Открытое письмо генералу Сыровому

Открытое письмо генералу СЫРОВОМУ, командиру Чехо-Словацких войск в СИБИРИ, — Капитана Польских войск ЯСИНСКАГО-СТАХУРКА.

(Копии всем представителям Союзных держав в СИБИРИ)

Я, Капитан Польских войск, славянофил, давно посвятивший свою жизнь идее единения славян по принципу "равный с равным, свободный с свободным", обращаюсь лично к Вам, Господин Генерал, с тяжёлым для меня как славянина словом обвинения. Но другого выхода нет, и лично Вам, предателю, изменнику нашего обще-славянскаго дела, направлено моё письмо.

Оно будет по возможности коротко, но будет исходить из глубины сердца и будет, я уверен, доступным для всех.

Я обращаюсь к Вам, и если осталась у Вас хотя капля воинской чести и доблести, то Вы сможете дать мне ответ.

Я официальное лицо, участник переговоров с Вами по прямому проводу со станции Клюквенная, требую от Вас ответа и довожу до сведения Ваших солдат и всего мира о том позорном предательстве, которое несмываемым пятном ляжет на Вашу совесть и на Ваш "новенький" чехо-словацкий мундир.

Вы предали славян, предала, как Иуда, нас поляков, братьев русских и сербов.

Но Вы жестоко ошибаетесь, Генерал, если думаете, что Вы, палач славян, собственными руками похоронивший в снегах и тюрьмах Сибири возраждавшуюся русскую славянскую армию с многострадальным русским офицерством, пятую Польскую дивизию и полк Сербов и позорно предавший Адмирала КОЛЧАКА, безнаказно уйдёте из Сибири. Нет, Генерал, армии погибли, но Славянская Россия, Польша и Сербия будут жить вечно и проклинать убийцу возрождения славянского дела.

Я приведу только один факт, где Вы были главным участником предательства, и его одного будет достаточно для характеристики Иуды славянства, — Вашей характеристики, Генерал СЫРОВОЙ.

9-го Января сего года я был в составе комиссии, командированной на станцию Клюквенная для разговора по прямому проводу лично с Вами в присутствии представителей иностранных держав. От нас, от нашего Высшаго Польскаго Командования, с ведома представителей иностранных держав, всецело присоединившихся к нашей телеграмме, было передано следующее: [79] "5-я Польская Дивизия, измученная непрерывными боями с красными, дезорганизованная безпримерно трудным передвижением по железной дороге, лишённой воды, угля и дров, и находящаяся на краю гибели, во имя гуманности и человечности просит Вас о пропуске на Восток пяти эшелонов (из числа 56) с семьями воинов — женщинами, детьми, раненными и больными — обязуясь, предоставив Вам в Ваше распоряжение все остальные паровозы, двигаться дальше боевым порядком в ариергарде, защищая, как и раньше, Ваш тыл".

После долгого пяти часового томительнаго перерыва мы получили, Генерал, Ваш ответ, ответ нашего доблестнаго "брата-славянина":

"Удивляюсь тону вашей телеграммы. Согласно последнему приказанию Генерала ЖАНЕНЬ вы обязаны идти последними. Ни один Польский эшелон не может быть мною пропущен на Восток. Только после ухода последняго чешского эталона со станции Клюквенная Вы можете двинутся вперёд. Дальнейшие переговоры по сему вопросу и просьбы считаю законченными, ибо вопрос исчерпан".

Так звучал ответ Ваш, Генерал, отдавший наших жён, сестёр, детей, больных и раненных в руки зверей-красноармейцев, одним росчерком пера, одной телеграммой решивший их участь и добивший нашу многострадальную пятую дивизию.

Конечно, я знаю, что Вы сможете сказать мне, как и другим, что технически было невозможно выполнить наше предложение, поэтому заранее говорю Вам, Генерал, что те объяснения, которые Вы представили и представляете другим, для меня не только не убедительны, но и преступно ложны. Мне, члену комиссии, живому свидетелю всего происходившего, лично исследовавшему состояние станции Клюквенной, Громодской и Заозёрной — Вы не будете в состоянии лгать и доказывать то, что Вы доказали генералу ЖАНЕНЬ. Если бы Вы не как безчестный трус, скрывшийся в тылу, а как настоящий военачальник были бы среди Ваших войск, то увидели бы, что главный путь был свободен до самого Нижнеудинска. Абсолютно никаких затруднений по пропуску пяти эшалонов быть не могло. У меня есть живые свидетели, специалисты железнодорожного дела, не поляки, а иностранцы, бывшие 7, 8, 9 января на станции Клюквенная, которые несомненно подтвердят мои слова.

Я сообщаю обо всём этом не как славянофил, работающий уже в течение 10 лет на этой ниве, потерявший всё свое состояние, братьев, сестёр и мать в убийственной борьбе с германцами и их подлыми наймитами-советчиками, а как человек, оставивший под Клюквенной больную жену и сестру, последних близких людей, в добычу пьяным красноармейцам. [79об]

Я требую от Вас, Генерал, ответа только за наших женщин и детей, преданных Вами в публичные дома и общественное пользование "товарищей", оставляя в стороне факты выдачи на моих глазах русских офицеров на станциях Тулуне, Зиме, Половине и Иркутске, дружественно переданных по соглашению с Вами для разстрела в руки "товарищей" и немцев совдепско-эсеровской России... Но за всех их, замученных и разстрелянных, несомненно потребуют ответа мои братья славяне-русские и великая славянская Россия. Я же лично, Генерал, требую от Вас ответа хотя бы только за нас, поляков. Больше, Генерал, я не могу и не желаю говорить с Вами — довольно слов — не я, а БЕЗПРИСТРАСТНАЯ ИСТОРИЯ соберёт все факты и заклеймит позорным клеймом ПРЕДАТЕЛЯ Ваших деяний.

Я же лично как поляк, офицер и славянин обращаюсь к Вам: К БАРЬЕРУ, ГЕНЕРАЛ, ПУСТЬ ДУХ СЛАВЯНСТВА РЕШИТ НАШ СПОР, ИНАЧЕ, ГЕНЕРАЛ, Я НАЗЫВАЮ ВАС ТРУСОМ И ПОДЛЕЦОМ, ДОСТОЙНЫМ БЫТЬ УБИТЫМ В СПИНУ.

Капитан Польских войск в Сибири

ЯСИНСКИЙ-СТАХУРЕК

5 февраля 1920 г. [80]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.387.Л.79-80.

Ян Сыровый (в центре) и Станислав Чечек (справа) в Самаре. 1918 г.