монетка

Монетка.

Монетка летит. Сначала вверх, потом — вниз. Часто-часто вращаясь в воздухе, летит, чтобы оказаться на подставленной ладони.

Дракон. Решка. Дракон. Решка...

Что выпадет?

Юноша грустно улыбается закату за окном, в сотый? тысячный? раз подбрасывая кусочек металла. Дракон? Решка?

Дракон.

Ему даже смотреть не надо, иного и быть не может.

Гораздо интереснее поймать собственное отражение в зеркале. Волосы на солнце выгорели на висках едва ли не до рыжины, глаза усталые, серые... и круги под глазами, весьма живописные, подчёркивающие нездоровый пепельный оттенок кожи. Впрочем, это сейчас подчёркивающие, а при свечах ничего и не видно. Да и нет ничего, это отблески заката пляшут на лице. И вообще он последнюю неделю примерно спал в своей постели, а не... Спал и всё!!

Главное, не забыть об этом, правда?

А вот такой неловкой и неуверенной улыбки у него раньше никогда не было. Не его. Чужая. А раз чужая — прочь её! И вообще, откуда она взялась — такая? Будто и не улыбался никогда раньше.

Дракон-решка-дракон-решка-дракон.

А чёрное и синее впервые не вызывают досаду. Ради разнообразия, если так можно сказать. Напоследок? Раз уж иначе не сложилось.

Да и когда всё складывается так, как хочется? Вот именно, никогда. А если сложилось — ещё неизвестно, какую плату за это потребуют.

Дракон-решка.

Да, как ни старайся, до герцога — как до звёзд, а в глазах дам лишь расчет. Не всем дано быть первой шпагой...

— Юноша, вы опять спите на ходу?

Обидно — до слез, ведь он старается. Толку то...

— Чёрное и синее — не ваши цвета.

Да разве он спорит?!

А что, хорошая идея — поспорить с герцогом. Давненько уже не слышал ядовитых замечаний в свой адрес. Пойти исправить, что ли?

Можно и пойти.

Юноша ещё раз подбрасывает монетку и выходит из комнаты стремительным лёгким шагом. Герцог, конечно, называет это не иначе как "грациозностью пьяного вепря", но наставники хвалили...

— Монета?

— Вас что-то не устраивает, юноша?

— Ннет... Просто...

— Вы хотели бы знать почему?

— Да.

— Один человек поспорил со мной, что любое проклятие можно снять. И предложил пари — если монета ляжет драконом вверх, то он прав. К сожалению, так и оказалось.

— К сожалению?

— Видите ли, юноша, он не уточнил, каким образом собирается снять проклятие, о котором мы вели спор.

Конечно, это не самая лучшая идея — соваться в кабинет, откуда льётся сумасшедшая рвущая душу музыка. Когда герцог так играет, лучше вообще сделать вид, что тебя не существует. Никто, кроме Пабло, в эти часы не рискует попадаться на глаза соберано. Правильно, вообще-то. Особенно сегодня, в день годовщины. Какой именно — непонятно, об этом ему никто не говорит. Герцог запретил.

И снова зеркало. Забавно, все говорят, что он копия отца, но непослушные тёмно-русые, почти каштановые, волосы и пронзительные серые глаза ему достались от матери. Как и упрямый подбородок и предательский румянец, чуть что, сразу же заливавший щёки и лоб. — Не ходили бы вы сейчас к нему, — слуга вынырнул из-за угла и смотрел теперь с лёгкой досадой. Правда, на него практически все так смотрели. Даже герцог. Особенно герцог.

— Мне нужно... нужно кое-что спросить...

Действительно нужно. Потом уже не удастся. И плевать, что годовщина. Знать бы ещё, чего именно.

Знакомая дверь... Странно, что не заперто. Ах, да, Пабло же только что приносил новые бутылки.

Синие глаза сверкнули злостью. Надо было попозже прийти, сейчас первая шпага Талига и Кэнналоа недостаточно пьян и достаточно зол, чтобы провести внеплановую словесную экзекуцию. Ладно, сам дурак.

— Вы что-то забыли или уже соскучились?

— Забыл, да. — Юноша на секунду прикрыл глаза, моля Создателя, чтобы голос не сорвался и не задрожал, иначе прости-прощай внятный ответ. Конечно, маловероятно, что он и в таком случае будет, но посмей только дать слабину и Кэнналийский Ворон от тебя и перьев не оставит. Знаем уже, проходили. Закатные твари, пусть он только ответит... Пусть ответит нормально!!!

— И что же?

— Кому... вы так и не сказали, кто был владельцем этого, — монета тускло блеснула драконом, поймав отблеск свечи.

— Один человек...

— Как его звали?! — Он сам удивился, как не сорвался на крик.

— Герцог Окделл. Вы довольны, Алонсо? А теперь убирайтесь отсюда! — Когда Рокэ Алва говорит таким тоном, лучше послушаться. Оставалось только поклониться:

— Доброй ночи, отец.

И впервые за шестнадцать лет хотя бы мысленно произнести имя человека, поспорившего со всемогущим синеглазым герцогом на монете. Монете с драконами на аверсе и реверсе.

Ричард, герцог Окделл. Без вести пропавший двадцать пять лет назад, единственный человек, которого Повелитель Ветров называл только так. Ларак, женившийся на тётушке Айрис и принявший титул Повелителя Скал, в семье упоминался только как "милый Наль" — с теплотой матерью и непередаваемой иронией — отцом.

Алонсо не стал возвращаться в комнату, а завернул в галерею. Так и есть. Герцогиня Адетта* Алва, урождённая Окделл, стояла у окна, теребя чётки. Мать никогда не молилась в часовне, только здесь.

Юноша покачал головой. Он не обижался: всё, что нужно и должно, было сказано и сделано ещё до обеда, завтра на рассвете он отправится в Лаик и ближайшие пару лет вряд ли увидит Алвасете, мать и младших братьев. Вот уж кто полная копия отца, так это близнецы Тино и Тито... Но, рано или поздно, он вернётся сюда.

Монета взлетела и упала на подставленную ладонь.

Человек, снявший с семейства Алва проклятие, хорошо знал отца и действовал наверняка. Два дракона... это ж надо было...

Алонсо улыбнулся, сжимая монету в кулаке.

Снятое проклятие. Годовщина.

И портрет сероглазого русоволосого юноши в самом дальнем конце галереи, куда слуги-то не каждый месяц забредают. Алонсо видел там пару раз отца, но следить не стал, справедливо опасаясь нарваться на колкость.

— Юноша, вы мне безумно кого-то напоминаете!

Теперь он знает кого.

Дракон? Решка?

*Эдит на кэнналийский манер