|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ветеран ВОВ, Клименко Виталий Иванович из сборника Артема Драбкина "Мы дрались на истребителях":
"Почему я пошел в летчики? Время такое было. Чкалов, Леваневский, Ляпидевский, Каманин, Водопьянов, Громов — герои! Хотелось быть похожим на них. Кроме того, из моей слободы Замостье города Суджа Курской области, где я родился и жил, ребята постарше уходили в летные училища. Бывало, приедут в отпуск — в красивой форме, в таком, понимаешь, реглане... Завидно! Я и решил, что пойду только в авиацию, чтобы получить реглан, форму и освоить современный истребитель! Вот с этими мыслями по путевке комсомола в 1937 году я поступил в Роганьское летно-штурманское училище".
Заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г.К. Жуков, секретарь ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков и командующий ВВС РККА генерал-лейтенант А.А. Новиков, в докладной записке на имя И.В. Сталина (Сталинградский фронт, сентябрь 1943 года):
"Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы... Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно".
Константин Симонов "Разные дни войны. Дневник писателя, 1942-1945 годы":
"...Летчик (У-2. Авт.) несколько раз закладывал крутые виражи над самой землей, словно желая что-то увидеть, разворачивался и летел дальше. И только на третий или четвертый раз я уловил в его действиях некую последовательность, отнюдь меня не успокоившую. Оказывается, свои виражи с разглядыванием он делал как раз над перекрестками дорог, и я в конце концов понял, что он, потеряв ориентировку, по карте, а может, и вообще забыв взять ее с собой, ориентируется теперь по надписям на дорожных указателях!
Не хочу брать грех на душу, утверждая это, но все же вряд ли тут были повинны только те сто пятьдесят граммов, которые выпил летчик наравне со мной".
Нет, я не Сталин, я другой!
Не "сова" как он, увы... А совсем другой птиц — "жаворонок" и мне конкретно в лом работать по ночам.
У каждого свои недостатки, верно?
Девяти часов вечера ещё не было, как распрощавшись в своём кабинете с Начальником Главного управления Танковых войск — генерал-лейтенантом Федоренко, там же пообщался по делам с Поскрёбышевым, позвонил профессору Виноградову и отчитавшись ему об состоянии своего здоровья, я вызвал генерала Косынкина и поехал на Ближнюю дачу.
Тот, в соответствии с моими указаниями — почаще менять "схемы", проявлял просто чудеса тактической сообразительности: два бронированных "Понтиака" с охраной ехали впереди, а мы с ним пристроились за ними позади на обычной — "несколько" поддержанной на вид, "Эмке" (ГАЗ М-1).
Уже в машине, Начальник "Службы охраны первых лиц государства" достал чертёжики и предъявил мне:
— Посмотрите, Иосиф Виссарионович, что наши инженеры-конструкторы из "Главного управления охраны при СНК СССР" изобразили... Если одобрите — завтра уже будет в металле.
Уже догадавшись, всё же спросил:
— Что это, Петр Евдокимович?
Тот достаёт ещё какой-то документ и читает на первой странице:
— "Раскладной бронированный щит-портфель охранника"...
Затем, как бы намекая: "Мы здесь тоже весь Божий день — не хернёй всякой маялись", протягивает мне:
— А вот и авторское свидетельство на изобретение, за номером...
Дочитав, возмущаюсь — аж в жар кинуло:
— "Сталин"? А почему Сталин? Ведь договаривались же...
Косынкин пожав плечами — мол, "сам понимаешь":
— Узнав что идея ваша, Иосиф Виссарионович, инженеры наотрез отказались её присвоить.
— Это то понятно... Но зачем Вы им сказали, что идея моя?
Тот, глядя мне в глаза:
— А что я им должен был сказать? Что это идея моя? Увольте меня от подобного, товарищ Сталин!
"Честность подчинённых тоже имеет свои минусы".
Отведя взгляд, ворчу:
— Придумали бы что-нибудь — какой-нибудь псевдоним, что ли... Ладно, проехали.
Тот, всполошившись прилип к задёрнутому инеем окну:
— Поворот проехали?
— Нет... Тему.
* * *
После произошедшего меж нами "инцидента", некоторое время ехали молча — дуясь друг на друга, как вдруг меня ни с того ни с чего — начало дрючить какое-то "дежавю":
"Так, так, так... Что-то забыл сделать — склероз не иначе, мать его етти. Что именно, ну-ка давай вспоминай...?
Наконец, озарило:
"...Чёрт! У Светки же её девичьи проблемы!".
Внутренний голос проснувшись, сонно поинтересовался:
"Критические дни не совпадают с календарными, штоль?".
Психую:
"Заткнись, дуррррак! От неё ухажёры шарахаются".
"Аааа... Это действительно — проблема".
Сладко зевнув, внутренний голос вновь бессовестно заснул, оставив меня наедине с вопросом:
"Что делать? Ведь мы же в ответе за детей тех, в кого "вселяемся"...".
Как это часто со мной бывает, решение проблемы нашлось внезапно и, было оно изящно — как пируэт чемпионки фигурного катания на льду:
"Сенька! А как в таких случаях поступал вечно занятый государственными делами Реципиент? Да очень просто: перепоручал сей "геморр" охране, то бишь — генералу Власику. Николая Сидоровича с нами больше нет... Подмосковная... Эээ... Подкремлёвская земля ему пухом! Но дело его живёт в его преемнике, который в данный момент как раз сидит у меня под боком. Ура, какой я молодец!".
Поворачиваюсь к Начальнику лично охраны и, не удержавшись от мстительных ноток за "изобретение", гружу его:
— А Вам известно, Петр Евдокимович, что товарищ Власик — не только охранял товарищ Сталина от покушений всяких троцкистских недобитков, но и воспитывал его детей?
Тот, заметно дрогнувшим голосом:
— Иосиф Виссарионович! Я придумал — на кого можно переписать это авторское свидетельство...
Торжествующе пресекаю его неуклюжую попутку "спрыгнуть":
— Поздно!
Пораскинув мозгами, "гружу" дальше:
— Ваша задача, Петр Евдокимович, облегчается тем, что из всех детей у товарища Сталина остался один — Светлана. Но затрудняется тем обстоятельством, что она находится в "опасном возрасте": уже не девочка, но ещё не женщина...
Не дослушав, Косынкин в паническом тоне:
— Иосиф Виссарионович! Дорогой товарищ Сталин! Я не женат, я никогда не воспитывал не только дочерей, но и младших сестрёнок!
Тоном, типа "не сцыте, товарищ":
— Сча научу, в принципе ничего сложного. Подросшей девочке перед сексуальными отношениями... Вы слушаете, Петр Евдокимович, или как католическая монашка в кому впали — услышав про "секс"?
— Слушаю, тов...
— Так вот, чтобы осознать себя настоящей женщиной, девушке перед сексуальными отношениями требуются романтические: чтоб кто-нибудь из представителей противоположного пола вздыхал по ней, дарил ей цветы, дрался за неё с другими "представителями" и лазил к ней на второй этаж в окно... Ээээ... Последнее. Пожалуй лишнее, но сама суть понятна?
Тот, тяжело вздохнув:
— Раньше было проще: отдали девку замуж и забыли про неё.
В глубине души согласившись, вслух тем не менее:
— Вы ещё про те времена вспомните, когда "лишних" девок продавали на сторону, или вовсе — съедали в голодный год!
Как уже об давно решённом:
— В общем не отлынивайте, товарищ генерал-майор, а организуйте пару "воздыхателей" из числа прикреплённых.
Не догоняет:
— Зачем "пару"?
Строжаю голосом:
— Хорош уже тупить, Петр Евдокимович! Вам это не идёт. Чтоб всё выглядело естественно: девушка и двое молодых балбесов. Опять же "третий лишний" не позволит парочке уединиться, и... Ну, сами понимаете!
Кивнув:
— Понимаю... А если дело зайдёт слишком далеко? Из двух она выберет одного, и...
— Всерьёз втрескаются друг в друга и, решат жениться что ли...? Ну что — дело молодое, сыграем свадьбу и будем молча завидовать.
Косынкин, очень осторожно:
— А если ещё хуже?
— Имеете в виду, если "романтические отношения" между ними — перейдут в сексуальные, без вступления в законный брак?
— Угу...
"В реальной истории", у дочери Реципиента первый "роман" был с каким-то маньяком-педофилом старше её на двадцать с лишним лет. Вспомню кто такой — обязательно прикажу Славину устроить этой сволочи какой-нибудь "несчастный случай", несовместимый с жизнью. Или, ещё лучше — редкий способ самоубийства с самопосажением на осиновый кол...
После этого извращенца, она имела "близкие отношения" с ещё какими-то двумя пидорками из творческой богемы, после чего сочеталась законными браками с пятью мужами ...
Правда не со всеми разом — а по очереди, что её несколько оправдывает в морально-бытовом плане.
В результате, эта нимфоманка скончалась одинокой в какой-то американской богадельне.
Мда... И это дочь великого Сталина!
Конечно, я не смогу сделать Светлану счастливой в любви и тем более в браке — это от её личностных качеств зависит и, ни от чего больше.
Однако в моих силах "подсунуть" ей в "первые" мужчины — нормального, здорового во всех отношениях парня. А там глядишь и, с последующими наладится...
Тьфу, тьфу, тьфу!
Отвечаю с видом "чему быть — того не миновать":
— Нежелательно, конечно... Но тоже — ничего страшного. Когда-нибудь, да "это" обязательно произойдёт. Так лучше держать на контроле этот "процесс", чем пустить его на самотёк.
Помолчав, тот:
— Неужели в будущем все такие циничные?
— Нет, я был такой один-единственный. Так что за будущее можете больше не беспокоиться: меня там больше нет.
Посмотрели друг на друга и...
Расхохотались!
* * *
Так "за разговорами" и приехал мы на Ближнюю дачу.
Обняв меня двумя руками за шею и поцеловав в губы, Валентина Васильевна участливо спрашивает:
— Ну и как первый день отработал? Устал, поди?
Рукавом шинели вытерев лоб:
— И не говори, мать... Устал, как собака!
Разоблачаясь от шинели, сапог и надевая домашние шлёпки, тоном отпахавшей сезон лошади, жалуюсь:
— Наркомы — такие жоппорукие, а генералы... Ох и тупые, мама не горюй! Каждого надо пнуть — иначе не пошевелится, как слепого кротёнка мордой ткнуть — иначе не догадается... Ну, буквально всё на мне!
Целует ещё раз:
— Всё то ты в трудах да заботах, Иосиф Виссарионович... Может, на завтра отгул возьмёшь, отдохнёшь?
Недоумеваю:
"Что-то она подозрительно ластится, как набедокурившая кошка...".
Вздыхаю тяжко:
— Да какой там "отгул", какой "отдых", ты в своём уме? В государстве — чёрт те знает, что творится! Только отвернёшься, как тут же...
Слышу голоса из Малой столовой и вопрошаю тишком:
— У нас гости?
Отведя гладя в сторону, та:
— Василий в гости приехал....
"Василий? Васька — сын Реципиента, что ли? Так ведь я его...".
Изумлённо:
— Как это "в гости приехал"? Ведь я ж его на "губу" "на пятнашку" законопатил? А прошло всего... Раз, два, три...
Моя "вторая половинка" ещё раз крепко обняв и жарко поцеловав, вдруг вываливает новость дня:
— А я позвонила его начальнику и попросила отпустить.
Чуть на оппу, прямо в прихожке, не сев:
— ТЫ???
Та, с гордым видом:
— Да, я! Светлана соскучилась по братику и позвонив командиру Василия, узнала что ты его — ни за что не про что велел арестовать. Пожаловалась мне на тебя, а я позвонила и от твоего имени велела отпустить.
"Спелись две гадюки!".
Но больше меня возмутило другое обстоятельство:
— Ты "попросила" и он тебя послушался?
Задрав нос:
— Как видишь!
"Мда... За авиацию надо браться всерьёз, засучив рукава и надев ежовые рукавицы. Зря, кстати, Николая Ивановича сгоряча расстреляли: в данном случае он весьма бы пригодился".
— Ты хоть понимаешь, что ты натворила, Валентина Васильевна?
Та уперев руки в бока, с вызывающим видом:
— И что же?
— Теперь про меня в народе будут говорить, что я как Николашка Второй — под каблуком у собственной бабы!
"Или, как Горби Меченный — под каблуком Раисы Максимовны, гореть обоим парочкам в Аду!".
В ответ, та:
— Сравнил, тоже... Николашка, тот знамо дело — говно был. Ты же у меня...
Вновь обняв и поцеловав, она с любовью глядя в глаза:
— ...Вон — какой орёл!
И украдкой посмотрев в зеркало на свой — безусловно орлиный, но — досадно рябой профиль, я оттаял душой, не без резонна подумав:
"В конце-концов, "говорунов" — не суд присяжных судить будет, как при Николашке Недержанце... А наш — народно-пролетарский советский суд. Самый гуманный суд в мире и всё такое прочее. Так что поговорят и... Больше так делать не будут. Никогда!".
Конечно, в том что я деспот и тиран — есть свои минусы, не отрицаю...
Но и немалые плюсы!
Так что я успокоился, а успокоившись — проголодался.
Слыша как урчит в животе, спрашиваю:
— В этом доме есть что пожрать?
Направляясь в Малую столовую, Валентина Васильевна:
— Всё готово, тебя одного ждём.
* * *
Закончив весной 1938-го года элитное "Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков имени Мясникова", Василий Сталин в звании лейтенанта авиации проходил службу в одном из истребительных полков Московского военного округа. Прошлой осенью, он чему-то там учился в Академии имени Жуковского, этой зимой — уже на Авиационных курсах усовершенствования командиров эскадрилий в Липецке, которые должен закончить в мае 1941-го года.
Сначала разговор у нас с Василием не клеился, хотя при встрече "на публику" поприветствовали друг друга довольно сердечно — как будто лет сто не виделись. Однако, натянутость была видна невооружённым взглядом: хотя наверняка его предупредили об моём "микроинсульте" — Сталин-младший отчуждённо-напряжённо-настороженно на меня посматривал, как бы не узнавая.
Чужого нутром чует, в общем.
Я же сделав вид, что это ничего не замечаю, что всецело поглощён едой — размышлял о дальнейших судьбах советской боевой авиации.
То что в мире есть три совершенно бесполезные вещи: египетские пирамиды, великая китайская стена и ВВС РККА образца 1941-го года — я понял уже давно, ещё "там".
"Доказательства"?!
Да сколько угодно!
Советская и, в первую очередь — истребительная авиация, не только практически всю войну не могла уберечь свои наземные войска от ударов Люфтваффе — но и казалось бы, что проще?
Прервать снабжение окружённых группировок Вермахта по воздуху.
Холм, Демянск, Сталинград...
В последнем случае, по воздушному мосту между "котлом" и авиабазами на оккупированной территории, ежедневно как по расписанию летала армада из самых разных германских самолетов. Все они практически беспрепятственно садились на аэродроме Питомник — располагавшемся всего в 20(!) километрах западнее Сталинграда и без особых проблем взлетали с него.
"Аэродром" — три раза "Хахаха"!
Прямо посреди степи находились стоянки транспортных самолетов, бомбардировщиков и истребителей, ремонтные мастерские, склады с продовольствием и горючим, бараки и землянки для раненых, автомобильная развязка и так далее и тому подобное. На этом аэродроме постоянно базировалась всего одна сводная эскадрилья из I. и II./JG3, получившая название аэродромная эскадрилья "Питомник" ("Platzschutzstaffel Pitomnik")...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
