второй сын Александра III. Родился 20 мая 1869 года. Но в отличие от нашей истории не умер в возрасте 11 месяцев от менингита, а жив, здравствует и крепко держит в руках бразды правления.

А как же великомученик Николай, который Второй и Кровавый?

А — никак! Трагически погиб 13 марта 1881 года, когда народоволец Игнатий Гриневицкий бросил бомбу в карету, сопровождаемую императорским конвоем на набережной Екатерининского канала. В карету, в которой ехал 12-летний внук императора — Николай со своим воспитателем генералом Даниловичем. Фатальное стечение обстоятельств. Император Александр II в тот день поехал другим маршрутом — торопился подписать проект конституции графа Лорис-Меликова...

* * *

Пришел санитар, тот самый усатый дядя, который эвакуировал меня с дороги. Звался он Василием Авдеичем Парамошковым и до войны работал в Москве в Снегиревской больнице (у нас, ее вместе с Кречетниковским и Дурновским переулками снесли в 60-х, когда строили Новый Арбат). Принес обед — горячий бульон, кашу, печеные яблоки и крынку с молоком.

Тошнота отступила, после того как я продрых целые сутки. Но передвигаться самостоятельно пока не мог — кружилась голова, подгибались ноги. С трудом 'до ветру' ходил, и то при помощи Авдеича. Однако аппетит уже возвращался, и я с удовольствием поел, сидя на лавке и подложив под спину подушку.

Откушав и завершив трапезу стаканом парного молока, я вновь улегся на постель и продолжил самокопание.

* * *

Дворянский род фон Аш, происходит из Силезии и известен с 14-го века.

В России семейство фон Аш обосновалось в начале 18 века, когда Фридрих фон Аш поступил при Петре I на военную службу. Он участвовал в битве под Полтавой, в Прутском и других походах, в 1726 году назначен почт-директором в Санкт-Петербурге.

Грамотой Римского Императора Франца I, от 17 декабря 1762 года, Санкт-Петербургский почт-директор, статский советник Фридрих Георг (Федор Юрьевич ) фон Аш возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Римской Империи достоинство, за многочисленные заслуги.

Высочайшим указом, Государыни-Императрицы Екатерины II, от 11 марта 1763 года, разрешено ему принять вышеозначенное достоинство и пользоваться им в России.

Нынешний я — прапорщик барон Александр Александрович фон Аш 3-й, принадлежу к ветви, происходящей от третьего сына означенного Федора Юрьевича фон Аша — Ивана. Каковой прославился как известный дипломат, русский резидент в Варшаве и в Вене, где состоял при римском императорском дворе. В 1783 г. император Иосиф II выдал ему диплом и утвердил герб на баронское достоинство, пожалованное отцу фон Аша родителем императора, Францем I.

Мой отец — Статский советник барон Александр Николаевич фон Аш, Государственный Управляющий на КЗВС в Мытищах (Казенный Завод Военных Самоходов, в нашей истории открылся в 1917 и изготовил только два автомобиля, ныне Мытищинский Машиностроительный Завод). Матушка — Мария Кирилловна, урожденная Елисеева.

Кроме меня-Александра, у родителей еще двое сыновей. Старший — Николай (барон фон Аш 2-й), старший лейтенант, командует на Балтике эскадренным миноносцем. Младший — Федор (будущий барон фон Аш 4-й), постигает латынь в гимназии.

3

Надо сказать, что военную карьеру мой подопечный делать не собирался. Так что, заручившись поддержкой матушки, от поступления в кадетский корпус он отмазался. Маман было вполне достаточно одного сына исполняющего воинский долг, и система полного пансиона в кадетских корпусах ее тоже не устраивала.

И вырос бы Саша фон Аш банальным 'ботаником', если бы не Дядька — уссурийский казак Никифор Беспалый. Он обучал детей премудростям походной жизни, а так же всяческим воинским уловкам, стрельбе и рукопашному бою. Однако это совершенно не способствовало превращению Александра в готового офицера Русской армии. Учился он с удовольствием, но, будучи от природы спокойным и уравновешенным ребенком, войне предпочитал охоту, а детским шалостям — чтение книг. Его больше вдохновлял пример отца — прекрасного инженера, всю жизнь отдавшего государственной службе.

С уссурийским пластуном Никифором Беспалым случай свел старшего фон Аша в 1897 году, в период работы на строительстве Амурско-Маньчжурской Железной Дороги.

Да-да! Никакой КВЖД в этом мире не было и в помине.

Но не суть...

Никифор был урядником, и руководил охраной строительства моста через реку Сунгари. Там-то они и познакомились с моим батюшкой, отстреливаясь от большой банды хунхузов, решивших пощипать лагерь строителей.

Второй раз судьба свела их в 1904 году во Владивостоке.

Отец был членом комиссии, принимавшей, только что построенные, верфи и морской завод 'Вильям Крамп и сыновья'. Никифор же, приехал в штаб уссурийского казачьего войска, увольняться 'по неспособности несения службы, ввиду полученного увечья' — во время так называемого Хуньчуньского инцидента, он потерял кисть левой руки (Впоследствии, его любимой присказкой была 'Родился — Беспалым, а помру — безруким').

Встретились, поговорили, и отец предложил пожилому инвалиду-вдовцу, стать воспитателем его сыновей. Матушка в то время была сильно занята новорожденным Феденькой, и мы с Николя были предоставлены сами себе. А должный присмотр нам был просто необходим.

Подумав три дня, Никифор согласился.

* * *

Кстати, история появления в семье фон Аш дядьки Никифора, выявила для меня новые различия исторических событий двух миров.

А все началось с того, что Тройная Интервенция — России, Франции и Германии в Китай началась не после, а во время Японо-Китайской войны 1894-1895 гг.

Обеспокоенные ходом войны, наносящей значительный ущерб их интересам в Китае, правительства трех государств заключили, так называемое Кильское Соглашение. В соответствии с данным, очень хитрым документом, в Китай вводились оккупационные войска означенных стран 'для прекращения кровопролития и защиты своих граждан, находящихся на территории Китая'. Чуть позднее к договору присоединилась Великобритания, понимавшая, что поддержка Японии — это хорошо, но иначе все преференции поделят без нее. Однако активного участия в интервенции бритты не принимали — хватало забот с восстанием Махди в Судане...

Нельзя сказать, что китайцев эти действия сильно обрадовали и Восстание Боксеров, произошло на 3 года раньше, нежели в нашей истории. Это дало участникам Кильского Соглашения чудесный повод с большой буквы 'П'.

В итоге, по Сеульскому Мирному Договору 1895 г., произошел банальный раздел Китая между 4-мя Великими державами и Японией. В результате Россия получила северную китайскую провинцию Хэйлунцзян, где русских к этому моменту и так было предостаточно, а также кусочек Внутренней Монголии 'для спрямления железнодорожного пути до Владивостока'. Германия приобрела стратегически важный Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, но Россия получила право на порт Даолян. Англия приросла Циндао и Вэйхайвеем, вместе с полуостровом Шаньдун. Франция в жаркой схватке с англичанами вырвала для себя остров Хайнань. Японцы получили Формозу (Тайвань) и Пескадорские Острова. Кроме того, Китай признал самостоятельность Кореи, тем самым, открывая возможности для японской интервенции.

Последней пришлось ждать 9 лет, до апреля 1904 года, когда высадили десант в корейских портах Чемульпо, Пусане и Гензане. Началась оккупация Кореи, воспринятая Великими Державами без особого беспокойства. Все понимали — восточному тигру тоже надо чем-то питаться.