Искандер против Унылого Мира.

Искандер против Унылого Мира.

Искандер— Фахим Рахан без особой надежды покричал в безответное небо еще несколько минут. Всё, как им и предполагалось, было безрезультатно. Можно было с таким же успехом попросить Небезумных, а то и Безумных, богов сделать более-менее кривобокий, не протекающий, не многомерный, не божественно-магический и не проклятый, а самый обыкновенный глиняный горшок. То бишь, без единой надежды на успех.

В Безымянном Городе даже существовал, по четвергам и субботам, Музей Божественных Горшков, в котором хранилось такое количество всякой разной глиняной посуды, что можно было обеспечить кухонной утварью целый город с трехтысячным, очень нервным и скандальным, населением. Если конечно это население страстно желало каждый обед и ссору взрываться, превращаться в клят-знает-что, есть нечто непонятное, загадочно-волшебное и смертельно-опасное, и на досуге сражаться с удивительными овощными и крупяными чудовищами, каждый раз вылезающими из кастрюль и горшков. Естественно такого города не существовало. И потому собрание посуды потихоньку пополнялось и множилось, становясь по четвергам и субботам все опаснее и страннее. Боги, и безумные и небезумные, всё не оставляли попыток слепить-таки нормальный горшок. Но у них ничего не получалось, вот уже целую тысячу с чем-то, скорее всего еще с несколькими тысячами, лет. Боги не могли слепить обычный глиняный горшок. А бедолага— зельевар не мог ни до кого докричаться.

Никто его не слышал, а если и слышал, например темный маг, забросивший сюда, то явно не собирался в скорейшее время забирать отсюда. 'КЛЯТ!'— Искандер от отчаяния выругался так скверно, что реальность обычно спокойная к его ругательским выражениям, прогнулась под напором злобы, напитавшей сие практически безобидное слово, и чуть было не лопнула, впустив в этот ни в чем не повинный мир полчища чудовищных демонов из Нехорошего Места, а то и из мест похуже. 'Опять этот клятов экзамен...'— Искандер устало опустился на каменистую пыльную почву. Острые камешки впившиеся в скудную плоть зельевара лишь усугубили его итак прескверное настроение.

Вокруг простирался самый печальный из всех ландшафтов, когда-либо виденных молодым магом. Огромная, просто неимоверная, каменная пустыня, местами изукрашенная нагромождениями острых камней и пылевыми кучами. Красновато-сиреневатое небо и огромное бледно-красное холодное солнце. Невооруженным глазом видно, что это точно не Лучший из Миров.

В родном мире Искандера таких мест уже практически и не осталось. Мода на друидов, стихийных магов земли и прочих любителей зеленых побегов и пушистых беллочек, пятьдесят лет назад, когда каждый только и мечтал о том чтобы посадить на землю какое-нибудь растение собственной выдумки, опустошила многие пустыни, особенно такие каменистые и пыльные, превратив их в леса, наполненные древесным разнообразием и цветущим безобразием. Лига Пустынников, такие суровые ребята в ватных халатах, с бурнусами и поясами, начиненными всяким зловредным пустынным волшебством, до сих пор боролась с этими лесами, пытаясь восстановить родные песчаные барханы и традиционные пустоши, с переменным успехом, так как среди влекомых модой оболтусов и городских неумех встречались и серьезные маги. Даже очень серьезные. Как и творимая ими магия.

Солнце тоже подсказывало Искандеру, что он не дома. Домашнее солнце молодого мага было также молодым, маленьким, жарким, ярко-желтым и плотным, как свежая медовая репка, а не рыхлым холодным и сиреневатым, как престарелая ноздреватая болотная жаба. Хоть и слава Небезумным богам не Нехорошее Место. Там бы Искандеру не дали бы вот так вот запросто посидеть, погоревать и покричать с досады. Сразу бы схватили, а потом... Лучше не думать о том, что бы там с ним сотворили. Просто жуть. Миры подобные Нехорошему Месту лучше всего навещать отлично вооруженной ротой магов— демонологов и боевиков, вперемешку с одним — двумя Героями. Ну и желательно с отрядом целителей. И совсем не прочь при этом иметь поддержку в виде Небезумных Богов. Нехорошее Место действительно очень нехорошее место. А иначе, зачем бы его так называли. Ну и клят с ними. Главное Искандер не был дома и не был в Нехорошем Месте. Хотя эту пустыню тоже нельзя назвать хорошим местом.

Итак, что мы имеем? Искандер встал с неуютной почвы и огляделся. Каменистая пустыня до самого горизонта. И причем со всех сторон. Кирпично-красного цвета. Песка почти нет, под ногами чуть ли не черепица. Торчат какие-то чахлые шипастые кустики, каждый размером с письменное перо и выглядят гнетуще. Неудивительно, что растут на таком отдалении друг от друга. Кому же понравиться расти рядом с такой нелицеприятной штукой, даже если это твоя точная копия и ближайший родственник. Также присутствовали кучи наваленных друг на друга острых кусков камней. Ближайшее нагромождение камней, более похожих на плиты или огромные уродливые кирпичи, имело в высоту метров так три и раскинулось где-то на десять. Смахивало все на разрушенную башню или очень сильно разрушенную башню. Также в пределах видимости располагались сходные по размерам кучи красной пыли или чего-то похожего. Потому как в нормальных мирах такие кучи пыли, пусть и красной расцветки, развеяло бы ветром или просто легким движением воздуха в тот же миг, как их насыпали. Кажись это не кучи пыли, а формы из гипса или цемента. Неужели это сделано гигантскими насекомыми. Искандер на всякий случай решил быть настороже и в будущем приглядывать за цементно-пылевыми кучами, вдруг оттуда как начнет кто-нибудь злобный и насекомообразный вылезать. На этом описание местности закончилось.

Только черепица под ногами, перьевые кустики и кучи. Искандер вздохнул и найдя более-менее гладкий камень, присел на него. Тщательно перед этим осмотрев его, конечно же. Обычно в приключенческих иллюзион-постановках, с элементами комедии, которые он бывало смотрел во время студенчества, все на что садились путешественники из чужих миров на самом деле оказывалось каким-либо злобным и зубастым существом. Которое незамедлительно хватало присевшего за интимное место. Глупо, но в те времена, Искандер хохотал над этими незамысловатыми шутками вместе со всем залом, давясь хлопьями сладкой воздушной редиски и захлебываясь молочно-огуречным кхактейлем. Но с тех пор молодой маг решил быть осторожнее с разными удобными для сидения валунами. Лишаться интимных органов ему не хотелось. Тем более они были совсем новенькими и практически неиспользованными. Разве что пару раз он проливал на них различные агрессивные зелья. Но это совсем другое.

Искандер немножко погрустил и повздыхал, вспоминая студенческую молодость. Но потом, наконец-то решившись, достал из кармана предательский конверт, врученный ему дядей Харимом. Тот самый, что и забросил его в этот пыльный мир. Вскрыл его и достал оттуда письмо. Надо же все-таки прочесть, и узнать что к чему, перед тем как в порыве несдерживаемой ярости разорвать письмо на мелкие кусочки, проглотить, разжевать, выплюнуть, втоптать в пыль и унизить оскорбительным жестом.

Письмо представляло собой сложенный хитрым способом лист бумаги, странно зеленовато-желтой расцветки, явно магической, так как пальцы зельевара заметно щипало невидимыми зелеными искорками, покрытой мелким корявым письмом, почерком как ни странно дяди Харума. Значит, Искандер правильно подозревал во всем этом мутном деле причастность своего обожаемого дяди Харума. Написано было по-харасски, что успокоило и обнадежило Искандера, так как дядя Харум имел неприятную привычку иногда писать и изъясняться на древнем йохуддинском. Страшно сложном, с его восемнадцатью падежами, семнадцатью временами, смысловыми дифтонгами и трифтонгами, характеристическими и эмоциональными склонениями и прочей грамматической, синтаксической и орфографической мозголомной жутью несчастных древних людей. Хотя сам и не имел к ним не малейшего отношения. Впрочем, страдал от этого только юный Искандер.

Как-то однажды молодой зельевар, во время очередного языкового урока дяди Харума, даже вывихнул себе челюсть и умудрился прокусить язык, тоже себе конечно, пытаясь выговорить одно особо хитрое тридцатидвухслоговое слово, обозначающее и описывающее в переводе на харасский если не повесть, то короткий рассказ 'про сенокос' уж точно.

Письмо гласило следующее, хоть мерзкий почерк уважаемого дяди Харума и противился распознаванию с неимоверной для просто корявых букв силой:

'Дорогой Искандер (молодого мага передернуло, не к добру такое начало, ой не к добру, дядя обычно звал Искандера его первым именем, то бишь Фахимом) ты попал в переделку(ну вот, что и требовалось доказать). Если выживешь, то до конца жизни сможешь гордиться собой, потому как тебе предстоит настоящее испытание (так я и знал, восторженно вскричал Искандер и от избытка чувств чуток слевитировал вместе с камнем, хотя прежде не мог похвастаться этим умением, даже наоборот, и то только с помощью зелья). Таким испытаниям подвергались все настоящие маги, вроде меня, в давние и правильные времена, не то что сейчас. Тебе предстоит выжить в этом мире. Если вдруг у тебя появится безумное желание жить в нем и дальше, то не рекомендую, так как через тысячу лет мир полностью разрушится. И потому у тебя есть стимул к скорейшему возвращению домой в наш мир. В Лучший из Миров, если ты запамятовал. Цель махинаций Роколина тебе знать еще рано, узнаешь по возращению лично от него (кажись, я никогда не узнаю к чему все это, Искандер печально вздохнул, останусь здесь высохшим трупом, так и не понявшим, за что собственно он высох и труп). Цель твоя на данный момент времени, если конечно ты открыл письмо сразу по прибытию, оставаться в живых хотя бы в течении первых трех часов. Поверь мне, Искандер, тебе придется приложить для этого весьма существенные усилия. И рекомендую тебе в это время не сильно отдаляться от точки перехода. Затем, если ты выживешь, начнется кое-что, что ты узнаешь когда это начнется (это вообще разъяснительное письмо или очередная клятая загадка, возмутился Искандер и сделал вид будто потерял интерес к дальнейшему прочтению, но письмо не обманулось и продолжало как ни в чем ни бывало). Будь готов ко всему, даже к самому неожиданному, то есть к самому неожиданному и будь готов больше всего, и не на миг не прекращай думать, все равно боевой маг из тебя никудышный (услышь он такое неделю назад, Искандер лишь хмыкнул бы и подумал про себя 'зато я хороший зельевар', но теперь на глаза опечаленного мага, прикончившего пару часов назад целую толпу могучих зомби-воинов, навернулись незваные обиженные слезы), зато ты хороший для своего возраста зельевар, быстро бегаешь, не пьешь вина и рома, и главное у тебя аналитхинченский склад ума (последняя часть предложения пролилась на измученное страхом, обидой и непониманием сердце мага исцеляющим бальзамом как минимум пятого уровня). Потом если ты сможешь все-таки понять и принять то, что уже произошло и когда-либо произойдет, то твоя цель находится всего в трехстах километрах от тебя. Это начарованные именно на тебя Врата Возвращения (хоть одна хорошая новость, радостно подумал Искандер, уже начавший полагать, что ему придется в ближайшее время учиться творить магию неимоверно высокого уровня, а именно создание собственного портала). Ты должен дойти до них и хотя бы доложиться о том, что пока еще жив. Твои родные беспокоятся (интересно кто именно, подумал Искандер, потому как род Раханов насчитывал невероятно большое количество людей и даже не очень людей, и если бы взволновался весь род, то в стране, а то и в нескольких, могла запросто свергнуться власть и установиться новый жесточайший порядок). Время не ограничено, но желательно успеть до затмения местного солнца. Пусть оно и похоже на старую жабу, но это единственное что не дает коренным жителям этого мира пообедать тобой. Местная луна закроет солнце через пять дней и десять часов, чудовища же 'выберутся из своих берлог' через пятнадцать часов после наступления темноты, так что у тебя в принципе целых шесть дней (значит если что-то не убьет меня в течении следующих трех часов, а потом, нечто удивительное и непонятное, после них, а затем жуткие демоны через 'в принципе целых шесть дней', то я смогу вернуться домой, подумал Искандер и пришел в тихий ужас, громкий был слишком опасен и мог привлечь ненужное внимание). Ночь будет длиться десять дней. На это время врата перестанут работать. Затмение местного солнца искажает мировой эфир. Можешь силой активировать врата, но тогда не гарантировано, что ты вообще куда-нибудь попадешь. Выкинет в Бездну, перемолотив в душевно-тварной фарш, а то и, не ко Сумеркам будет сказано, в Мараху (ох уж эти подробности, сколько же можно пугать, устало подумал Искандер, у которого от избыточной порции страха кажись лопнул орган отвечающий за этот самый страх). На этом пока все. Если попадешь в чересчур трудную для себя ситуацию, прочти письмо повторно. Письмо поможет — чем сможет (наверное, взорвется мне в лицо, заодно прикончив и голодного демона, подумал Искандер и устало вздохнул от скепсиса напитавшего его всего за пару дней по самую макушку). Желаю удачи. Могу даже наложить ее через письмо. Но не буду, уж слишком ненадежная эта вещь. Хотя можешь сам произнести заклинание, смотри ниже. Твой дядя Харум.' На этом письмо заканчивалось.

Молодой маг стер пот со лба, борьба с плохо распознаваемым почерком лишила его последних сил. Если бы письмо длилось еще пару дюжин строк, то голодным, таинственным и зловещим аборигенам унылого мира не пришлось бы даже гоняться за магом, чтобы его слопать. Маг был бы через 'почти целых шесть дней' на этом же месте, мертвый и высохший от чрезмерных читательских усилий.

Искандер просмотрел послесловие и действительно под письмом обнаружил написанные мелкими буквами строчки заклинания приносящего удачу. Заклинание было неимоверно сложным. Причем написано оно было на древнейохуддинском, хотя древние и суровые воины Севера никогда не пользовались ничем подобным и брали от жизни все лучшее сами, и к тому же грубой силой. Наверное, йохуддинская грамота была использована для большей сложности применения. Искандер для пробы примерил одно двадцатичетырех буквенное слово, сосчитал неимоверное количество трифтонгов, дюжину повелительных суффиксов, парочку зубодробительных продолженных звуков, духовно-почтительное склонение, и, попытавшись правильно выговорить весь этот кошмар, прокусил себе язык. А ведь клятое слово переводилось всего-навсего как 'начинаю-воротник-улыбка говори-одевать-суп-меня'. Полный бред, а как сложно. Искандер посредственно знал древнейохуддинский и мог более-менее сносно говорить на нем, но в рунах вся сносность куда-то девалась, оставляя взамен растерянность и головную боль. А ведь это было самое короткое и простое слово из использованных в заклинании. Искандер решил не произносить заклинания.

После прочтения письма своего учителя и самого близкого человека за прошедшие двадцать два года, у Искандера сложилось двоякое впечатление. Первое: уважаемый дядя Харум таки окончательно сошел с ума, да не один, а в компании с уважаемым Роколином-клят-его-Фанбалинданом, или второе: дядя Харум просто решил, ни за что ни про что, прикончить своего племянника. Других выводов мозг Искандера при всей своей аналитхинченской складности сделать не смог. Тем более как человек, впервые в своей жизни испытавший Межмировой Переход, Искандер был немного не в себе. А явно в ком-то другом. В ком-то печальном без меры, раздраженном и обескураженном жуткими событиями. Но это еще нормально, вот например демонов, настоящих демонов, таких неприятных ребят с большим количеством щупалец, когтей, рогов и ярости, Межмировой Переход вообще выворачивает наизнанку. Иногда даже в буквальном смысле. Минимум такой демон полчаса харкает кровью и желчью, и быть может даже отдельными фрагментами собственных внутренностей.