Неконец (Летописи Песца)

Неконец

Летописи Песца

когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг.

/Егор Летов/

1. Пролог.

Скажите, война будет?

Нет. Но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется.

/"Армянское радио", 1980-е годы./

2. Ольга, дежурная хозяйка, первый год Второго Исхода

— Оля! — Тётя Оля! — запищала на разные голоса "детская" — комната в большом зимовье, где сейчас располагался "детсад" — место пребывания детей от двух до десяти. Ольга любила возиться с детьми. Ну, по крайней мере, больше любила, чем с бобрами и козами. В рейды она, понятно, не ходила вообще, немногие женщины ходили, а с момента, как вновь начал округляться живот — и в лес тоже. Двое детей, старший Василий уже и не ребёнок по нынешним временам, пятнадцатый год парню, в мужской дом переселился, в гости заходит — так с подарками. Младшая Лена — вот она, присматривает за мелкотой. Ей скоро десять. Как годы пролетели, ужас... А скоро должен третий родиться. Рита говорит — мальчик. Конечно, без УЗИ и прочей забытой медицины точно не скажешь, но у Риты — опыт... сын ошибок трудных, как она дежурно шутит.

— Тётя Оля, расскажи нам историю. — Только не сказку, сказки мы все уже знаем! — продолжали наперебой звенеть младшие. Старшие помалкивали, храня взрослое достоинство. Младших, до семи лет, одиннадцать, старших — восемь. Да десять тех, кто уже из детсада вышел, да четверо не вышли, не дожили... Вот такое младое племя у нас. А старшее... не, не надо про старшее. Много не дожило до нынешних, хороших времен...

— Оля, расскажи про старое время! — Нет, про Беду расскажи, про неё в книжках не написано!

— Так, дети, тишина! — скомандовала Оля, ещё не решив, что рассказывать. Дети притихли.

— Ну, слушайте, деточки, страшную сказочку, я постараюсь, чтоб вы не расстроились — начала она какой-то старой песенкой. Что там в песенке было дальше — она и не помнила, зато хорошо, очень хорошо помнила, как начиналась история их нынешнего племени. Или секты Ильи-Пророка, как в шутку их называли соседи — такие же кучки выживщих. Ну, те, с кем можно было поговорить хотя бы по радио...

Конец света так и не наступил. Свет не кончался. Кончались тепло и газ, электричество и водопровод, но кончались они столько раз, по отдельности и вместе, что принимать это суетное мельтешение за столь величественное действо, как Конец Света — было бы просто свинством, неуважительным быдлячьим свинством по отношению к Глубокоуважаемому. Кто такой Глубокоуважаемый? Это Хтоническое Животное, которое приходит тогда, когда уже всё. ОН. Северный полярный лис. Притом очень полный, настолько полный, что просто-таки ТОЛСТЫЙ. Так и называют — Толстый Полярник. Чтоб по имени не звать — кто же в наше время зовёт Глубокоуважаемого по имени? Он ведь и прийти может. На мягких лапах, потому как из многих его имён есть и Подкрадывающийся Незаметно...

2. Последнее лето

1. Петрович, бывший профессор. Понедельник, 31.07, раннее утро.

— Растудыть твою пикачу — произнёс немолодой, но крепкий ещё мужик, прилаживая на спине здоровенный рюкзак из выцветшего брезента. <img src="bcroc_0.jpg" align="right"> Не любил он этот рюкзак — громоздкий, твёрдый — фанера изнутри, и на багажник не повесишь, всю дорогу на своём горбу тащить. Но никуда не денешься — надо. Оглядел ещё раз верного коня — видавший много лучших лет велосипед. Много разных коней было у мужика с тех пор, как был куплен этот, да все вышли — не по карману стал корм. А старый педальный скакун всё продолжает бессрочную службу. Давно погас когда-то считавший пробег велокомп, никто и не знает теперь, сколько километров намотано на тонкие колёса. Да и кому оно надо? Едет пока что — и ладно. Цепь поменять бы, да не на что, не возят — спроса нет. А в область когда ещё соберёшься... По весне сварил в отработке, тщательно размешав в ней растёртый в мелкую пыль вынутый из батарейки графитный стержень — масло давно смыло, а графит держался, придавая всему, что прикасалось к цепи, несмываемый чёрный отпечаток. Сезон доходит ещё, а что перескакивает — так нечего во всю дурь давить, не олимпиада... Да и силы поберечь надо — дорога долгая впереди, и непрямая. Кто прямо ходит — дома не ночует... Мужик запер сарай, взгромоздился в седло и неспешно попылил по просёлку вдоль дороги. Тут не так трясёт — земля ровная, а на старой дороге сплошные ямы и выбоины — ремонтировали её ещё при Явлинском...

2. Наташка, королева продуктового ларька. 31.07. утро.

День, изменивший мир, начинался не так уж плохо. С утра приходил Гриша — не то бригадир, не то глава клана зробитчан-западенцев, осевших тут так давно, что никого уже их соседство не парило. Вроде и не свои, но и не таджики какие-то, хохлы — их даже "побратимы" не трогали. Поглядывали косо, но мочить приказа не было. Не цунарэфы, славяне, белая раса... Гриша накупил здоровенную торбу продуктов, и не сухарей с макаронами, а консервов, чая, рисовой крупы — товара дорогого и прибыльного. Даже водки три бутылки взял — никак праздновать собрались чего-то. Восемнадцать тыров тыры — тысячи рублей. Инфляция. заплатил, и пятихатка из них — законная её зарплата. Да и хозяйка довольна будет. Она вообще добрая — девчонки рассказывали, какие порядки у других торговцев, привирали конечно, но и с поправкой всё равно мрачно получалось. А тётя Лена — хорошая. Не бьёт за недостачу — просто штрафует. И не трахает — всё у неё с ориентацией в порядке. Даже когда рэкет залётный наехал — не сдрейфила, сама прикатила, Ольку, сменщицу Наташкину, выгнала из ларька и полчаса о чём-то "тёрла" с двумя обкуренными чучмеками.

Так и сдала их тёпленьких подоспевшей "крыше" — смотрящему Алексию с двумя побратимами. Тем даже ловить чучмеков не пришлось — сами в руки вышли. Попинали их для порядка, и в багажник. Куда потом — никто не спрашивал. Уж явно не на родину, и не в казённый дом. Может, картошку растить, а может — сразу удобрять... Машка, третья их сменщица, крутила как-то с Всеволодом, который заливал ей, что сотник Братства — он много чего рассказывал, хвалился, как ещё в 90-е пацаном участвовал в "акциях", и не только дома, в Москву ездили чурок гасить, и про нынешние порядки рассказывал... Потом, правда, оказалось, что никакой он не сотник, и даже десятник бывший — поймал его Алексий пьяным в дым и разжаловал — пей, да дело разумей... Так что может и про остальное врал, кто его знает. Он и к Наташке клеился, но не дело это — у подруг парней уводить, да и староват всё же — двадцать пять лет! (Наташка не любила старших партнёров, были у неё на то свои причины, но рассказывать их она никому не собиралась, даже матери). Хотя парень завидный, на районе ни одна гопоть не пристанет, кроме конченных совсем нариков. Тем плевать, хоть из Братства, хоть откуда — они вообще как крокодилы, все мозги сторчали. Бьют их побратимы смертным боем, но тех меньше не становится... Ну и в Заречье не ходить, понятное дело — но туда и так, не будучи подругой скинхеда, лучше не ходить. Изнасилуют — ещё полбеды, могут и зарезать, просто так, для удовольствия. Чужой район, "чёрный" — населённый и беженцами очередной армяно-азербайджанской войны, и изгнанными из неожиданно вспомнившей о чистоте расы Германии турками, которым оказались не рады на родине, и ещё кем-то откуда-то, не сильно дружными между собой, но вполне готовыми дружить против "белых", русских районов.

Наташке оставалось отстоять ещё полтора часа, а там и Машка должна подойти, её смена. За это время ничего достойного внимания не произошло — было несколько покупателей, но брали все по мелочи, не развернёшься особо. Приходил участковый — так, посмотреть, что тут на его территории делается, не продают ли алкоголь несовершеннолетним или ещё какие безобразия, за которые можно содрать небольшую, соответствующую невысокому его чину, мзду. То, что самой Наташке восемнадцать ещё не исполнилось — он в упор не видел. Не его дело.

3. Сергий, экспедитор из оптовки, 31.07, утро

День начался как обычно — с зарядки и малой тренировки. Раз уж принят в братство — надо соответствовать. Хотя в душе он был анархистом и даже успел попанковать — но жизнь иной раз выкидывает такие забавные фортели... Приехав в городок зимой, когда стало ясно, что отключение тепла и воды в Москве надолго и всерьёз, он сразу попал в оборот — сперва к нему прицепились какие-то непонятные типы явно нерусской наружности, а потом и давние враги — скинхеды пожаловали. Угораздило прогуляться на границе районов. В результате так и не перешедшей в драку словесной перепалки "южане" отступили, а бритоголовые, критически оглядев его, трогать всё же не стали, только "посоветовали" заглянуть вечерком в "клуб", побеседовать — так назывался заброшенный дом на окраине, где собиралась по вечерам местная молодёжь. <img src="214028_1.jpg" align="right"> В клубе была коптящая кирпичная печь и забитые картоном окна, но это было всё же лучше, чем шариться по улице под мелким противным дождём, лишь иногда переходящим в снег... В общем, предложение из тех, от которых отказываться себе дороже. Там ему довели истину простую и банальную — "кто не с нами — тот против нас", а каждый русский парень просто обязан быть в братстве — потому что русских всё меньше, а врагов всё больше, и только сообща, всем братством, можно дать им достойный отпор. Альтернативы были предельно ясны — и Серёга назвал себя Сергием, побрил голову и влился, так сказать, в ряды. Оказалось не так уж плохо — при ближайшем рассмотрении бритоголовые не так тупы и безмозглы, как принято считать в анархистской среде. Да и жить стало проще — сотник Василий порекомендовал его местному предпринимателю, и вот уже полгода Сергий работал водителем-экспедитором, ну и грузчиком заодно — развозил на видавшем виде "муравье" товар по ларькам. Мотороллер потреблял 80-й бензин, который владелец и "муравья", и маленького оптового склада, Валерий Анатольевич менял на водку где-то у военных, и потому был гораздо выгоднее "газели".

4. Петрович, 31.07, конец дня

Сбор в этот раз был не то чтобы хорош — чёртова засуха, цветов почти не осталось... Но килограмм десять свежих сот с пяти бортей он всё-таки насобирал, и рюкзак оттягивал спину скорее приятно, чем тяжело. Если и дальше будет такая динамика — к концу августа можно будет пару бидонов мёда отвезти на рынок, а это серьёзный доход. Благо расходов хозяйство больших не требует, почти всё нужное можно изготовить на месте или вырастить в огороде. Разве что одежду приходится покупать и иногда чего-нибудь вкусненького к чаю. Ну и электричество — но если пользоваться экономно — не так уж много получается. Хлеб профессор пёк сам, построив специально для этого некоторое подобие тандыра — ещё с детства нравились ему узбекские лепёшки и грузинский лаваш — будучи офицерским сыном, помотался по тогда ещё великой стране... Молоко и масло менял в соседней деревне за самогон — процесс-то несложный, а если с умом подойти, получается не мутная вонючая дрянь, а качественный продукт, хочешь на меду, хочешь с перцем, а если на дубовой стружке настоять — то и получше, чем в магазинах за коньяк выдают... В промышленных масштабах гнать остерегался — проведают всякие разные, задолбают попрошайничать, а то и ограбят. Так что иногда, по капельке, для себя и чуть-чуть на обмен, но подальше от дома. В общем, жить было вполне даже можно, скучновато правда, но в деревенском хозяйстве всегда найдётся чем себя занять.

А ещё у него был свой тайный источник развлечений, отдушина для души — спутниковая тарелка. Вешать её снаружи было опасно, не следовало привлекать внимание к зачуханному деревянному домику. Но дерево и полиэтилен не преграда для радиоволн — нужно было только правильно сконструировать крышу сарая... Правда, на нормальный интернет денег не было, но хватало ещё нешифрованных каналов — так что "рыбалка Приём со спутника интернет-пакетов, адресованных кому-то другому. Как правило, непонятный мусор, но с помощью специальных программ можно собрать из них законченные фрагменты — страницы, файлы, фильмы и так далее. В отличие от обычного спутникового интернета, не требует ни обратного канала, ни оплаты. Но и выдаёт только то, что запросил этот "кто-то другой"." приносила свой вклад в информационное меню. Вклад нестабильный и непредсказуемый — но от этого даже более интересный. Уж по крайней мере новости на всех восточноевропейских языках приходили ежедневно, он даже выучился читать на польском и чешском, расшифровывая незнакомые слова как ассоциативные загадки. Русские новости читать было менее интересно, слишком уж однообразен был пропитывающий их оптимизм, давно не соответствующий окружающей действительности.

Англоязычного контента выпадало намного меньше, но недавно привлёк его внимание именно американский блог. Статья оказалась написана на удивление ясным и чётким языком, словно не журналист писал, и не блоггер. Или, скорее, блоггер драл с какого-то источника. Профессор не был геологом, и упоминаемые в статье имена ни о чём ему не говорили, но есть у учёных кое-что общее, что даже на чужом языке узнаётся. Запах мысли какой-то. Порадовавшись этому, как встрече со знакомым, он продолжил чтение.

Читать — легко, это не разговорный язык, которым Петрович владел так себе, на троечку с хорошим минусом. А вот радость была недолгой, потому что сама статья была очень уж не радостной. Огромный вулкан, много тысяч лет спящий под знаменитым Йеллоустоунским парком, подавал очень недвусмысленные признаки скорого извержения. Кроме обычных данных сейсмографов, появились новые — резко упало электрическое сопротивление недр, изменилась картина прохождения сейсмических волн... Литосфера честно предупреждала — "иду на Вы". Но никто не верил. За статьёй следовали камменты — не все слова в них были понятны, видимо, американцы имели свой аналог "олбанскаго езыга", но общий тон уловить проблемы не составляло. Кто просто "ржунимагу", а кто-то, то ли поумнее, а то ли просто постарше, напоминал и о неслучившемся "втором пришествии Кракатау" Знаменитый взрыв вулкана Кракатау в 1898 году оценивается в 4 гигатонны тротилового эквивалента, а самый мощный термоядерный заряд, когда-либо взорванный людьми — всего 52 мегатонны. в 2010, и о других несбывшихся прогнозах...

Впрочем, после непродолжительных переживаний профессор выбросил эти мысли из головы. Проблемы американцев его волновали мало. Слишком далеко, безнадёжно далеко они были от бывшего профессора из нищей страны. Только цена билета в один конец тянула на два его годовых дохода.

5. Сергий

Вечерний развоз в этот раз был больше обычного. Верный "муравей" просел до отбойников, несмотря на усиленные пружины. Но прицеп брать не хотелось, с прицепом не езда... Так что "экспедитор-универсал" осторожно влез на седло и отъехал от склада, старательно объезжая каждую неровность на раздолбанном асфальте. Маршрут известный — четыре точки в двух районах, оба района "белые", да и ямы все на дороге давно знакомы... Скучно даже, но ничего, на обратном пути, без груза, можно будет пошалить немного — благо ездить он умел и любил. И на двух колёсах, и на трёх... И Наташку покатать, если поедет.