Дэвид ВЕБЕР и Джейкоб ХОЛО
ГОРДИЕВ ПРОТОКОЛ
Динамичный роман о путешествиях во времени и их возможных последствиях, в том числе ранее не обсуждаемых.
Перевод: Н.П. Фурзиков
Человек двух миров
Доктор Бенджамин Шредер совсем не был человеком действия. На самом деле он был преподавателем — заведующим кафедрой истории университета Касл-Рок, — и если его жизнь и не была идеальной, то очень близкой к этому. До тех пор, пока внезапный приступ не прервал обсуждение диссертации его выдающейся студентки Эльжбеты Абрамовски об операции "Оз", вторжении тихоокеанских союзников во Владивосток, организованном через оккупированную Японию для встречи с их союзниками из имперской Германии.
Психотический эпизод, который перевернул весь его мир с ног на голову, случился абсолютно без предупреждения, и это было страшнее всего, что он мог себе представить, оставив ему полный, невероятно подробный набор ложных, кошмарных "воспоминаний". Не только о своей собственной жизни, но и о целом ужасном мире, в котором никогда не проводилась операция "Оз". В котором миллионы беспомощных гражданских лиц систематически гибли в невероятно ужасающих "лагерях уничтожения". В котором все еще существовал Советский Союз. В котором преуспели китайские коммунисты, Корейский полуостров был навсегда разделен, тысячи ядерных боеголовок распространили свою смертельную угрозу по всей Земле, а Ближний Восток превратился в гноящуюся рану кровопролития, фанатизма и терроризма.
Осознание того, что эти ложные воспоминания пришли откуда-то из глубины его собственной психики, было невыносимым, но с помощью коммандера Абрамовски, заслуженного летчика-истребителя ВМС, которая была вынуждена бороться со своим собственным посттравматическим стрессовым расстройством после того, как тяжелые боевые ранения вывели ее из строя, он снова собрал свою жизнь воедино. При поддержке Эльжбеты он научился справляться с ночными кошмарами, осознавать, что это всего лишь ночные кошмары, которым нельзя — и не будет — позволено управлять его жизнью.
До тех пор, пока однажды днем в его дверь не постучался сумасшедший по имени Райберт Камински с невероятной и страшной историей об альтернативных реальностях, путешествиях во времени, темпоральных узлах и более чем дюжине обреченных вселенных, которые неизбежно должны погибнуть, если не остановить темпоральный штормовой фронт, несущийся в отдаленное будущее. Конечно, он должен быть неправ. Или совершенно безумен. Но что, если он все-таки не сумасшедший? Что, если он на самом деле говорит правду?
Эта возможность — самая ужасающая из всех. Потому что, если это так, то ложные воспоминания, в конце концов, не являются ложными, и тот другой мир так же реален, как и тот, который всегда знал Шредер. И если это правда, то Бенджамин Шредер вот-вот станет величайшим массовым убийцей в истории человечества, потому что ему придется выбирать. Действует он или отказывается действовать, Бенджамин Шредер — единственный человек, который будет решать, какая вселенная живет, а какая умирает, вместе с каждой звездной системой, каждой галактикой — и каждым отдельным человеческим существом — в ней.
Включая женщину, которую, как он обнаружил, он любит больше самой жизни.
ПРОЛОГ
Александрия
30 год до нашей эры (н.э.)
— Ты, мой друг, выпил слишком много дешевого вина, — медленно и очень четко произнес пекарь Гомер, выпрямляясь — как можно незаметнее — у статуи какого-то, без сомнения, некогда важного придворного.
— Нет, — ответил Асклепиад, владелец кондитерской рядом с пекарней Гомера, после тщательного обдумывания. — Я выпил не так уж много дешевого вина. Я бы сказал, — он сделал паузу, чтобы шумно рыгнуть, — что на самом деле выпил почти ровно столько, сколько нужно. И как я вспоминаю, это было не так уж дешево, — добавил он по-совиному.
— Ну, это было лучше, чем то пойло, которым обычно угощает нас Лисипп, — заметил Гомер. — И не каждый день мужчина празднует рождение своего третьего сына.
— И если ты придешь домой, пропахший вином и... — Асклепиад сделал паузу, громко шмыгнув носом, — будешь блевать и мочиться, то, если не ошибаюсь, Клеофа собирается превратить своего третьего сына в сироту-беспризорника. Вероятно, самым тупым ножом, который она сможет найти. — Он на мгновение задумался, затем серьезно кивнул. — И, вероятно, как можно медленнее.
— Это не меня рвало! — запротестовал Гомер. — Это был тот глупый киприот. Я должен был проломить ему голову ради этого. Моряк, который не может удержать свой бокал, не должен пить.
— Не из-за этого ты не разбил ему голову, а потому что с ним за столом было шестеро его друзей. И ты действительно думаешь, что Клеофа в это поверит?
— Я управляю своим домом железным жезлом! — громкое заявление Гомера было несколько подорвано раскачиванием — никто бы не решился назвать это шатанием, — когда он взмахнул правой рукой в подтверждение.
Асклепиад фыркнул.
— Единственный железный жезл в твоем доме — это скалка, которую Клеофа собирается приложить к твоему черепу. И не один раз, — сообщил он своему другу.
— Ах! — Гомер ухмыльнулся ему и приложил палец к носу. — Но только если она увидит меня таким.
— Ты имеешь в виду, почувствует твой запах!
— То же самое, то же самое. — Гомер сделал отмахивающийся жест. — И она этого не сделает. Я собираюсь пробраться через черный ход и переночевать сегодня в лавке. В любом случае, ребенок не даст мне уснуть всю ночь, если я этого не сделаю. А потом, утром, я быстренько схожу в баню.
— И она отрежет тебе яйца кухонным ножом, если ты не будешь дома всю ночь.
— Чепуха, — усмехнулся Гомер. — Я ночевал в лавке, потому что ты задержал меня так поздно, что я был уверен, что к тому времени, как вернусь домой, она уже будет крепко спать. И я знаю, как мало ребенок позволяет ей спать. Поэтому я не хотел ее беспокоить. И, — торжествующе добавил он, когда Асклепиад скептически посмотрел на него, — я искуплю свою вину тем, что не только буду пахнуть свежестью и чистотой, но и появлюсь с одним из твоих мясных пирожков на завтрак для нее, потому что я так ее люблю.
— Ха! Признаю, это умнее, чем тебе обычно удается, особенно когда мы оба пьяны. Но это все равно не сработает, потому что...
— Юпитер Оптимус!
Асклепиад подпрыгнул от изумления, затем резко обернулся, чтобы посмотреть, на что уставился его друг. Что бы это ни было, Гомер побледнел как привидение. Асклепиад никогда не видел, чтобы Гомер так смотрел, но, обернувшись, почувствовал, как у него самого отвисла челюсть от недоверия с оттенком ужаса.
Блестящие... контуры, проносящиеся над гаванью Александрии, сверкали на фоне ночного неба, как собственные молнии Зевса. Фонарь на вершине могучего маяка по сравнению с ними был едва ли тлеющим угольком, и они с ужасающей скоростью пересекли длинный мол, соединяющий остров Фарос с городом. Их сияние отражалось в зеркальных водах Большой гавани к востоку от мола, и он в шоке упал на колени, когда они бесшумно пронеслись над его головой.
Он повернул голову, следя за их перемещением, и его глаза расширились, когда они пролетели мимо Серапеума и направились прямо к Великой библиотеке. Они замедлялись, меняли курс, распускались, как лепестки какого-то огромного цветка. А потом они вообще перестали двигаться. Шесть из них просто... парили в воздухе, расположенные на равном расстоянии друг от друга кольцом вокруг библиотечного городка. Но еще четыре из них — самые крупные из всех — не парили в воздухе. Они снизились, приземлившись на территории кампуса. Судя по их кажущимся размерам, они, должно быть, сокрушали скульптуры, декоративные деревья и сады, и только богам известно, что еще находилось под ними, когда они падали.
По всему спящему городу зазвучали сигналы тревоги, когда он пробудился от посещения с небес, и Асклепиад почувствовал, как его губы шевелятся в безмолвной молитве ко всем божествам и полубогам, о которых он только мог подумать.
И именно тогда он услышал первые крики, звуки первых оглушительных взрывов и увидел ужасные сполохи света, вспыхивающие на городских улицах и территории царского дворца.
Почему-то он сомневался, что Клеофа все-таки найдет время отругать своего своенравного мужа.
— Какой высоты эта штука? — спросил Кей-швун Макгуайр, откидываясь на спинку своего командирского кресла и глядя на увеличенное изображение огромной трехъярусной башни на острове в гавани. Самая нижняя секция была квадратной, следующая — восьмиугольной, а самая верхняя — круглой. Перед полированным зеркалом на его вершине горел огонь, и он был виден на удивительном расстоянии, учитывая примитивный характер освещения.
— На самом деле нужно спросить кого-нибудь из ученых, если тебе нужна точная цифра, — сказала ему Лидия Роблес, его второй пилот и ответственная за оружие. — Уверена, что кто-нибудь из них будет просто рад сообщить тебе все подробности. Отсюда, — она сверилась с одним из своих дисплеев, — похоже, что это около ста сорока метров или около того, плюс-минус. — Она пожала плечами. — Полагаю, в данных обстоятельствах это выглядит впечатляюще. Мне самой не хотелось бы строить этого ублюдка без антигравитации.
— Да. — Макгуайр кивнул, затем снова выпрямился на кресле. — Есть какое-то движение. Похоже, что какая-то городская стража направилась к цели.
— Займусь этим, — ответила Роблес, и ее карие глаза слегка расфокусировались, когда она общалась с бортовыми системами времялета через свои умные биоимпланты.
В отличие от большинства команд безопасности Фонда спасения древностей, ни она, ни Макгуайр не обзавелись абстрактными компаньонами. Не то чтобы она имела что-то против коннектомов, независимо от того, были ли они когда-то из плоти и крови или изначально полностью искусственными конструктами. Она просто никогда не испытывала в нем потребности, а ей было всего пятьдесят шесть. У нее было достаточно времени, чтобы найти его среди абстрактных граждан, которых она встречала... если она решит, что он ей нужен. Однако в данный момент Кей-швун был настолько приятным собеседником, насколько она могла себе представить. Она пару раз пробовала заняться виртуальным сексом, и мнения были правы: разницу было почти невозможно уловить. За исключением того, что она знала о его искусственности, даже в то время как ее нервы были убеждены, что это не так, и предполагала, что была чем-то вроде атавизма, потому что ей гораздо больше нравилось подлинное.
Она фыркнула, забавляясь тем, как блуждали ее мысли — и куда именно — в такие моменты, как этот.
— Есть какие-нибудь идеи, кто их послал? — пробормотала она, когда в работу включились системы наведения, и оружие времялета послушно повернулось, отслеживая вооруженных и закованных в броню мужчин, целеустремленно, храбро и невероятно глупо марширующих к Библиотеке из самого царского дворца.
— Одному Богу известно, и Он молчит, — пожал плечами Макгуайр. — Вероятно, тот, кто отвечает за дворец. Кто бы это ни был, черт возьми!
— Да, да, — сказала Роблес чуть громче. — Черт возьми, жаль, что я не уделила больше внимания инструктажу. Я не могу точно вспомнить... — Она внезапно щелкнула пальцами. — Клеопатра! Вот кто, по их словам, это была.
— А кем была Клеопатра? — потребовал ответа Макгуайр.
— Будь я проклята, если знаю. Я просто ненавижу забывать имена. Кажется, я не знаю... непрофессиональным, наверное.
— Что ж, тебе лучше вспомнить свою профессию, — сказал он ей. — Эти парни войдут в зону примерно через пять секунд.
— Нет, это не так, — сказала она ему со смешком и активировала команду "Огонь".
Вращающаяся пушка была лишь одним из видов оружия времялета, и она, безусловно, была концептуально самой древней. К тому же она была самой шумной, и это было главной причиной, по которой она выбрала ее. Лично ей было все равно, сколько туземцев погибло во время одной из этих миссий, но некоторые ученые были немного более щепетильны, чем она. Она точно не понимала почему. Она видела записи виртуальной реальности, которые были намного кровавее всего, что когда-либо видели ученые. Ну, во всяком случае, здесь, на периметре. Она предположила, что с приближением команд захвата это могло бы стать... беспорядочным. Тем не менее, это была не ее проблема, и она была совершенно готова положиться на нежные чувства оранжерейных цветков, которые оплатили миссию. С ее точки зрения, мертвый есть мертвый, но если они хотят устрашения, а не разрушения, она выдаст им это, при условии, что ее собственный розовый зад не окажется на линии огня, когда она это сделает, а очень немногие вещи в жизни обладают таким же устрашающим действием, как пушка. При выстреле она производила много шума, каждый десятый снаряд был трассирующим, а кинетические удары при скорости попадания в цель четырех тысяч выстрелов в минуту были довольно впечатляющими. Даже самый глупый местный житель очень быстро поймет, что не хочет связываться с этим!
Конечно, прежде чем они смогут это понять, ты должна дать им иллюстрацию, напомнила она себе.
Перикл Петракис наблюдал из окна дворца, как капитан Гермагор вел отряд царской стражи к библиотеке. Гермагор был более храбрым человеком, чем Перикл. Более того, сегодня вечером у него было дежурство, слава всем богам! Хотя то, чего собирались добиться он и его люди...
Ночь, уже превратившаяся в хаос и ужас из-за ослепительных огней, парящих в небе Александрии, внезапно превратилась в еще больший ужас, когда из ближайшего источника света вырвались собственные молнии Юпитера Тотона. Это была единственная, ослепительная, сверкающая линия, протянувшаяся вниз от парящей штуки подобно огненной полосе, и там, где она коснулась, сама земля взорвалась, превратившись в размолотые в клочья руины.
В то же самое превратились капитан Гермагор и весь его отряд стражи. Они просто... распались на кусочки в концентрированном торнадо немыслимой жестокости.
— Думаешь, они получили сообщение? — спросила Роблес, снова открывая глаза, чтобы улыбнуться своему партнеру.
— Вопрос в том, наблюдал ли кто-нибудь за происходящим, — немного кисло ответил Макгуайр.
— О, они наблюдали! — заверила она его. — Вот почему мне так нравится эта пушка. Ее нельзя не заметить так, как можно пропустить лазер. Более эффективна в атмосфере, если уж на то пошло. И это, несомненно, впечатляет.
Макгуайр хмыкнул. Трассирующие снаряды превратили поток снарядов пушки во что-то, что для всего мира выглядело как "лучи смерти", которые он видел в каком-то древнем развлекательном видео. И она была права насчет того, насколько это было захватывающе.
— Ну, по крайней мере, мы не входим в число команд высадки, — сказал он ей. — На мой вкус, это может быть слишком близко к личному.
— Черт возьми, держу пари! — согласилась Роблес. — Они могут набирать бонусы за свою работу в опасных условиях, мне все равно. В любой день соглашусь на хороший командирский диван с кондиционером на высоте пары сотен метров. Последнее, чего я хочу, — это чтобы какому-нибудь волосатому примитиву повезло и он вонзил меч в мою шкуру!
