СЕТ
Со стороны моря доносился плеск. На берег опустилась ночь, с тихим снегом. Небольшие волны, почти беззвучно набегали на заносимый снегом пляж, украдкой слизывали снежинки с песка и исчезали, словно диверсанты. Они уже смирились с поражением и потеряли всякую надежду, добраться до горящего на пустынном пляже костра. Не судьба видно хлынуть холодной декабрьской водичкой, на малиновые угли, обняться с рыжим пламенем, прянуть в небо облаком легкого пара, лизнуть босые ноги девушки, сидящей на камне у огня.
За спиной у девушки горели, фонари на набережной, ловя юркие снежинки в конусы желтого света, и таращились темными окнами разные прибрежно-курортные заведения. Даже ресторан "девятый вал", закрывающийся позже всех, погасил свои огни, так давно, что не увидел ни костра, ни девушки. Четыре часа утра. Для зимы, это глубокая ночь. Пусто на набережной, пусто на пляже. Город, что притаился, где-то там, за голыми деревьями парка, тих и темен. Ни звука шагов, ни пьяной песни, ни простудного кашля, ни следов милицейского патруля. О чем вы? Зима на дворе. Минус десять по Цельсию.
Только девушка об этом видимо не знает, потому что снег тает на ее плечах и стекает блестящими капельками по обнаженной спине. Отполированная морем, мертвая сосна, растопырив корявые ветки, лежит рядом на песке. Эту сосну подтащили к костру специально, метров десять-пятнадцать волокли по песку, оставив на пляже извилистую царапину. Все для того, чтоб развесить на древесном трупе, одежду для просушки. Огонь тянет оранжевые языки к мокрому красному платью, висящему на сучке. Левый рукав оторван на половину, а у девушки на левой руке длинный багровый рубец. Рядом с платьем висят чьи-то брюки, от колена, измочаленные в мелкую лапшу. Может это отблески костра, но кажется, что лохмотья окрашены красным. Еще там висит рубашка. Ей тоже досталось. Она бессильно опустила изодранные рукава, разрезанная почти пополам. Только воротник соединяет ее в единое целое.
С моря подул заблудившийся порыв ветра, всколыхнул огонь, заставил заметаться испуганные снежинки. Девушка даже не поежилась. Казалось ей совсем не холодно, сидеть голой на камне, обняв левое колено раненой рукой. Она задумчиво рисовала тонкой шпагой, забавные рожицы на песке, потом разравнивала песок босой ногой, и рисовала снова. Время от времени она поднимала взгляд на чернеющее море и прислушивалась к всплескам и довольному фырканью.
Падал снег, потрескивал костер.
-Эй, хватит купаться,— крикнула девушка,— я слабая и одинокая, мне страшно.
Ветер принес с моря смех и плеск воды, от идущего по мелководью сильного и крупного животного. Потом он появился в круге света, растирая ладонью капли воды на плечах и груди. Улыбающийся, высокий, сильный. Ноги от ступней до колен, покрыты тонкими шрамами.
-Вот,— сказал он, протягивая ей трех небольших рыбок.
-Они пахнут мазутом,— сказала девушка.
-Не привередничай, здесь все пахнет мазутом. Там были еще другие, но они совсем на вид отвратительные, и держаться дальше от берега. Я за ними не стал гоняться.
-Давай, протянула она руку, и добавила, усмехаясь,— Сетро — великий охотник.
Он гордо выпрямился и стукнул себя кулаком в грудь.
-За мазутными рыбками,— вздохнув, добавили девушка,— ты дашь мне выпотрошить этих несчастных головастиков?
-Я сам, ответил он, забирая у нее шпагу,— ты посмотри лучше, как там одежда. Мне надоело ходить нагишом. Девушка встала и пошла к мертвой сосне. Он неподвижно любовался ею. Потом опомнился и принялся за рыбу. Девушка потрогала платье и брюки, перевернула их, повесив другой стороной к огню. Когда она вернулась к нему, он уже нанизывал рыбок на узкий клинок.
-Соли у нас нет,— сказал он,— но они всю жизнь плавали в соленой воде.
-Все еще мокрое,— сказала девушка.
-Ладно, до утра время есть,— сказал он.
Последняя рыбешка была устроена на кончике шпаги, и он протянул клинок над огнем. Девушка устроилась у него за спиной. Она осторожно касалась кончиками пальцев длинной раны у него между лопатками.
-В ране яд,— сказала она.
-Вытянешь?
-Да. Какой-то не слишком стойкий алкалоид.
Он неопределенно хмыкнул. В ночном воздухе уже запахло жареной рыбой, а капли жира падая, вспыхивали в огне.
-Нам сегодня здорово досталось,— сказала она и погладила его по спине.
-Сетро, словно большой кот, блаженно щурился на огонь.
-В следующий раз возьмем с собой Крогана.
-И Памелу,— добавили она.
-Памела не пойдет, она на тебя обиделась за тот раз.
Девушка вздохнула, привстала и легонько коснулась его плеча губами, словно извинялась.
-Пожалуй, хватит,— сказал он,— а то сгорят.
Одну рыбу он, содрав шкурку с чешуей, протянул ей. Другую взял сам. Третья осталась висеть на шпаге, воткнутой эфесом в песок. Девушка села рядом и принялась есть. Рыба была горячей — прямо с огня, но они не замечали этого. Брали пальцами белое дымящееся мясо, ели и улыбались друг другу.
Потом они разделили пополам последнюю рыбку. Сетро доел первым и, улыбаясь, смотрел, как она ест, обсасывая косточки и облизывая пальцы.
-Скале,— вдруг позвал он.
-Ум?— она отправила в рот последний кусочек.
Он обнял ее и поцеловал в губы, блестящие от жира.
-Ты любишь рыбий жир?— смеясь, спросила она.
Он снова поцеловал ее. Девушка положила руки ему на плечи и откинулась назад. Он мягко уложил ее на холодный песок.
-Спина не болит?— улыбнулась она.
В зеленых глазах плясало пламя костра. Они любили друг друга.
Снег кончился, так и не успев засыпать пляж. Белело только вдоль гранитной набережной, да вокруг серых валунов. Все огромное пространство пляжа, лишь слегка припорошено белой крупой. Зима ленилась в эту ночь.
Скале поднялась, стряхивая с себя песок.
-Сумасшедший,— сказала она и улыбнулась,— рана разойдется. На тебе живого места нет, а ты все не угомонишься — самец.
Он улыбнулся.
-Надо найти Крогана,— сказал он.
-Хорошо, что здесь зима,— сказала Скале,— и холодное море. Ты чуть не сгорел.
-С Кроганом мы справимся.
Девушка склонилась над ним и протянула руку.
-Пошли купаться, воин,— сказала она,— ты весь в песке.
Вместе они вошли в море, а огонь терпеливо и одиноко ждал на берегу. Они смеялись и резвились в воде, ныряли за по-зимнему неповоротливыми рыбами и, поймав, выпускали на волю. Дурачились как дети, брызгались водой и ловили друг друга за ноги. До рассвета было еще далеко. Но ночь уже медленно отступала на запад.
Они вышли на берег обнявшись. Скале подбежала к одежде.
-Уже сухое,— сказала она, потрогав свое платье,— можно одевать. А у тебя только рубашка высохла. Штаны сырые.
Она сняла платье с ветки, и пока Сетро подбрасывал сучья в костер, натянула его прямо на голое тело. Расправила складочки и посмотрела на Сетро.
-Ну, как?
Он взглянул и расхохотался. Без сомнения, раньше это платье можно было назвать элегантным, теперь — оторванный рукав, дыра на плече, разодранный подол. Не спасала серебряная вышивка вокруг шеи, только выглядывающее сквозь разрез юбки стройное бедро, как-то сглаживало впечатление.
-Прости,— сказал он,— ты бы видела себя со стороны.
-Я посмотрю на тебя, когда ты оденешься.
Надувшись, она подала ему одежду. Сетро натянул брюки и критически осмотрел рубашку.
-Может выбросить ее?— спросил он.
Скале пожала плечами. Она подобрала шпагу и молча вытирала ее песком.
-Она все равно держаться не будет.
Он бросил рубашку в костер. Девушка посмотрела на него из-под нахмуренных бровей, и не выдержала — засмеялась. Он улыбнулся в ответ. Голый по пояс, в брюках, от колен переходящих в потешную бахрому, из-под которой выглядывали босые ноги.
-Прежде, чем искать Крогана, надо купить какую ни будь одежонку,— сказал он.
-Оглянись вокруг,— сказала Скале, все еще смеясь,— это техномир. Я уверена, что золото здесь не в ходу.
-Наше золото осталось там же, где моя куртка. Я рассчитывал продать твою шпагу.
-Что?!
Шпага в ее руке со свистом рассекла воздух. Скале встала в позицию. Сетро подхватил лежащий за бревном изогнутый меч с длинной рукоятью, и стряхнул с него ножны.
-Ан гард!— крикнула Скале и атаковала с четвертой позиции.
-Измена!— заорал Сетро на весь пляж, отбивая выпад,— Джо Кровавая Бочка предал нас за тридцать Серебренников.
-Три тысячи чертей,— ответила Скале,— сдавайся, или отправляйся за борт кормить акул.
Она нападала, он отступал, уйдя в глухую защиту. Звон клинков и черные проклятия дробили ночную тишину. Скале теснила его к морю, вода уже холодили босые пятки. Она сделала длинный выпад, он отбросил меч и вдруг оказался у нее за спиной, обхватил ее руками и звучно чмокнул в шею. Смеясь, они вернулись к костру.
-Сетро, а что будет дальше,— спросила девушка.
-Найдем Крогана, вернемся...
-Твой Кроган — грубый, неотесанный алкаш,— сказала Скале,— он сейчас пьянствует где-то на Эспефе. Я спрашиваю, что с нами будет вообще.
Он пожал плечами и длинной веточкой пошевелил угли.
-Скоро ты встретишь, кого-нибудь, кого полюбишь,— сказал он,— выйдешь замуж, станешь воспитывать детей. Постепенно забудешь обо мне и проживешь долгую, счастливую жизнь.
-Ни за что,— сказала она, никуда ты от меня не денешься.
Он улыбнулся.
-Я еще долго буду бродить по пути, пока не стану старым. Лет через пять, я стану слабым и неуклюжим. Тогда меня убьют, где ни будь на повороте, вроде сегодняшнего.
Сетро протянул руку к костру. Взметнулся сноп искр, загудело пламя, вкручиваясь в небо, яростной спиралью.
— Ты даже не надеешься на победу?— спросила она.
Он отрицательно мотнул головой.
-Было много людей, гораздо лучше меня, но пока никто не дошел до конца пути. Почему мне должно повезти больше?
-И ты все равно идешь? Почему?
Он потянулся за сапогами и стал натягивать их на ноги.
-А что еще мне делать, если не идти? Я не знаю более достойного дела. Да и не умею ни черта.
-Мы с тобой дойдем. И не смей мне больше говорить, про замуж и дети.
Сетро улыбаясь, погладил ее по волосам.
-Пожалуй, нам пора,— сказал он и встал.
Девушка тоже поднялась. Постояла неподвижно, подняла шпагу, острием указывая на звезды, потом вдруг обернулась к нему и сказала недоуменно, хриплым голосом:
-Я не могу повернуть крипт. Кажется мы в запертом мире.
-Ну-ка.— Сетро повертел головой, даже потянул носом воздух.
-Нет,— сказал он,— мир не заперт. Здесь нет блока. Просто какой-то странный изгиб потока. Давай вместе попробуем.
-Нууу же,— простонала девушка.
-Раскачивай крипт,— сказал Сетро сквозь зубы.
Опять загудел, заметался костер, волосы Скале потрескивали, на кончиках пальцев зажглись огни святого Эльма.
-Идет,— сказал Сетро.
Негромкий хлопок и снег взвихрился на том месте, где стояли двое. Одинокий костер догорал на пустом пляже.
ГЛАВА 2
-Мне кажется, это не Эспеф,— сказала девушка.
-Мне тоже,— сказал Сетро.
-Но я же поворачивала на Эспеф. Я все сделала правильно.
-Угу. Я же говорил, там был изгиб потока. Вероятно — центробежный вектор.
Под ногами у них змеилась пыльная проселочная дорога. Справа щетинился редкий лесок, слева — звенящий кузнечиками луг. Дорога, виляя, словно пьяный матрос, огибала лес и терялась за поворотом. Был вечер. Красное солнце, собиралось понежиться в пушистых облаках, но не удержалось, провалилось сквозь белую перину, и теперь висело, цеплялось из последних сил за ненадежную атмосферную влагу, рискуя, в любую секунду упасть за горизонт.
-По крайней мере, это не техномир,— сказала Скале.
-На техномирах, тоже бывают леса и луга,— ответил Сетро,— помолчи, пожалуйста.
Он шагнул в траву, пахнущую пылью и ромашкой. Из-под ног, зелеными брызгами, разлетались кузнечики. Повернулся к закату, прислушался, потом к восходу, втянул носом воздух, закрыл глаза, замер. Скале ждала на проселке. Таинственное искусство — видеть путь, ей пока не давалось. Она не понимала, как из запахов, звуков и красок, он складывает картину пути. Он не объяснял. Не мог, или не хотел. Утверждал, что это придет само, чем дольше идешь по пути, тем лучше его видишь. К ней, пока, ничего не приходило. Она скучала и ждала.
Наконец он вернулся, подошел к ней, почесывая лопатку концом упрятанного в ножны меча.
-Какая-то сволочь укусила,— сказал он.
-Ну, что там?— спросила Скале нетерпеливо.
-Меня тут мухи, чуть не заели, а ты пристаешь со всякой ерундой.
-Сетро!
-Ты права, это не техномир,— сказал он, опуская меч и пытаясь дотянуться до укушенной лопатки рукой,— и не Эспеф.
-А что?
-Да черт его знает. Петля это. Так что крипт вертеть бесполезно — опять к морю вернемся.
-А что делать?
-Что делать, что делать,— передразнил он,— да почеши же, видишь, не удобно.
Он повернулся, и Скале стала ожесточенно скрести ему спину.
-А, хорошо, чуть ниже. Вооо.
-Мы так здесь и останемся?
-Не, выберемся. Ладно, хватит. Не так быстро, как через крипт. Потихоньку, пешочком, ножками.
-И долго пешочком?— спросила она.
-Как повезет. Дорога есть, ноги тоже. Пойдем.
-В какую сторону?
Сетро посмотрел назад. Там, дорога упиралась в хлипкий дощатый мостик, переброшенный через ручей, а может канаву, отсюда не видно. Сразу за мостом, дорога раздваивалась. Один конец уходил в лес, другой терялся среди холмов.
-Пошли вперед, не нравиться мне этот перекресток,— сказал он.
-Почему?
-Там придется опять думать, по какой дороге идти.
Он положил меч на плече, и зашагал вдогонку за солнцем, которое не сумело удержаться за облака и скатывалось к горизонту. Девушка шла рядом, глядя под ноги. Шпагу она использовала как трость. Узкое лезвие даже не гнулось, упираясь в утоптанную землю — твердую, как гранит.
Они добрались до поворота. Все так же слева зеленели луга, разве, что лес стал, потемней и погуще. И, пожалуй, повыше. Никаких следов человеческого жилья. Ни запаха дыма, ни собачьего бреха. В зеленом море, сочной травы, нигде не видать пасущихся буренок.
-Как считаешь, ночевать придется в поле?— спросила Скале.
-Возможно.
-Знаешь, ходить босиком совсем не так приятно, как я раньше думала.
Сетро остановился, и посмотрел на ноги девушки.
-Куда ты дела сапожки, спросил он.
-Сняла, когда мы оказались в море.
Он покачал головой.
-Ну что? Мы же были спиной к берегу, я не знала, что он рядом, ну взяла и сбросила сапоги. Сам знаешь, как я плаваю.
-Подержи,— Сетро протянул ей меч и стал снимать сапоги. Голенища были располосованы на узкие ленточки и держали форму, только за счет застежек и честного слова.
-Сетро, ну не сердись.
-Одевай, сказал он, забирая у нее оружие.
-Они мне по пояс будут,— сказала Скале. Она влезла в сапоги и спросила:
-На кого я теперь похожа?
-На переодетую фею,— мрачно сказал Сетро.
Они двинулись дальше. За очередным поворотом, дорога нырнула в лес.
-Нам повезло,— сказал Сетро,— в поле ночевать не придется. Ночевать нам придется в лесу.
