Не секрет, что в викторианской Англии детям приходилось трудиться наравне со взрослыми. Дети постарше могли, к примеру, устроиться на фабрику или пойти в услужение, но даже самые маленькие городские жительницы не чурались работы. Так, популярным родом деятельности для девочек была торговля водяным крессом. Водяной кресс можно было собирать самим, но гораздо чаще его покупали на рынке, а потом перепродавали чуть дороже. Чтобы купить кресс на рынке, да еще и по выгодной цене, нужно было встать спозаранку и прийти на рынок в 4 часа утра, а иначе весь кресс будет раскуплен. Чтобы получить хоть какую-то прибыль, девочкам приходилось отчаянно торговаться, ведь иные торговки старались продать им поменьше и подороже. Когда кресс был куплен, его нужно было вымыть у колонки — холодным утром пальцы коченели от воды — а потом связать в пучки и начать трудовой день. Маленькие торговки стучались в двери, предлагая свой нехитрый товар, или же бродили по улицам, выкрикивая "Кресс, четыре пучка за пенни!" Заработки день на день не приходились. Так, восьмилетняя торговка, у которой взяли интервью в 1851 году, сообщала, что однажды она заработала феноменальную сумму — 1 шиллинг и 6 пенсов за день, при стоимости кресса в 6 пенсов. Обычно ее доход бывал гораздо скромнее — 3 — 4 пенса в день.
Самый продуктивный период торговли выпадал на интервал между 6ю и 10ю утра. Многие девочки завтракали лишь после того, как кресс был распродан. Завтрак зачастую представлял из себя пару кусков хлеба с маслом и чашку чая. Мясо дети видели только по воскресеньям, и то не каждый раз. Вернувшись домой после торговли крессом, девочки не теряли времени даром и занимались уборкой или же помогали матерям с их работой (например, дочки швеи могли пришивать пуговицы к рубашкам). Хотя у многих были игрушки, времени на игры почти не оставалось.
Кроме того, женщины и дети нередко работали в шахтах, по 12 и более часов. В некоторых шахтах от них требовалось поднимать на поверхность корзины с углем, в других — тянуть за собой вагонетку груженую углем, которая привязывалась к талии с помощью цепи. Для этого приходилось передвигаться на четвереньках. Дети нередко тянули вагонетки наравне со взрослыми или же открывали затворку, чтобы вагонетки могли проехать. Сара Гудер, 8летняя девочка, открывавшая дверь вагонеткам, так описывала свою работу, "Я не устаю, но там где я сижу нет света, и мне страшно. Если рядом есть свет, иногда я пою, но только не в темноте. Тогда я не смею петь. Мне не нравится находится в шахте." В 1842 годы в шахтах работали 2 350 женщин, одна треть из них в Ланкашире. Но в 1842 году работа женщин под землей была законодательно запрещена. Кроме того, владельцы шахт больше не имели права нанимать на работу детей младше десяти лет. А десятью годами ранее, в 1833 году, были определены часы работы для несовершеннолетних — дети младше 13 лет не могли работать больше 8 часов в день, подростки до 18 лет — только 12 часов в день. Кроме того, детям запрещено было работать по ночам. Тем не менее, законодательные препоны можно было обойти с помощью махинаций — в некоторых случаях родители прибавляли свои детям пару лет, чтобы они могли работать дольше, а следовательно и зарабатывать больше. После 1842 года, женщины и девочки работали на поверхности, занимаясь в основном сортировкой угля. Их называли pit brow lasses.
Но самая известная детская профессия 19го века — это, конечно, трубочист. Дома тогда отапливались преимущественно углем. Когда топливо сгорает, выделяется копоть, которая частично оседает на стенках трубы. Чтобы камины работали эффективно, не дымили, трубы приходилось время от времени чистить. Но каминная труба — это не футбольное поле, зачастую она была очень узкой. Поэтому для чистки труб требовалось или специальное оборудование, или же трубочисты маленького роста. Дети, иными словами. Ну а поскольку дети стоили дешевле новых технологий, англичане предпочитали применять именно их.
В подмастерья у трубочистам обычно отдавали мальчиков-сирот в возрасте от 4 лет — чем меньше тем лучше. Сиротские приюты хотели таким образом "обустроить будущее" своих воспитанников. Кроме того, вполне законным было принуждать к этой работе бродяжек. Хозяин маленького подмастерья обязался одевать его, кормить и обучать мастерству. Теоретически подмастерье мог дослужить до помощника трубочиста, но большинство мальчиков, когда их рост больше не позволял лезть в трубы, вынуждены были искать другую работу. А некоторые так и погибали в юном возрасте, потому что профессия трубочиста была связаны с серьезным риском.
Работа состояла в том, чтобы залезть в трубу и почистить ее скребком или щеткой. Некоторые дети на первых порах боялись лезть вверх по трубе, вдруг еще застрянешь. Обычной практикой считалось зажечь немного соломы или бумаги в камине, чтобы вынудить трубочиста двигаться вверх. Отсюда и происходит выражение, to light a fire under you (т.е. заставить кого-то работать побыстрее). Разумеется, у них не было защитной одежды или респираторов. В некоторых случаях дети застревали в трубах, срывались вниз или погибали прямо в трубе, задохнувшись от пыли. И можно только представить, какой они получали психологический ущерб, каждый день карабкаясь в узкое пространство — не все рождены диггерами, а для тех, кто страдает клаустрофобией, это воплощение кошмаров.
Хозяева редко заботились о благополучии подмастерьев, потому что маленький трубочист — это не долгосрочная инвестиция, он нужен лишь пока не подрастет. Дети спали в подвалах или на чердаках. Кормили их плохо, потому что чем тоньше подмастерье, тем он полезней. Кроме того, маленькие трубочисты редко мылись — воду для них никто разогревать не станет — поэтому год за годом на их теле накапливались слои сажи. Постоянное прикосновение кожи и копоти приводило,в частности, к раку мошонки (не говоря уже о раке легких и туберкулезе).
Никого особо не заботило их физическое состояние, а вот за духовным развитием маленьких работников строго следили. Согласно лондонским законам, подмастерья трубочистов могли работать лишь 6 дней в неделю. Воскресенье было выходным днем, когда мальчики должны были посещать воскресную школу чтобы изучать Библию. Можно лишь представить, что чувствовали дети, никогда не знавшие милосердия, сталкиваясь с подобным лицемерием. С другой стороны, религия давала им утешение и прогоняла одиночество. Это двоякое чувство отражено в стихотворениях Уильяма Блейка (см. ниже). В стихотворениях можно увидеть игру слов: трубочисты ходили по улицам и кричали "Sweep!" рекламируя свои услуги. В детских устах слово sweep — "чистить" — звучало как weep — "плакать."
В 1803 году было сформировано Общество по Замене Детей-Трубочистов, целью которого было найти оборудование, способное чистить трубы без применения детского труда. Такие щетки действительно были изобретены еще в 18м веке и улучшены Джозефом Глассом в 1828. Но использовать детей было все равно дешевле. В 1804, 1817, и 1819 предпринимались попытки запретить наем детей до 10 лет, но все законопроекты и политические кампании результата не принесли. Лишь в 1840м году Парламент запретил забираться в трубы лицам до 21 года. К сожалению, штрафы были так малы, что этот закон мало кого останавливал. Но в 1864м стараниями лорда Шафстбери штраф повысили до 10 фунтов (значительная сумма по тем временам). Эта новая мера получила как юридическую, так и общественную поддержку, и эксплуатация маленьких трубочистов пошла на спад.
А теперь предоставим слово Уильяму Блейку, несколько стихотворений про трубочистов.
"The Chimney Sweeper" (from Songs of Innocence)
When my mother died I was very young,
And my father sold me while yet my tongue,
Could scarcely cry weep weep weep weep.
So your chimneys I sweep & in soot I sleep.
Theres little Tom Dacre, who cried when his head
That curi'd like a lambs back, was shav'd, so I said,
Hush Tom never mind it, for when your head's bare,
You know that the soot cannot spoil your white hair.
And so he was quiet, & that very night,
As Tom was a sleeping he had such a sight,
That thousands of sweepers Dick, Joe, Ned & Jack
Were all of them lock'd up in coffins of black,
And by came an Angel who had a bright key,
And he open'd the coffins & set them all free.
Then down a green plain leaping laughing they run
And wash in a river and shine in the Sun.
Then naked & white, all their bags left behind,
They rise upon clouds, and sport in the wind.
And the Angel told Tom, if he'd be a good boy,
He'd have God for his father & never want joy.
And so Tom awoke and we rose in the dark
And got with our bags & our brushes to work.
Tho' the morning was cold, Tom was happy & warm.
So if all do their duty, they need not fear harm.
МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ
Когда я еще начинал лепетать,
Ушла навсегда моя бедная мать
Отец меня продал, — я сажу скребу
И черную вам прочищаю трубу.
Заплакал обстриженный наголо Том.
Его я утешил: "Не плачь, ведь зато,
Покуда кудрями опять не оброс,
Не сможет и сажа испачкать волос".
Затих и уснул он, приткнувшись к стене,
И ночью привиделись Тому во сне
Гробы на поляне — и их миллион,
А в них трубочисты — такие, как он.
Но Ангел явился в сиянии крыл
И лучиком света гробы отворил.
И к речке помчалась ватага детей,
Чтоб сажу в воде оттереть поскорей.
Мешки побросав и резвясь на ветру,
Затеяли в облаке белом, игру.
Сказал Тому Ангел: "Будь чистым душой!
И Бог, как отец, встанет рядом с тобой".
Со всеми во тьме пробудился наш Том,
Со всеми за щетку с тяжелым мешком -
И утром промозглым согрет трубочист:
Трудящийся честно пред Господом чист.
"The Chimney Sweeper" (from Songs of Experience)
A little black thing among the snow,
Crying "'weep! 'weep!" in notes of woe!
"Where are thy father and mother? say?"
"They are both gone up to the church to pray.
Because I was happy upon the heath,
And smil'd among the winter's snow,
They clothed me in the clothes of death,
And taught me to sing the notes of woe.
"And because I am happy and dance and sing,
They think they have done me no injury,
And are gone to praise God and his Priest and King,
Who make up a heaven of our misery."
A little black thing among the snow:
Crying weep, weep, in notes of woe!
Where are thy father & mother? say?
They are both gone up to the church to pray.
Because I was happy upon the heath,
And smil'd among the winters snow;
They clothed me in the clothes of death,
And taught me to sing the notes of woe.
And because I am happy, & dance & sing,
They think they have done me no injury:
And are gone to praise God & his Priest & Kingj
Who make up a heaven of our misery.
МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ
Весь в саже на белом снегу он маячит.
"Почищу! Почищу!" — кричит, словно плачет.
"Куда подевались отец твой и мать?"
"Ушли они в церковь псалмы распевать.
Затем, что я пел по весне, словно птица,
И был даже в зимнюю пору счастлив,
Заставили в саван меня обрядиться
И петь научили на грустный мотив.
Затем, что я снова пляшу и пою,
Спокойно родители в церковь ушли
И молятся Богу, Святым, Королю,
Что Небо на наших слезах возвели".
Стихотворения и переводы отсюда
http://www.lib.ru/POEZIQ/BLAKE/blake.txt
Библиография и иллюстрации:
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/311264.html
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/292787.html
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/234776.html
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/359525.html
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/359911.html
http://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/360016.html
