Ромашка

Аннотация

Иногда не подозреваешь, что таится в глубинах души, пока встреча с тем единственным человеком, который именно тебе предназначен судьбой, не откроет эти глубины. И только тогда ты понимаешь, что такое счастье и как трудна, бывает к нему дорога.

Это произведение о любви двух парней. В нём описаны не только чувства молодых людей и их отношения, но и отношение друзей и родных к гей — парам. Повесть о быте, о простых людях, но сложных отношениях. О том, как трудно бывает родным, понять и смириться, с тем, что твой сын, брат, друг — не такой, как все. Что победит: материнская, братская любовь и дружба или предрассудки и предвзятость общественного мнения?

Глава 1

Июль 2005 г.

Ромка бежал так, как не бегал никогда за свои восемнадцать лет. Страх гнал его вперёд, под ногами хлюпала вода, ноги вязли в болотистой жиже. Несколько раз он спотыкался и падал, но вскакивал — и снова бежал. За спиной слышались матерки и тяжёлое дыхание гнавшихся за ним парней.

'Папочка, миленький, помоги! Папочка, помоги мне, пожалуйста!' Слёзы текли по щекам, а губы шептали одни и те же слова, как молитву. Как будто отвечая на его мольбу к отцу, небо загромыхало раскатом грома, и полил дождь. Вспышка молнии осветила заросли камышей, и он без сил рухнул в них. Вода накрыла его тело, и только голова оказалась на какой-то кочке.

Голоса послышались ближе. Ромка замер, боясь дышать. Только бы молнии больше не было, в темноте не должны заметить. Гнавшиеся за ним парни не решались заходить в камыши.

— Блядь, у меня все ноги промокли. Ну его, на хрен, поехали отсюда. Сейчас дорогу размоет, не выедем.

— А если он номера запомнил?

— Да ни хера он не запомнил. Он их даже увидеть не успел, мы же его сразу в машину запихали. Поехали, я уже вымок весь до нитки. Темнота, хоть глаз выколи, хрен его сейчас найдёшь. По камышам, что ли, лазить...

— Ладно, пошли.

Ромка, не дыша, ждал, когда всё стихнет. Его начало трясти. Закусив кожу на руке, приглушил вырвавшиеся наружу рыдания, удары колотящегося сердца отдавались в голове.

Дождь хлестал, заливая глаза и смывая болотную грязь с лица.

'Спасибо, пап'. И он, уже не сдерживаясь, разревелся.

До самого рассвета Ромка просидел в воде в зарослях камыша. От холода трясло, ноги сводило судорогой. А когда забрезжил рассвет, заставил себя выползти из болота. Ноги и руки не слушались, встать никак не получалось. Полз на животе, обдирая кожу.

Сергей отвёз жену на работу в город и возвращался в деревню. Трасса была свободна. Сегодня суббота, у Маши выходной, но начальник попросил выйти её на работу. Шеф в такие дни оплачивал сотрудникам двойной тариф, и те не отказывались подработать в выходные.

Задумавшись о том, что в этом месяце нечем платить кредит за машину, он уже проскочил мимо стоящего на обочине человека. Но что-то резануло его взгляд, и он сдал машину назад. Стоявший парень даже не среагировал на звук тормозов. Сергей ошарашенно его разглядывал. На вид ему было лет шестнадцать. Худой, весь исцарапанный, грязный, с прилипшими к телу травинками и пухом от камыша, он стоял босиком, в мокрых и перепачканных болотной жижей трико.

Серёга вылез из машины и потряс парнишку за плечо. Тот наконец вышел из ступора. Глаза у него были красные и опухшие, а взгляд затравленный и какой-то дикий.

— Эй, парень, случилось что? Что ты на болотах делаешь?

Мальчишку била дрожь, при попытке что-то сказать из горла вырвался хрип, а губы задрожали. Он трясущимися руками полез в задний карман трико и вытащил оттуда мокрый и грязный паспорт. Сергей осторожно, чтобы не порвать мокрые листочки, разлепил странички документа. 'Ворохов Роман Валерьевич, 1987 года рождения. Выдан Кузнецким РОВД г. Новокузнецка'. Серёга присвистнул. Потом открыл страничку с пропиской. Так и есть, прописка тоже Новокузнецкая. В обложке паспорта заметил какие-то корочки. Достал и их.

'Абитуриент. Понятно. Поступать, значит, приехал'.

— А как ты здесь-то оказался, да ещё в таком виде?

Парнишка вдруг осел и стал заваливаться на дорогу. Сергей успел его подхватить и аккуратно усадить на траву.

— Чёрт, что мне с тобой делать-то? В машину сесть сможешь?

Роман кивнул, сжимая зубы, чтобы они не стучали. Колени тряслись так, что он не мог их удержать руками. Кое-как, с помощью Сергея, поднялся и завалился на заднее сиденье новенькой 'десятки'.

До деревни доехали быстро. Оставив отключившегося парня в машине, Серёга забежал в дом. Мать хлопотала у газовой плиты, помешивая что-то в кастрюле.

— Мам, здесь такое дело, я пацана на дороге подобрал. Надо срочно баньку соорудить. Я воды натаскаю, а ты растопи, а?

— Какого пацана? Бомжа, что ли, притащил?

— Да нет. Парень из Новокузнецка, поступать в институт приехал. Я не знаю ещё, что случилось, но он на дороге стоял, невменяемый, весь мокрый и грязный. Босиком, в одном трико. Такое ощущение, что из болота вылез. Давай все вопросы потом.

Сергей схватил вёдра и начал таскать в баню воду. Пока мать её затапливала, он вытащил Ромку из машины. Ноги у паренька подкашивались, пришлось нести его в дом на руках. Стянув с него грязное трико и укутав в одеяло, налил полстакана самогона с перцем. Хотел уже было напоить Ромку этой бодягой, но мать выхватила стакан из рук.

— Ты что, совсем ополоумел? Кто перед баней самогон с перцем хлещет? Вот в бане напарится, потом дашь.

Она присела на корточки перед парнишкой, сидевшим на диване.

— Эко тебя трясёт-то, сердечный. Да что с тобой приключилось-то?

Ромка хотел ей что-то сказать, но вместо слов у него вырвался судорожный всхлип.

— Господи, дитятко, да не хотела я тебя расстраивать. — Любовь Ивановна села рядом с ним на диван и прижала его голову к себе. Мальчишка вцепился в неё, как в родную мать. Она же гладила его по голове, ласково приговаривая: — Ну всё, успокойся. Жив, здоров, сейчас в баньку сходишь, поспишь, а потом уж расскажешь, что случилось.

Пацан всхлипнул ещё разок и обмяк в её руках. Так и сидели, пока баня не натопилась.

Сергей повесил Ромкин паспорт сушиться на верёвку, как носки, предварительно списав адрес прописки.

Когда после бани и выпитого через силу лекарства в виде самогона с перцем Роман заснул, Сергей, выйдя на улицу, попытался дозвониться до своего приятеля Володьки, у которого в Новокузнецке жили родственники. Но связь в деревне была ни к чёрту, дозвониться не получилось.

Вечером Серёга поехал забирать жену с работы. Уже в черте города ему удалось связаться с Владимиром. Обрисовав ситуацию, назвал адрес прописки парня. Владимир пообещал позвонить родственникам в Новокузнецк и попросить их съездить по этому адресу.

Маша ворчала всю дорогу:

— Тащишь в дом кого ни попадя. Обворуют когда-нибудь.

— А что у нас воровать-то? Денег нет, золота не нажили, чего ты боишься?

— Аппаратура дорогая, мало ли что.

— И как он эту аппаратуру до Новокузнецка потащит? И вообще, мальчишка вон на медика поступать приехал. А туда так просто хрен поступишь. Значит, родители обеспеченные, и на хрена ему наша аппаратура? Короче, Маш, не ковыряй мозг.

Выспавшийся Ромка сидел за столом в майке и трико Сергея. Любовь Ивановна потчевала его борщом и блинами. Парнишка смущённо ёрзал на стуле, не зная, куда себя деть. Но молодой организм требовал своё, и он с аппетитом умял тарелку борща и блины.

Выглядел он немного лучше, чем утром. Его уже не трясло, но он был весь красный, а глаза больные. Мать Сергея потрогала ему лоб.

— Да у тебя температура. Сейчас будем тебя малинкой с мёдом лечить...

Сергей, дождавшись, когда парень выйдет из-за стола, задал наконец не дающий покоя вопрос:

— Ну, рассказывай. Что случилось? Как тебя к нашей деревне занесло?

Роман был благодарен этим чужим ему людям, да и скрывать было нечего. Он приехал в Томск поступать в медицинский. Ему дали комнату в общежитии на время поступления. Студентов в общаге почти не было, все разъехались по домам. Остались только те, кто подтягивал хвосты, и приезжие абитуриенты.

В комнате Роман жил один. Ему было скучно, к соседям он идти стеснялся. Спать не хотел. От занятий и подготовки к экзаменам уже мутило и болела голова. Очень хотелось курить, но сигареты закончились. Промаявшись до двенадцати ночи, решил спуститься в киоск, который стоял метрах в пятидесяти от общежития. Сунул ноги в сланцы и, как был, в домашней одежде вышел на улицу. Паспорт он оставлять не стал, положил его в задний карман спортивных брюк. Телефон же и деньги были в руке.

Не успел отойти от подъезда, как возле него тормознула машина с тонированными стёклами. Он даже вскрикнуть не успел, как его в неё запихнули. В машине было четверо: шофёр, пассажир на переднем сиденье, и двое уселись по бокам Романа на заднем.

Телефон и деньги забрали сразу и, открыв окно, выкинули на дорогу. На вопрос Романа, куда его везут и что им надо, он тут же получил хороший удар под дых. За всю дорогу похитители не проронили ни слова. Роман понимал, что везут его, скорее всего, убивать. Наверное, в карты кто-то из них проигрался.

'Мать с ума сойдёт — не так давно отца похоронили. Мне нельзя умирать. И не найдёт ведь никто. Хоть бы сразу убили, не издевались' — такие мысли мелькали в Ромкиной голове.

Ехали минут сорок. Машина остановилась, и его, схватив за шиворот майки, стали вытаскивать наружу. Он сопротивлялся, как мог, но силы были неравны. Когда его, вытащив за шкирку, поволокли к болоту, вывернулся из футболки и побежал. Сланцы слетели сразу, но босиком бежать было даже удобней. Ну а потом ночь в болотной воде в камышах. Как вышел на дорогу, он не помнил.

Жутко было от рассказа Ромки. Может, он не первый на этих болотах побывал. Что с ним собирались делать, даже думать не хотелось. В общем, чудом пацан жив остался. И действительно поверишь, что есть какая-то сила, что помог ему покойный отец.

Машка и мать давно шмыгали носом. Любовь Ивановна гладила парнишку по голове, притянув его к себе как родного.

— Господи, натерпелся страху, горемычный. Надо родителям твоим весточку дать. Весь день, поди, на телефон звонили. Мать, наверное, с ума сходит.

И тут же спохватилась, что не родителям, а матери одной. Отца-то нет. Совсем сердце от жалости к Ромке зашлось.

— Отец молодой был? Что с ним-то стряслось? Отчего помер?

— В шахте завалило. Тридцать пять ему было, он уже три года, как погиб. Мама с дядь Серёжей живёт. Он хороший мужик, я к нему хорошо отношусь. Ну и он к нам с братом. Моему братишке десять лет.

Роман с охотой рассказывал о себе — эти простые люди были отзывчивы и участливы к нему. Как будто он всю жизнь знал эту семью, так ему было с ними уютно.

В одиннадцать вечера зазвонил наконец телефон. Номер был незнакомый. Сергей ответил на звонок. В трубке раздался встревоженный мужской голос:

— Алло, это Сергей?

— Да, я вас слушаю.

— Это из Новокузнецка звонят. Мы родители Романа. Что случилось? Что с Ромой? Ваш знакомый приезжал, но мы толком ничего не поняли.

— Всё уже в порядке, сейчас он спит. Правда, у него температура поднялась. Вы, если можете, лучше приезжайте.

Сергей вкратце рассказал Ромкину историю. Телефон отчима, по-видимому, был на громкой связи, было слышно, как плачет женщина.

— Говорите адрес, мы сейчас же выезжаем. Мы на машине, к утру, наверное, приедем. И спасибо вам огромное.

Сергей отключил трубку и зашёл в комнату, где спал Роман. Хотелось сказать ему, что родичи утром приедут. Было такое ощущение, что приезжают не совершенно чужие люди, а родня. Ромка спал, тяжело дыша. Серёга наклонился к нему и потрогал лоб. Потом пошёл в комнату матери.

— Мам, надо ему таблетки дать. Он весь горит.

— Я сейчас простынь в уксусе смочу, а ты его закутай. Ну и аспирину дай.

От прикосновения холодной ткани к горячему телу Романа опять начало трясти. Всю ночь Сергею пришлось менять парню простынь, никак не удавалось сбить жар. Тазик с разведённым в воде уксусом стоял тут же в комнате. Под утро температура наконец немного спала, и они, вымотавшиеся за ночь, вырубились на одном диване.

Утром приехали Ромина мама и отчим. Мать была маленькой, худенькой, похожей на девочку-пятиклассницу, а отчим здоровым мужчиной лет пятидесяти. Чувствовалось, что женщина за таким, как за каменной стеной. Ромка краснел и смущался от материных ласк.

— Мам, ну чего ты меня как маленького тискаешь.

— А ты для меня и есть маленький. — И обняла ещё крепче.

Любовь Ивановна первым делом усадила их за стол.

— Так, дорогие мои, все расспросы потом. Жив-здоров, простуда — тьфу, вылечим, так что сначала почаёвничайте с дороги.

Потом Ромка снова рассказывал всё, что с ним произошло. Мать плакала, не сдерживаясь, а у отчима желваки ходуном ходили. Было видно, что он переживает за пасынка, как за родного.

— Всё, никакого Томска, дома на кого-нибудь поступишь, успеешь ещё. — Мать решительно вытерла слёзы и уставилась на мужа, чтобы он её поддержал. Но отчим молчал и смотрел на Ромку. А Роман даже с дивана подскочил:

— Мам, ты чего? Не поеду я домой. Я что, зря всю зиму в медучилище на подготовительные ходил? Я врачом быть хочу, а не кем-то там.

— Анют, пусть парень поступает. А чтобы его не нашли эти говнюки, мы ему квартиру снимем, всё лучше, чем в общаге.

— Да ты пока её снимешь, экзамены кончатся. Да и на что ты ему её сейчас снимешь? Мы же не взяли денег с собой, вылетели из дома как ненормальные. И потом, он ведь простывший весь.

В разговор вступила Любовь Ивановна:

— В общем, я так думаю, мой сын теперь вроде как крёстный вашему. Кто знает, может, молодчики бы эти вернулись и нашли Ромку, если бы Серёжка его не забрал. Так что вы нам теперича вроде родни. Не чужие люди. Пусть Роман у нас, пока экзамены идти будут, останется. Серёжа каждое утро Машу на работу возит и Ромку будет до города подкидывать. Ну и подлечим его как раз. Возражения не принимаются. Вещи только Ромины из общежития заберите.

Мама Романа смотрела на Любовь Ивановну как на святую. Заикнулась было, что неудобно как-то, но тут уже сам Сергей и Маша наперебой стали уверять её, что они только рады будут. Что Ромка им хлопот не доставит, пусть погостит.

За вещами Ромы отчим съездил один. И заодно в городе снял с карты оставшиеся от получки деньги, которые отдал Любовь Ивановне. Та брать ни в какую не хотела и с обидой бросила:

— Мы что, нищие? Хлопца прокормить не сможем, что ли? У нас всё своё. Деревня же. И птица, и мясо — всё есть. Голодным не останется.

Но отчим выкрутился: объяснил, что деньги Ромке пригодятся. Мало ли что купить, или на проезд. Что он на хранение Любови Ивановне их отдает, чтобы та Ромке выдавала, если надо будет. Ещё сунул ей пакет с лекарствами от простуды. А она чуть 'всю эту химию' в мусорку не запульнула.

С пустыми руками новым 'родственникам' уехать не дали. В качестве гостинцев — ведро кедровых орешков и самогон, настоянный на них же. Оба Сергея распрощались, крепко пожав друг другу руки. А Анна и Любовь Ивановна — горячо друг друга обняв.