О пленных детях

В культурах абсолютно разных стран, которые вышли из индо-европейской общности, прослеживаются отголоски очень интересного отношения наших предков к людям попавшим в плен. Пленный — это ребенок, малое дитё.

Начать здесь нужно с устройства самое первой организационной структуры, которую придумало человечество — кровно-родственной общины. По сути, это была большая семья, с жесткой иерархией. Во главе ее стоял(а) матриарх, позже, патриарх, — старейшина рода. Остальные были его потомками, и собственностью. Все по Тарасу Бульбе — он породил, он мог и убить.

Отголоски этой "семейной" структуры мы прослеживаем раз за разом, и в более поздние времена. У русских князей подчиненная им дружина состояла из "отроков", (то есть по изначальному смыслу слова, из юношей, которые по возрасту "от речи отрешены" рок — это речь, с изменившейся огласовкой "к" и "ч", у нас до сих пор сохранились слова "пророк", "изрёк", и пр), — то есть отроки те, кто по правовому статусу еще не имеют права голоса. Этому "отроку" могло быть немало лет, он мог быть ветераном и лютым убивцем, но по отношению к князю он все равно был его ребенком. То же самое в Европе, где рыцари в англо-германском языковом ареале назывались "кнайткнехт" (мальчик, юноша). Тут же и персидские "гулямы" (юноша с арабского), которые составляли личную дружину правителя. И отсюда же бесконечные ритуалы вассальной присяги, когда, скажем, в древней Скандинавии, присягающий сюзерену великовозрастный детина должен был сесть тому на колени (Сюзерен его как бы снова взращивает, лелея на руках). А если сюзереном была женщина — то проползти под ее юбкой, (то есть, родится снова между ее ног). В менее суровых европейских вариантах вассал становился на колено и попадал "под руку" — то есть ты стал маленького росточка, и тебя хлопают по макушке.

Вообще весь современный этикет мужчины по отношению к женщине, — уступить стул, открыть дверь, пропустить вперед, дать руку, — это изначально действия сына к отцу или матери. А в позднейшей интерпретации — вассала к своему сеньору). Само слово "сеньор" это производное от латинского "сенекс", — старик. Сеньор — это твой старший. Под ним соответственно стоял его младший, (июниор). Или, как его стали называть под влиянием варваров — "вассал", это производное от древнекельтского "вассо" (юноша), восходящее к и.е корню "упо" (под, внизу и пр). Соответственно и "ваваселвавасер" в средневековой рыцарской иерархии означало "вассал вассала", буквально "юноша юноши", — внучок.

Отсюда же и строжайший средневековый "деловой этикет", кого из соседних правителей назвать "сын", "брат", "дядя", "отец" — что к кровному родству уже не имело никакого отношения, а вот к статусу и уважухе — самое прямое.

Но возвращаясь к пленным. Нужно понимать два фактора. Первый: В древности ты не становился взрослым, достигнув какого-то возраста. Это сейчас, в восемнадцать лет детина получил паспорт, и считается взрослым, даже если он круглый дурачок. В древности, достигнув нужного возраста, человек получал право пройти обряд инициации. На этом обряде нужно было показать, что ты достиг нужных для изменения своего статуса умений. Например, охотничий или военный танец — по сути, аналог японского "ката", показатель, что ты занимался и освоил нужные навыки. Потом настоящая охота, где ты добыл зверя. Если ты не сдавал такой "экзамен", — то мог болтаться в детях сколь угодно долго. А сдал — и получил пропуск во взрослую жизнь.

Так вот пленный — это тот, кто не сдал самый важный жизненный экзамен. — Он не смог защитить себя с оружием в руках против врагов. И даже не ответил за поражение, как достойно взрослому — смертью. Да, наверно он в своем племени сдавал "возрастные экзамены", раз его выпустили против нас с другими взрослыми. Но вот пришли мы — победители, и провели проверку делом. И оказалось, что экзамены чужаков, конкретно в отношении вот этого парня — были халтурой. Он же все еще ребенок.

Отсюда, не так уж неправы те, кто пытается искать связь русских слов "пощадить" и "чадо", (ребенок), хотя их родство, — (или когда-то вновь образованное родство, потому что наивная этимология существует всегда, и оказывает влияние на язык не только сейчас, но и в древности), — и не доказано. Щадить изначально, это "экономить, беречь, сохранять", и приходится родней словам "стыд" и "скуд". То есть пощадить — это поберечь. Но ведь детей и берегут. Ребенком быть стыдно. Ребенок скуден умом... Чадо — ребенок. Само слово "чадо" родственник словам образованным от одного корня — "начало" и "конец". (Это видимо связано с и.е. верой в то, что душа отца перерождается в сыне, а позже — деда перерождается во внуке, отголоски которой мы тут и там находим в древних культурах. Отсюда неумолимая передача имен по наследству у древних греков и римлян, — считалось, что это рождается один и тот же человек. Естественно верить в это было удобно, пока из-за условий бытия, отец помирал раньше, чем сын входил в ум. Все логично — отец умер, душа его переместилась и сын поумнел. Но затем отец стал доживать до умного сына. Тогда реинкарнацию некоторые перекинула на дедов. Мол, дед перерождается во внуке. Но и в это удобно было верить, только пока срок жизни дела дела был лет 30-40 и дед помирал раньше внука. Когда люди стали жить подольше, возник вопрос, — как же при еще живом деде он переродился во внука? Скандинавы пытались с этим бороться так, что вообще имена мы передаем, но если дед или отец еще жив — то называть именем живого, — это табу; тогда берем другое, но это мы отвлеклись). Нащадок — по-болгарски "потомок", то что мы бережем на будущее. Отсюда, возможно — "пощадить", — это "почадить", — вернуть детский статус, сделать снова ребенком.

Это предположение вполне подтверждается зафиксированной традицией древних римлян. Любой раб, что был захвачен, или куплен, — если потом хозяин давал тому свободу, — получал "номэн гентис" (родовое имя, а говоря нашим современным языком — фамилию) своего хозяина. (Поэтому не удивляйтесь, если, скажем, знамений историк Иосиф Флавий, который родом был иудей, вошел в историю под родовым именем императора Флавия, — он просто попал в плен во время иудейских войн, а позже император подарил ему свободу). То есть изначальная концепция была таковой: "Ко мне попал ребенок в теле взрослого, который не умеет жить сам. Я взял над ним опеку. И когда я счел, что этот ребенок под моим опекунством прошел все стадии инициации до взрослого, — я отпускаю его, и даю ему свою фамилию. Потому что это выращенный мной человек, за воспитание которого я отвечаю".

Отсюда, когда вам рассказывают про Конфуцианский принцип, — "если ты помог человеку, ты за него потом отвечаешь". Оказывается, этот принцип, который был известен и индо-европейцам, задолго до Конфуция.

Дача своей фамилии новоиспеченному взрослому, имела и еще один важнейший — религиозный аспект. Ведь понятно, что если я победил, и взял парня в плен — значит его родовые покровители слабы, или у его рода испорчены с ними отношения А если парень то оказался нормальный, — так я даю ему свою фамилию, — фамилию победителя. И тем обеспечиваю ему покровительство нормальных небесных пацанов, с которыми мой род уже давно и плодотворно сотрудничает.

Само слово фамилия, тоже латинское. Но мы переняли его не в том виде, в котором им пользовались римляне. У римлян имя состояло из трех частей — праэномэн, номэн, когномэн (буквально: "предимя", "имя", "позновательноеимя"). Номэн (имя), это как уже сказано было "номэн гентис", имя рода, — то есть то что мы сейчас называем фамилия — предположим Петров. Поэтому каждому человеку в роду требовался праэномэн (пред имя, имя перед родовым), пусть это в нашем случае будет Вася. Но ведь мы помним, что римляне сохранили отголосок веры в реинкарнацию, поэтому предимя Вася повторялось со зловещей неумолимостью, у Деда-Внука, а иногда и у Деда-Внука-Отца. Поэтому потребовался еше и когномен, — опозновательное имя, кличка, чтобы различать родовых "Вась". Вася Петров Крисп (кучерявый). Вася петров Назон (Носатый), и т.д.

Если бы наш древнеримский Петров захотел сказать о всей своей семье, как мы сейчас говорим о фамилии, он бы использовал слово "домус" (дом). — Дом Петровых. А "фамилиа", или "фамилиарика", было делом куда более широким. Она обозначала совокупность принадлежащего семье недвижимого и движимого имущества, (включая рабов; то есть и пленных, о которых мы ведем речь). Само слово "фамилиа" видимо производное от слова "фама". Самым точным переводом этого слова будет "Слава". Причем как "слава" в русском родственна "слову", также и латинская "фама", родственна "фабуларэ" (говорить, рассказывать истории, разносить слухи). Поэтому "фамилиа", — это было и производное от твоей славы, и то что продуцировало твою славу. Ты простроил огромный дом — видно, что ты богатый человек. У тебя много рабов — очевидно, ты отважный воин. Сам твой слуга или раб, на латыни назывался "фамулус". ("ул", это традиционное латинское уменьшительное окончание). Фамулус — это небольшой кусочек твоей фамилии, и он же — небольшой кусочек твоей славы. По твоим рабам общество судит, какой ты человек. Он заморены, или цветут. Они работящи, или ленивы. И т.д.

Если суммировать вышенаписанное, — то получается идиллическая картина. Наши далекие древние предки, когда брали человека в плен, относились к нему как к ребенку. Они считали своих пленных рабов теми, по кому судят о их славе. Наконец, задачей господина было вырастить, воспитать пленного до того состояния, когда он сможет жить самостоятельно, и дать ему свое родовое имя. Но почему же тогда нам из истории известны совершенно жуткие отношения к пленным, а в древнем Риме, со временем, к рабам вообще стали относится как к "живому орудию"?

Так это потому, что мы застали отголоски этой традиции уже в совершенно иных экономических условиях. (Исключением, будет пожалуй, захолустная Скандинавия, где древние традиции держались дольше чем в других местах. Поэтому не роняйте книгу на пол, когда читаете в саге, как мужику надо идти на бой, и он ищет надежное оружие. А ему подруга говорит, мол, вот, у моего раба есть отличный меч, иди и попроси(!) его одолжить(!)). Когда формировалась описанная здесь система — раб не был таким полезным человеком, которого можно было посадить на землю, и забирать плоды его труда. Было время, когда человек добывал еды едва на свое собственное кормление. Набирать сотни рабов не было никакого смысла — она просто прожирали бы сами, то что производили. Это были те жесткие времена, когда отец по закону мог убить своего ребенка, и никто не сказал бы ему ни слова. И когда стариков убивали, или оставляли на смерть. Если еды на всех не хватало, — глава рода решал, кому жить, а кому умереть. И если в таких условиях брали в плен раба, — это значит, что в нем видели огромный потенциал. (Например, воин бился как красавчик, но подвело оружие, он поскользнулся, или обессилел от ран в бою против десятерых. Или девка с необычайно хорошим афедроном и персями, которая, сразу видно, будет давать отличный детей).

Только такие — с высоким потенциалом, — и попадали в плен. А остальных без затей убивали на месте. Но как было объяснить всей семье, роду, — почему мы должны вообще возиться с каким-то чужаком или чужачкой, если сами в любой момент можем положить хлеб на полку? И вот здесь начиналась вся эта красивая история с "усыновлением". Это был уже не чужак, а приемный сын, дочь. Да, если он будет кочевряжится, глава рода мог его прибить в секунду. Но для всех остальных — по закону и обычаю — он уже был защищён от произвола. Как всегда бывает с красивыми обычаями, в его основе лежал трезвейший расчет и жестокая необходимость. А видеть в нем прекрасное или ужасное — пусть каждый решает сам.

P.S. И касательно современных видео с издевательствами и пытками пленных, в том числе с территории Украины. Как уже сказано, наши древние предки пленных либо сразу убивали, либо относились к ним достойно. Издевательство над пленными — признак либо не нашей культуры, (что-то из области традиций индейцев), либо психической болезни.