Житие отрока Николая

История этого человека началась 21 ноября 1897 года в городе Богодухове (какой это стиль— неясно). Сын ремесленника-мещанина(портного). Собственности семья не имела. 'Родные, как и я, жили на средства от труда своих рук'-так напишет он позднее. Отец, Николай Константинович, умер в 1918 году. Мать, Пелагея Владимировна, жила с семьей Михаила Николаевича, тогда ей было 62 года.

Мать и отец всю жизнь работали портными в разных мастерских по найму, в том числе и в Харькове. В 1918 году отец лишился работы в городе при наступлении немцев, переехал в деревню и стал работать там, пока не умер от тифа.

Еще в семье были на момент заполнения этой анкеты брат Николай 22 лет и три сестры 27-37 лет. Что интересно, брат и одна из сестер, Анастасия, служили в ГПУ в городе Глухове. Еще имелись двое братьев, которых уже в живых не было. Брат Константин до революции служил кассиром в банке. Во время мировой войны закончил школу прапорщиков, служил в Житомире в саперной дружине, достигнув чина поручика. После революции остался жить в Овруче, к нему Михаил приехал после фронта. Когда гетман Скоропадский объявил мобилизацию, то Константин служить там не пожелал и подался в Польшу, где в конце -концов жил в городе Барановичи, работал в Поземельном банке, умер в 1928 году.

Был еще брат Павел, во время мировой войны служивший на Кавказском фронте рядовым. После демобилизации он вернулся на Сумщину, где вскоре умер в городе Белополье от тифа.

Наш герой на тот момент был женат на Антонине Герасимовне, урожденной Радько. Она происходила из семьи крестьян-середняков, отец ее умер в 1902 году, мать была жива и жила с братом жены на его иждивении. Никто из обоих семей репрессиям при советской власти не подвергался и лишенцем не был.

Дети в анкете пока не указаны.

Из сотрудников ОГПУ, кто хорошо знает самого Назарова, в анкете отмечены товарищи Лев, Блюман, Наклонов и еще один, чью фамилию не очень понятно записали. Был такой пункт в анкете.

Если товарищ Лев это Александр Петрович, 1896 года рождения, то это довольно крупная фигура, в 1937 году начальник УНКВД Камчатской области.

Если товарищ Блюман-это Виктор Михайлович, что родился в 1899 году; то это тоже крупная фигура, начальник 5 отдела УГБ НКВД УССР и Особого отдела Киевского ВО.

Если Наклонова звали Иван Иванович, то это работник НКВД в Черниговской области. Данных по нему немного, только то, что он был старшим лейтенантом госбезопасности и уволен из органов в 1938 году.

Блюман и Лев роковой период 1937-1938 годов не пережили, как и сам Назаров. С Наклоновым неясно, поскольку увольнение в мае 1938 году могло

стать прелюдией к 'легиону бед', но могло и не стать.

Но выяснилось, что сестра Анастасия по мужу Наклонова и замужем за тем самым товарищем Наклоновым, который хорошо знает Михаила Николаевича и тогда являлся начальником райотделения НКВД. А мать впоследствии переехала в дочке Анастасии и жила с ее семьей.

Еще Михаил Николаевич упоминает свою двоюродную сестру, но автор не будет рассказывать про нее.

После смерти Константина никто из родственников за границей не числился.

Брат Николай служил действительную в погранохране на Дальнем Востоке, после демобилизации приехал в УССР и устроился работать в ГПУ. В НКВД он работал и тогда, когда заполнялась анкета, вроде бы тогда он был заведующим секретной частью.

Сам герой закончил высшее начальное училище, где учился четыре года. Денег на его учебу у семьи не хватало, оттого его отец бесплатно обшивал чиновников училища, а они уже освобождали Михаила от оплаты за обучение.

ВНУ тогда обеспечивали образование, промежуточное между начальным и полным средним. После него можно было поступать на учебу в учительскую семинарию, техническое училище, в юнкерское училище. Можно было поднатужиться и сдать экзамен на аттестат зрелости, сиречь о полном среднем образовании. ВНУ закончил и брат Константин, после чего работал кассиром в банке, то есть это была серьезная ступенька для тех, кто не имел денег на серьезное образование, но хотел учиться и занять место получше.

15 мая 1916 года он был призван по досрочному призыву в армию и как вольноопределяющийся второго разряда был направлен в город Кременчуг, в 28 запасной батальон. В ноябре 1916 года откомандирован в Первую Киевскую школу подготовки прапорщиков армейской пехоты.

Тут либо что-то напутано, либо во время войны на многое смотрели сквозь пальцы. Вольноопределяющимся должен был быть юноша, в данный момент призыву не подлежащий, но изъявивший желание служить на льготных условиях (отчего раньше они назывались 'охотниками'). Так что 'по призыву' и 'вольноопределяющийся'— не сочетались. Деление на два разряда 'вольноперов' отменено в 1912 году, до того ко второму разряду относили молодых людей с неполным средним образованием, обычно до 6 классов гимназии или реального училища, либо сдавших экзамен за эти классы (им милостиво дозволялось не сдавать экзамены 'из иностранных языков'). У Михаила Николаевича 6 классов образования не было, а только четыре, и сведений о сдаче экзаменов за большее тоже нет.

Автор думает, что в 1916 году фронт требовал столько будущих прапорщиков, что на некоторые нюансы с образованием перестали смотреть внимательно.

И этому есть подтверждение, а именно данные генерала В. В. Чернавина по 6 армии Румынского фронта-в ней среди офицеров имели низшее образование или даже не имевшие такового и проходившие домашнее обучение -53 процента

Он также думает, что здесь Михаил Николаевич сознательно сместил акценты по причине того, что ему хотелось оправдать то, что он бывший офицер царской армии. Не все на это смотрели как на норму. Поэтому появились слова 'По призыву', поскольку призывались миллионы людей в военное время, и куда от этого денешься.

А когда ты вольноопределяющийся, то есть доброволец, то это лишний повод для подозрений.

Для сравнения приведу отрывки из биографии Ивана Федько.

Тот закончил начальное народное училище, а потом ремесленное училище. 'Осенью 1915 года, в Бендерах,18-ти летний Иван Федько поступил охотником (добровольцем) на военную службу. Выдержав, по направлению уездного воинского начальника, испытания по наукам при Бендерском реальном училище (для приобретения льгот по образованию), с 31 декабря 1915 года был зачислен в местный пехотный полк в Бендерах вольноопределяющимся 2-го разряда. По истечении одного года службы в нижних чинах, в феврале 1917 года Иван Федько был направлен на учёбу в 4-ю Киевскую школу подготовки прапорщиков пехоты.' Тут подобная же история, хотя Федько имеет худшее образование (ремесленное училище давало только специальность и начальное образование), чем Назаров, но подтягивает его сдачей экзаменов дополнительно.

Итак, наш герой решил искать себе возможности для социального лифта, получив офицерский чин. Даже если бы после войны он не удержался в армии, то мог рассчитывать на место чиновника. Кроме того, получением офицерского чина Михаил Николаевич обеспечивал себе личное дворянство, а своим законным детям статус потомственного почетного гражданина. Это сильно лучше, чем принадлежность к мещанству или крестьянству. Первоначально выпускников школ прапорщиков не планировалось производить в следующие чины, но их в армии становилось все больше и больше, и в итоге разрешили повышать в чине до штабс-капитана. Возможно, дальше и этот барьер пал бы.

Срок обучения в школах прапорщиков составлял три-четыре месяца, и 19 мая 1917 года прапорщик Михаил Назаров ее закончил. Предстоял фронт.

Другой прапорщик, хотя и с лучшим образованием, Михаил Зощенко потом написал: 'В ту войну прапорщики жили в среднем не больше двенадцати дней'.

Но может быть, Зощенко малость преувеличил? Обратимся к опыту генерала Свечина: ' 31 декабря 1915 г., после двух первых дней зимней атаки австрийских позиций, я получил выговор от командующего 11-й армией Щербачева за то, что мой полк потерял на 600 солдат 13 офицеров, в том числе 3 убитых, в результате неуспешной атаки I батальона 6-го полка на высоту 370, оборонявшуюся хорошим австрийским полком, в соседнюю со мной комнату принесли 10 раненых офицеров — весь офицерский состав трех атаковавших рот I батальона.'

Потери в мировой войне в офицерах были огромны, и Чернавин называл по опыту 6 армии Румынского фронта, что 300 процентов потерь среди офицерского состава— нижний предел среди 32х известных ему полков армии. Обыкновенно же цифры достигали 500 процентов и больше. Следствием этого было то, что в большинстве полков кадровых офицеров имелось от двух до пяти человек, все остальные-прапорщики военного времени.

Но до конца войны нужно было дожить. Тот же Чернавин сообщает, что по его опыту:

'Из кадрового офицерского состава Л.-Гвардии Семеновского полка (около 80 офицеров), убито около 20, в плен попало 5-6. Оставшиеся почти все переранены. Многие по нескольку раз. Человек 15 совершенно искалечены. Надо отметить, что Семеновский полк был не из наиболее потерпевших гвардейских полков. В других полках (напр. в Л.-Гвардии Гренадерском) потери были много выше.

Другой пример: Из 19 офицеров, составлявших в августе 1914 года командный состав двух баталионов одного из пехотных полков Киевского военного Округа, к началу 1918 г. осталось (в полку и в тылу) — 6 человек, все раненые (один без ноги). Из остальных — 7 убито, 3 — в плену (из них один ранен); участь трех не выяснена.

Летом 1918 года я встретился с одним из своих учеников по Виленскому военному училищу, который только что вернулся из Полтавы, куда было переведено это училище. Он мне сообщил данные о юнкерах того отделения, в составе которого

он кончил (в 1912 или 1913 году) курс. Всего в этом отделении было 33 юнкера. Из них убито — 17, без вести пропали (убитые или в плену) — 5. Из остальных одиннадцати только 5 не калек и только один не ранен (в самом начале войны устроился в авиацию).'

После окончания школы Назаров откомандирован в 350 запасный пехотный полк в город Ковров Владимирской губернии, а из него 1 июня 1917 года на Румынский фронт, в 312 Васильковский пехотный полк 78 пехотной дивизии. Эту дивизию историк Русской армии Керсновский считал исключительной по своему качеству.

?**

Июнь 1917 года-это время неудачного наступления Керенского. Армия тогда разделилась на две категории-тех, кто активно продолжали воевать, и тех, кто активно не желали этого. Иногда раздел проходил даже в одном полку между его солдатами и офицерами, да и между солдатами тоже. Наступление шло практически на всех фронтах, но обычно протекало в следующем виде: мощная артподготовка, удачное начало операции, после чего части для развития успеха начинали отказываться идти вперед, отчего наступление начинало буксовать, иногда буквально сразу.

'36 дивизия, взявшая две линии неприятельских окопов и шедшая на третью, повернула обратно под влиянием панических окриков сзади. 182 дивизия загонялась в плацдармы оружием; когда же по частям дивизии был открыт артиллерийский огонь, то они начали беспорядочную стрельбу по своим. Из 120 дивизии в атаку пошел только один батальон. Нейшлотский полк (22 дивизии) не только не хотел сам наступать, но препятствовал и другим, арестовывая походные кухни частей боевой линии'.

А потом контрудары немцев и австрийцев, а вот даже обороняться та, вторая часть 'не желающих' тоже не хотела. Отчего войска откатывались назад, зачастую даже дальше исходных позиций.

'1 гв. корпус, передвинутый из Вишневца на Тарнопольские позиции, самовольно бросил, под влиянием отхода V корпуса, Тарнополь и отошел в восточном направлении. Только гв. Петровская бригада упорно удерживала врага, потеряв за этот день 80% офицерского состава.' Это иллюстрация к рассказу о расколе в армии.

На Румынском фронте ситуация было немного иной — с 11 июля по 1 августа было сражение при Мэрешти (тогда это название читали чуть по-иному) — удар русской и румынской армий и некоторое продвижение, было отвоевано около 500 квадратных километров румынской территории. Успех достаточно скромный, но румынская армия после страшного разгрома прошлого года ощутила себя способной бить врага, а не бежать во все лопатки. Отчего сражение при Мэрешти стало символом румынской победы и доблести. В следующем месяце произошло сражение при Мэрешешти, когда немецкая и австрийско— венгерская армии пытались перейти в наступление и делали это с 6 до 21 августа. когда оно было прекращено по приказу из Берлина из-за больших потерь. А план по захвату всей оставшейся территории Румынии, чем и выбить ее из войны, а затем угрожать вторжением в южные губернии России— провалился.

Впрочем, А.М. Зайончковский, составляя 'Стратегический очерк войны 1914-1918 гг.

Часть 7. Кампания 1917 года'-совершенно ничего не написал о событиях на Румынском фронте, упоминая о нем только в приложении о наличии сил армии на нем. Почему-кто ведает?

Сражения на фронте затихли, и осень в войсках прошла в разговорах о политике и как быть, за кого голосовать в Учредительном Собрании, кто в нем даст крестьянам землю, поскольку земельный вопрос волновал большинство солдат. Еще важным был вопрос о мире. Об армии в целом в то время рассказывали, как об организации, которая успешно саморазлагалась, будучи способна только пассивно находиться в окопах и не более того. Существовала, хотя и в меньшей степени, и обратная тенденция. Многие части объявляли себя 'частями смерти', тем самым принося клятву воевать дальше и беспрекословно исполнять все приказания начальства. 124 Воронежский полк на этом фронте осенью почти всем составом объявил себя частью смерти. Но три роты несколько дней колебались, потом и они подписали себя частью этой части смерти. Весь полк получил право назваться 'частью смерти' и носить череп как отличительный знак. Поскольку никто полк в бой не бросал, воронежцы активно использовались для поимки дезертиров.

В качестве иллюстрации приведу отрывок из дневника солдата Маркелова. 'И вот, однажды, я шел по дороге со штаба полка и поднял с земли листок из журнала "Огонек", читаю, заголовок гласит: — "Пророчество крестьянина тульской губернии Ильи Миронова". "Вот что было написано в нашу редакцию, в 1916-м году поступило письмо Ильи Миронова, крестьянина тульской губернии. Говорят, что в наше время пророков нет, а оказывается еще и у нас есть. Конечно, мы не смогли печатать в 1916-м году, потому что в то время цензура все равно не пропустила бы, но как в настоящее время царя свергли, то можем печатать в нашем журнале. Он пишет, что в 1917-м году будет свергнут царь Николай второй и кончит свою жизнь в скитании, в 1918-м году будет свергнут Вильгельм II-й царь Германский и потеряет на руке палец. И после царя Николая вступит в правительство один человек, которому доверится весь народ, но недолго будет править — также будет свергнут, и после этого вступят в правление государством три человека: один будет из духовных, один штатский и один военный, и водворят они на земле мир и спокойствие". Когда я прочитал листок, то заинтересовала меня статейка и я принес ее своим товарищам, и мы все стали обсуждать — неужели Керенского тоже свергнут, ведь так народ ему доверяет.'