Легенды Ассиора. Дары Силы

Из книги Картума.

Книга первая

Дары силы

И придут Готлинги потомки Маргоза. Много будет их, но являться они будут в разное время и по одному. Но придет время, когда явятся двое — мужчина и женщина...

Из Пророчества Орсфета

Глава 1

Башня

* * *

Один из воевод 'Морской дружины' Бей Тал сморщился, отгоняя назойливую муху. В жарком климате болот испарения поднимались густыми струями, не давая разглядеть что-либо, далее чем на пять саженей. Ни ветерка, ни какого-либо перемещения воздуха — ничто не могло рассеять густую как молоко зловонную дымку, стелившуюся над бесконечным полем болот. Это мутное образование, было всего лишь утренним туманом, в котором витали испарения болотных газов и гниющих растений: смесь их имела такой запах, что ее с трудом переносили даже привыкшие ко всему разбойные вои.

Дозор, сидевший в жидких кустах, определял только направление на противника. Привыкший к морским ветрам воевода поморщился и подполз к крайнему дозорному. До момента когда из-за гризонта покажется край светила, оставалось несколько минут, и он терпеливо ждал, что покажет сегодняшнее утро.

Висящая в воздухе густая марь болот, только начала рассеиваться, и из нее стали выплывать очертания башни, не имеющие привычных легких голубых сполохов границы магического круга.

Слишком увлекся, хмыкнул Бей, даже с защиты силу забрал. Ну, на то мы тут и сидим уже седмицу.

Тихий всплеск в тиши раннего утра оповестил рота о подходе основных сил. Заляпанные грязью вои тяжело шагали по боковой тропе, появившейся после засушливого лета. Блестящие промасленные кожаные нагрудники поверх плетеных кольчуг и обмотанные шкурами ножны мечей не производили ни единого звука, и сами вои казались такими же нереальными, как и башня перед ними.

Сколько у тебя людей? — спросил рот у подошедшего бородатого дружинного старшины.

Двадцать и пять охотников.

Тогда убери этого болвана на башне, — и Бей кивнул в сторону возвышавшегося над верхней перекладиной ворот часового.

Когда начнем, тогда и уберу, — ответил старший.

Вот и начинай, — буркнул рот. — Вишь, круга нет, а мы этого и ждем.

Старший махнул рукой, и воины неспешно разошлись по местам, над болотом повисла тяжелая тишина. Внезапный порыв ветра унес ночную дымку, и над водой показались первые лучи утреннего солнца.

Через минуту толстый арбалетный болт прошил горло нерадивого стража и гулко ударился о камень стены. А еще через несколько мгновений насаженные на толстые веревки осадные крюки зацепились за защитные зубцы башни, и легковооруженные охотники полезли на стену. Тяжеловооруженные вои построились клином перед воротами, обнажив мечи и подняв над головами легкие морские щиты.

— Натужно скрипя, решетка ворот пошла вверх, и вои с ревом кинулись во внутренний двор башни.

* * *

Высокий человек, в синей мантии, стоял в углу пентакля, начертанного на полу комнаты. Средний этаж башни не имел окон и был освещен тусклым светом нескольких факелов. Он монотонно и не спеша, четко выговаривая, произносил заклинание, от чего октаграмма зажигалась тусклым голубым светом, а в центре ее уже сгустился светящийся столб до самого потолка. В противоположном углу рисунка, на полу, судорожно всхлипывала обнаженная девушка, а стоящий у двери воин глазел на нее с нескрываемым удовольствием. На двух других лучах пентакля, без сознания, лежали два дюжих молодца, похожие друг на друга как две капли воды.

Могучий рев нападавших стал слышен в комнате в тот момент, когда в столбе света начали вырисовываться контуры человеческого тела. Даже такая смертельная опасность не повлияла на происходящее, и только воин, обнажив меч, выскочил за дверь.

Казалось, грохот боя никак не интересует волшебника: прервать заклинание такой сложности — ужасная смерть, поэтому он не отвлекался и не останавливался, несмотря ни на что. Дверь с грохотом отлетела в сторону, и в комнату ввалилось около десятка заляпанных кровью и грязью людей в кольчугах.

Увидев ритуал, несколько воинов выбежали из комнаты, а остальные с благоговейным трепетом, встали у стены вложив мечи в ножны. В это время в столбе света окончательно сформировалась фигура абсолютно голого мужчины, и безвольно упала на один из восьми лучей, расположенных по диагонали октаграммы.

В комнату вошел невысокий полный человек, одетый скорее как среднего достатка горожанин, чем воин. Поверх некогда светлой грязной рубахи, на нем был надет роскошный малиновый плащ, явно наброшенный только что, синие широкие штаны заправлены в замшевые сапоги, а из-за левого плеча торчала рукоятка меча; в руке он держал кожаный боевой хлыст с угловатыми бляхами по всей его длине.

Ну что, колдун, кончилось твое времечко, — сказал он. — Вылезай из своей картинки.

Воины с опаской попятились, стараясь не наступать на светящийся рисунок. Но, вновь вошедшего, их страх только подзадорил, и, он подошел к краю фигуры. Подбоченился, и встал в выжидательной позе. Колдун продолжал читать свою книгу, словно не видя того, что происходит вокруг. Видимо, это вывело разбойника из себя: он дернулся, поудобнее ухватил обшитую бляхами плеть и с силой хлестнул человека с книгой этим жутким оружием. Колдун же даже не пошевелился, продолжая монотонно читать, а на рисунок упали первые капли человеческой крови. Туман опять начал сгущаться, колдун все произносил заклинание, и новое тело, словно сотканное из голубых лучей, стало формироваться внутри пентакля. Сияние столба света в центре рисунка стало матовым, словно он заполнился водяным паром, затем свет потускнел, и на следующий луч пентакля упало тело мальчика лет четырнадцати.

Не хочешь? — осклабился вошедший. — Ну, мы тебя пощекочем твоим же мечом. Он схватил великолепной работы меч, вылетевший из ножен с характерным для Каралужского клинка легким звоном, и с размаху рубанул стоящего в октаграмме человека по рукам, держащим книгу. Левая кисть волшебника со стуком упала на пол, дикий крик разорвал тишину, и словно обретая новую силу, чадящие факелы вспыхнули ярче. Кровь, ударившая фонтаном из культи, брызнула на лежащую, на полу книгу; книга стала коробиться и съеживаться, словно попала в огонь. Упавшие на рисунок капли растекались точно направляемые рукой невидимого художника и, застывая, создавали новый неведомый рисунок, светящийся прозрачным багровым светом. В то же время рука волшебника покрылась красными сполохами и на мгновенье стала напоминать факел. Отрубленная кисть горела тем же огнем и медленно исчезала в нем, становясь прозрачной.

Туман внутри столба продолжал сгущаться, затем свечение начало сжиматься и, превратившись в маленькую красную искру, погасло совсем, — душераздирающий вопль, казалось, достиг самой высокой ноты. Меч, окутавшись розовым светом, задрожал в воздухе, вибрируя на том же невероятно высоком тоне. Воин глухо вскрикнул и разжал руку. Клинок рухнул на октаграмму, поперек тела лежащего в ней мага.

Колдовской знак, который щедро оросила кровь, ярко засветился красным светом. Столб света появился вновь, только теперь он стал ярко-алым, туман в нем заклубился как пар из адского котла и помутнел настолько, что разглядеть происходящее внутри его было уже невозможно.

В комнату широким шагом вошел Бей Тал. Увидев лежащего мага, он принял его за мертвеца и побледнел. Он потерял самое ценное, что мог здесь взять. Колдовская книга мага стоила на островах в сотни раз больше, чем все остальное имущество башни, а кровь колдуна ценилась на вес золота.

Кто? — только спросил он. Солдаты, молча, указали на еще не вышедшего из оцепенения командира охотников.

Потерять так много из-за жадности какого-то охотника, снести этого просто так Бей Тал не мог. Меч предводителя просвистел в воздухе и, развернувшись вокруг собственной оси, он нанес удар. Голова предводителя охотников отлетела и пропала в столбе света в центре пентакля, а тело упало через его край, вновь заливая кровью рисунок.

* * *

Низко опустив голову, Федор сидел на скамье в кузове армейского 'Урала' и, наверное, уже в сотый раз рассуждал о том, как он оказался на этой войне.

Ну что тебе, дурак надо было? Школа, армия, институт — все как у нормального человека. Спорт? Да какой это, к черту, спорт, наука людей калечить! Ну, рукопашник вроде неплохой, фехтовальщик так себе, пейнтболист еще, твою маму. Живодер короче!

Соплерастератель! Ромео, влюбленный олух, мечтатель! Семья? Любовь?! Доверие? Ушла твоя семья. За деньгами любовь подалась. Перестроилось твое доверие...

А что было делать, оправдывался он сам перед собой, спросить, почему наш кормилец босяком стоит?..

Ну, теперь ты герой, шевалье, как его, блин... Квартиру, машину... хлопнул дверью и, как есть, ушел, герой! А куда? Ни кола, ни двора, студент прохладной жизни, одним словом...

Оставшееся в прошлом семейное бытие наложило на подсознание Федора такой отпечаток, что истеричный женский голос либо повергал его в ужас, либо рождал такой силы ненависть, что кулаки сжимались сами собой. Бить женщин, он, Федор Гусь, не умел и никогда до недавних пор не бил. До того момента, пока на одной зачистке молодая баба не завизжала и не бросилась ему в лицо, норовя выцарапать глаза. Врезал так, что едва под суд не попал. С тех пор ротный предпочитал отправлять прапорщика на разведку в горы, чем на зачистку в поселок, целее будет.

Завербоваться на сверхсрочную, в горячую точку, не составило труда. Поскольку был он из афганских ветеранов, а после службы получил среднетехническое образование.

Малопрестижный ныне факультет горячей обработки металлов принял героя с удовольствием. А увлечение историей холодного оружия и кузнечным делом привело руководителя дипломного проекта в восторг. Короче, через три года готовый специалист по горячей обработке металлов покинул Запорожье и вернулся в родные пенаты.

Приехав домой уже женатым человеком, Федор долго не мог найти работу по специальности и, в конце концов, хлебнув всех прелестей перестройки, устроился в фирму, торгующую соками и спиртными напитками на правах акцизного склада. Продавать учился с огромным трудом, ломая свое 'я'. Через полтора года понял, что в состоянии продать в гарем резиновую женщину, и оглянулся вокруг.

Большие, по его понятиям, деньги для его молодой супруги таковыми не казались и, придя однажды домой не совсем вовремя, он банально вытащил из своей постели высокоуважаемого шефа. С пониманием реалий современного исторического момента у Федора оказалось туго, поэтому с работы его уволили. Жена ушла, точнее, он ушел и вот теперь, трясясь в кузове военного 'Урала', идущего в составе колонны, он пытался подвести итог своей непутевой жизни, взвешивая все плюсы и минусы с чисто философской точки зрения, но без эмоций никак не получалось.

Глухо ухнул взрыв, — сигнал новой жизненной передряги. 'Урал' тряхнуло, и машина остановилась.

Приехали, шурави, — хмыкнул Федор и, подхватив автомат, прыгнул через борт.

Откатиться в кювет было делом секунды, теперь осмотреться.... Из рощи метрах в двухстах от дороги ударил пулемет, ПКТ — машинально отметил он. Ротный гранатомет методично накрывал колонну, и об этой гуманитарной помощи дальние аулы могли напрочь забыть.

Сзади, закрывая его телом и злобно матерясь, в кювет упал лейтенант.

Ну что, прапор, будем биться?

Федор глянул на него со злобной ухмылкой, — они были хорошими товарищами, познакомились еще на формировании подразделения, настучав друг другу по голове, на спортивном ковре. Соперничества не получилось: лейтенант как боец, был лучше, а Федор умнее, поэтому попросил лейтенанта потренировать его. И их отношения переросли если не в дружбу, то во взаимную симпатию.

Будем! — отозвался Федор. — Прикройте, я пошел.

Ребята! — гаркнул лейтенант. — Прикроем начальника.

Федор выскочил из кювета, поливая из автомата в направлении рощи. Его прикрывали и бойцы его подразделения, и соседи. В роще полыхнуло несколько взрывов.

На пределе дыхания Федор влетел в кустарник и упал на груду опавших листьев. В десятке метров от него располагалась позиция пулемета: основательно отрытый окоп с бруствером, укрепленным деревом, бортами и перекрытием из большого бревна. Благоустроенное лесное гнездышко, — подумал Федор. — Но нет, ребята, я не Матросов, и гранаты у меня есть. В подтверждение своего решения он снял кольцо и запустил РГД навесом.

Граната, описав дугу, упала точно за бревном и сообщила о своем прибытии громким хлопком. Пулемет замолчал. На голову Федора посыпались листья, ветки и куски коры, а потом пришли звуки. Кустарник, в котором он лежал, методично простреливался из глубины рощи. Ощущение непонятной легкости и отрешенности пришло как удар, резко и мучительно, земля стала проваливаться, а потом подниматься вверх, окружающие кусты подернулись легкой розовой пеленой, словно отражаясь в воде, в которую бросили камень. 'Попали...' — решил Федор.

...Ощущение полета пришло не сразу. Темнота казалась непроглядной и он висел в ней, не чувствуя опоры и собственного тела. С другой стороны, не покидало ощущение что автомат и подсумок с боекомплектом, бронежилет и вещмешок с НЗ находятся тут. Он попытался открыть глаза, и это, как ни странно, получилось. Яркий свет не резал глаза, а как будто плавно струился вокруг, то расходясь кольцами от его тела, то сливаясь в несущиеся куда-то цветные потоки. Его же самого затягивало в какой-то радужный водоворот, который, медленно поворачиваясь, превращался в белый столб. Столб, в свою очередь, упирался в пол из темных каменных плит с нарисованной на нем восьмиконечной звездой, заключенной в круг.

'А говорили, там коридор и свет в конце тоннеля', — мелькнула идиотская мысль. Но вести себя, что бы, ни произошло, Федор решил так, как потребуют обстоятельства. Сначала ничему не удивляться, а там видно будет.

Когда он осознал, что если и приземлится, то только там, в звезде, пришло спокойствие. Федор сгруппировался, как при прыжке с парашютом, ожидая удара о пол, но как произошло касание, так и не понял.

* * *

'...Три бога творили этот мир, три великих брата Ярлат, Ворож и Лавос. Ярлат создал Небо, Солнце и Луну, Лавос — воду, землю и растения, а Ворож заселил их зверьем, птицей и рыбой. И призвали они в этот мир прекрасных дев Тею, Легу и Ору, и стали жить в созданном ими мире.

Вскоре девы принесли им детей, младших богов, сыновей Ларта, Кросса, Славера, Родира и Кларса, а также дочерей Лару и Орту. Но не было лада меж детьми их. Пока они были малы, боги смеялись. Но как выросли, то стали тянуть матерей в ссоры свои.

Тогда на потеху детям создали боги народы, которые заселили этот мир. Сыновьям Ярлата: Родиру — Лорошей, степных всадников, великих стрелков из луков, охотников и скотоводов, и поселили их на равнинах Кэша; Славере — Сольвен, крестьян и воинов, живущих в городах и селах по берегам рек. Орте, дочери Ярлата, Дарисов жителей леса, великих охотников и мастеров по дереву. Дочери Ворожа Ларе — Ястрегов, мудрецов и прорицателей, мореходов и волшебников, кузнецов и воинов, живущих везде, где есть люди, и нет людей. Ларту — Оргосов, рудокопов и мастеров по металлу и камню. И только Кросс и Кларс отказались иметь свои народы.