Женское царство!

ВЗРОСЛЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ХАРРИ ФОТТЕРА!— 2

ХАРРИ ФОТТЕР И КОРОЛЕВА!

В душе моей остался шрам глубокий

К тебе отчизна я сквозь бури шёл!

Разбита рать — боец стал одинокий

В оковы скован и в могилу кол!

Сраженья: с болью слышен грохот, гул

Лицо вспотело от кошмарных грез!

Злой рок в погибель воина согнул

Чтоб весть благую к людям не донес!

Мир отражение кривых зеркал

Русь свята — парадоксами полна!

В боях крепка: клинок в во тьме сверкал

Но олигархов жадных тучи — тьма!

Что разлагает силу Родины моей

Торговцы, бизнесменов беспредел!

Как в древности пришпорить бы коней

Мечом рубить всех недругов хотел!

На подкуп врежу смело — наотрез

Клеветники яд лили, доносили!

Но я ношу смиренья божий крест

Служа всем сердцем матери-России!

. ГЛАВА ? 1.

"Психушка" странное слово, у многих оно ассоциируется с тюрьмой или чем-то худшим. Этим, словом пугают детей или закостенелых преступников. Хотя некоторые особенно те, кто много нагрешил, видят в этом свое спасение, возможность избегнуть расплаты. Знаменитая известная по анекдотам клиника имени Кащенко, с высокими заборами, прогулочным садом, засаженным преимущественно хвойными деревьями, и в большинстве помещений с толстыми, частыми решетками на окнах.

Чисто вымытый в бромистой воде, юный Харри Фоттер спал после лошадиной дозы нейролептиков. Ему снились кошмары. Звезды превратились в исполинских крыс, и носились по небу, готовые погрызть планеты. Вот одна из них наиболее жирная и отвратительная подбежала к Земле громадная пасть сверкнула зубами, откусив кусочек того мира где юноша родился и жил.

Харри слышал вопли гибнущих людей, надрывный плач младенцев. Вой сирен, и полицейских воронков. Крыса перемалывала человечий фарш, под исполинскими зубами складывались небоскребы, крошились метрополитены, все рушилось.

Харри бредил и стонал. К нему подошел мужик ярковыраженой кавказкой внешности, довольно приятный, без признаков безумия. Он философски, потягивая "Кэмел" заметил:

— Вот колбасит! Разве можно таким молодым вкалывать лошадиные дозы "дури".

— А ты Пабло Пикассо помолчи. — Крикнул сидящий на стуле массивный санитар. — Лучше рисуй себе, если врач разрешил.

— Я великий художник. В частности рисовал портрет бога Феба. Правда, для сына неба он слишком большой уродец.

— Как впрочем, и ты!

Пабло Пикассо показал листик, протянув ему изображение. Массивный человек с тремя рогами на лбу, держал в руках дубинку.

— Вот видишь это ты!

Санитар рассвирепел:

— Ты что давно к кровати не был привязан.

— Так это сюрреализм. Когда мои картины повезут на Парижскую выставку, и продадут за пятьдесят миллионов, ты себе большую долю отвалишь.

Санитар смягчился и расхохотался, казалось это, ржет толстая лошадь.

— Ну, уморил!

Тут еще один пациент вступил в разговор, его лицо было размалевано зеленым и красным фломастером.

— Когда наша раса вторгнется на Землю, мы используем Останкинскую телебашню, как большую антенну и будем передавать через не послания иным мирам. В частности крылатые ежики хотят опустошить мою звездную империю.

— А я как скажу моему папе, он вам как даст! — Еще один пациент с подбитым глазом замахал руками.

— Твой отец кто? Майк Тайсон!

— Нет, сам Медхедев.

— В прошлый раз, был Футин.

— А я одновременно сын Футина и Медхедева! Скоро меня самого назначат великим президентом. Кто верен мне, сделаю губернатором и министром, а остальных в холодильник "Сибирь". Будут отбивные котлеты под грилем.

— Размечтался, в прошлый раз была каша без масла.

Харри Фоттер дернулся и открыл глаза, заморгал.

— Где я!

— По ту сторону реальности! — Произнес Пабло Пикассо. — Но тебе тут понравится весело. Только вот это сморщенный идиот порой малую нужду справляет в постель. А это вульгарно. Ты к стати кто?

— Харри Фоттер.

— Не оригинально! В нашей клинике уже пять Харри Фоттеров было. Одни очень любил садиться на швабру и пытался взлететь. Другой был буйный, и его привязали к кровати. Был также Харри, что объявил себя принцем полукровкой. Потом возомнил себя королем. Во время завтрака римский папа вылил ему манной каши на голову, произведя помазание. Вот это была "ржачка". Ты часом не буйный.

Юноша смутился:

— Я понимаю что в сумасшедшем доме это звучит странно, но я действительно Харри Фоттер.

— И летал на метле?

— Приходилось! Правда метод перемещения предложенный Светланой Красновой выигрывает в эффективности.

— Это какой метод?

— С помощью магик-гиперплазменных микро-чипов. С их помощью я побывал на других планетах.

Размалеванный псих спросил:

— А в моей звездной империи ты был?

— К сожалению нет!

— А зря! Я маршал космической авиации, генералиссимус. Могу сделать тебе протеже, и Фоттер будет офицером звездного флота. Сможешь покорять прочие галактики.

— Очень лестно! Но если ты генералиссимус то где твои эполеты.

— А ты имеешь виду это, смотри!

Размалеванный инопланетянин показал две карты с тузами и пририсованными к ним большими звездами:

— Ну, как?

— В общем шикарно. — Усмехнулся Фоттер. — Только звезды космического генералиссимуса должны быть обрамлены радужной короной.

Псих хлопнул себя по лбу:

— Да это верно! Когда мы покоряли крабовидную туманность, против нас сражались кузнечики и у них были такие пышные звезды. Словно цыплячий пух. — Он попытался встать на голову. В общем замечательно было.

— А я служил в спецназе! — Подал голос скрюченный привязанный к кровати псих.— Я дважды герой СССР и трижды России, контуженный.

— Ой, да ты хоть служил в армии! — Подал голос другой сумасшедший. — Я вот агент спецслужб и лично стрелял в Кеннеди.

— А в Садамушу.

— Это я его повесил!

В дверях появилась молодая симпатичная медсестра, она спросила новичка:

— Ну, как самочувствие.

— Во рту что-то сушит и спать хочется! — Сказал Харри Фоттер.

— А ты случайно не колдун!

— Да я волшебник, колдун это грубо.

— Значит, дополнительный укол аминазина не помешает.

Харри пробовал протестовать:

— Я совершенно здоров.

— Это ты главврачу будешь говорить. — Помоги Просперо.

Санитар подскочил к вяло сопротивлявшемуся Харри, пациенту вкололи такую дозу дури, что юноша уплыл.

Пришел в себя, когда психов выводили на обед. Ощущение паршивое, перед глазами плывет. Пабло Пикассо сказал ему:

— Если хочешь чтобы тебя перестали колоть, не называй себя Харри Фоттером.

— А как называть?

— Коси под потерю памяти, тогда тебе не будут давать сильные нейролептики, от них ты и в самом деле свихнешься. И так у тебя кукушка добрая.

— Вообще-то я пользовался совой.

— Кукушка это жаргон, обозначает, крыша поехала. — Объяснил Пабло Пикассо.

— Крыша! А ты имеешь ввиду, будто я сошел с ума!

— Да понял! Вообще ты говоришь с акцентом словно иностранец.

— Я англичанин! Русский выучил в школе магов. Как язык вероятного противника.

— Ого! А что в России тоже колдуны есть?

— Конечно! И они как простые люди живут среди вас.

— Это интересно! А что Кашпировский тоже из ваших?

— Нет! Но у него весьма большой магический потенциал.

Стулья в столовой были раздвижные, приделанные к обитому мягким пластиком столу. Стоял недавно купленный широкоэкранный телевизор, прикрытый бронированным стеклом. На противоположной стене нарисована стая оленей, среди которых невесть, зачем затесалась русалка. Психов собралось приличное количество и за ними следили сразу несколько дюжих санитаров в желтых халатах. В очереди на обед возникла перебранка. "Римский папа" он называл себя Иоанном Павлом Третьим пробовал протиснуться первым.

— Я высшее лицо! Первый христианин мира.

Его оттолкнул "патриарх".

— Врешь ты архиеретик.

Лишь одни тощий молодой человек заросший реденькой бородой объявил:

— Будьте скромными братья мои! И я прощу ваш грех, походатайствую перед Отцом за вас.

— Это сам Христос. — Шепнул Мигель Анжело.— Он себя раньше называл Мария-Дэви Христос, а теперь просто второе лицо Троицы. Когда к нам приходил батюшка, то этот парень спросил его:

— Почему ты подобно апостолам не падаешь перед мной ниц!

Батюшка на это ответил:

— Святой дух не подал команды!

— Это не смешно! Больные люди! — Сказал Фоттер.

Пабло Пикассо усмехнулся:

— Ну, кто бы говорил!

К окошку подошел небритый человек и попросил двойную порцию.

— Я святые Петр и Андрей нам на двоих!

— А рот один на двоих получите и так! — Грубо ответили там.

Двуликий святой заупрямился:

— Мы очень голодные! Лекарства пробуждают жуткий аппетит.

В ответ смешки.

Появился еще один сумасшедший, он объявил себя большой советской энциклопедией.

— От меня сбежали Сталин и Алехин. Можете посмотреть, опустело несколько страниц.

Какой-то подросток на вид не старше шестнадцати с бешенными глазами жужжал и крутил штурвал словно летал на самолете.

— Я арийский камикадзе! — Во всю глотку кричал он. — Сейчас тараню.

Санитар схватил его за плечо и встряхнул.

— Успокойся камикадзе, а то всажу тебе пару-тройку таких уколов, что окочуришься.

Подросток притих, лишь лицо нервно дергалось.

В очереди стало спокойнее, лишь одни молодой человек выкинул кашу в мусорщицу:

— Я Генрих Наварский и меня хотят отравить! Коварная Екатерина Медичи и здесь преследует меня, подсылая убийц.

Фоттер спросил:

— Если ты король, то где твоя свита?!

— Ты будешь моей свитой. — Предложил юноша. — Ты кто?

— Харри Фоттер.

— Настоящий или чокнутый?

— Конечно настоящий!

— Так наколдуй что-нибудь простенькое.

Харри вздохнул:

— Без волшебной палочки.

— Но ведь получалось и без нее! Ну хоть что-то маленькое.

— Я попробую, но после аминазина меня просто коробит.

— Это еще цветочки. — Сказал "король" вот после азалептина, или сульфы в четыре точки конкретный дурдом. Такие кошмары грезишь, не шевельнешь рукой или ногой. Вы знаете в нашей стране в советские времена, диссидентов сажали в психушки. Считалось, что в такой развитой стране как СССР не может быть политзаключенных, а выступать против законной власти может лишь последний конченый псих. Короче говоря, изобретали разные препараты, чтобы больше причинить мучений людям. Своего рода фармакологические пытки. Дыбу заменил укол.

Харри кивнул:

— Мне рассказывали, что при Брежневе практиковалось такое.

— А сейчас думаешь лучше! Старые времена возвращаются, мы идем к застою, только элита стала наглее и более явно выпячивает свои богатства.

— Возможно!

— И выборов власть боится! Знаешь почему Дмитрий Медхедев продлил свои полномочия до шести лет.

— Нет, а почему?

— Потому что он шестерка по жизни! Марионетка Футина!

Санитар прикрикнул:

— Будешь говорить против властей, сульфу в четыре точки получишь Наварский и голой спиной к металлу кровати.

— Вот что говорил! Борьба с инакомыслием. Между прочим в Гаскони где правил в прошлой жизни было куда больше свободы. И это в средневековые времена, я открыл газету, и даже университет. Предоставил равные права всем религиям, отменил инквизицию, разбирал жалобы простонародья у большого дуба. Хотел справедливого мира.

— Так ты был в прошлой жизни Генрихом Наварским?

— Конечно! Разве вы не знаете, что душа переживает множество воплощений. И меняет свои оболочки.

— Да есть такая религия.

Санитар прикрикнул:

— А вы чего стоите! Идите хавать быстрее. Получите пайку.

Фоттер подошел к окошку.

Обед был не очень, суп типичная баланда, на второе мясо сплошные хрящи. Пабло Пикассо шепнул:

— Вообще выделяют деньги на кормежку приличные, вот только крадут много.

Генрих Наварский согласился:

— Обкрадывать психов безопаснее всего. Хорошо еще, что правительственная комиссия была, и телевизор новый купили. А так был устаревший рекорд.

Эх, стал бы я королем России, показал бы им кузькину мать!

Сын Футина и Медхедева проорал:

— Суп пустой! Жратва не вкусная! Воры в законе.

— А ведь верно говорит парень.

— Замолчи! — Произнес тип в татуировках. — Хочешь перо получить за наезд на братву.

— Не посмеете я скажу папе.

Старший санитар небольшого роста тип кивнул:

— Сына Футина в карцер, сульфу в четыре точки пускай отдохнет.

Наварский заметил:

— Медхедев это верх лицемерия, на словах за демократию, а на деле отменил передачу к барьеру. Не люблю, тех делает одно, а говорит другое.

Пабло Пикассо добавил:

— Политик хуже водки: стоит дороже, а голова начинает трещать сразу!

Харри Фоттер согласился:

— Легче слепить снеговика в аду, чем найти честного политика.

Наварский заметил:

— Вообще я диссидент, в милиции мне подбросили дозу героина, и чтобы избежать тюрьмы я тут околачиваюсь.

— Да ну не выдумывай. — Сказал Пабло Пикассо.

— Верь мне как президенту!

— Проще на дне моря найти сухой камень, чем президента выполняющего предвыборные обещания! — Заметил Харри Фоттер.

Пабло Пикассо согласился:

— И это верно! Вообще во всем что ни касается твоей личности ты вполне благоразумный парень, как впрочем и большинство чокнутых. По этому дам тебе совет. Когда будут раздавать лекарства, спрячь под язык, а потом выплюнь в унитаз. А то по настоящему свихнешься. Большая часть препаратов на то и рассчитано, чтобы отключить мозги.

— И на сердце, почки, печень очень дурно влияют! — Добавил Генрих Наварский. — Как пел Высоцкий, а медикаментов груды, мы в унитаз кто не дурак.

— Будут в голове Бермуды, и асфальтом бьем в пятак! — Переврал Пабло Пикассо.

Послышалось движение, в отделение вошел батюшка. Он был очень толст с длиной бородой и черной рясой. На груди он нес большой серебряный крест.

Сумасшедший возомнивший себя Иисус Христом закричал:

-Смотрите, меня несут. — Он подскочил к батюшке и закричал. — Да светиться имя мое, да придет царствие мое.

Священник рявкнул:

— Уберите чокнутого.

Санитары подхватила сумасшедшего, огрели дубинкой. Поп благословил их:

— Да помилует Господь его грешную душу. Вообще это форменное хулиганство. Батюшка подошел сумасшедшим.

— Вы хоть бы построились возлюбленные чада. Увидав Харри Фоттера, спросил:

— А ты дитятко кто?

Пабло Пикассо ответил за него:

— Это Харри Фоттер.

— Покайся и признай что ты не Харри Фоттер. — Сказал поп.

— В последнее время я в этом не уверен. — Сказал юноша.

— В чем не уверен?

— Что я Харри Фоттер.

— Так у тебя просветление чадо. Знаешь ли ты что участь всех волшебников в озере огненном.

— Читал сие батюшка.

— И что?

— Не верится мне. Ведь в этом случае много хороших людей мучилось бы в аду.

— Придется поверить, когда сам удивишь. А вообще ты православный?

— Нет!

— Может баптист! — Голос батюшки стал грозным.

— В общем нет!