Шанакарт. Тайны Сумрака.(Общий)

Шанакарт. Тайны Сумрака.

Алазару Маевскому.

Начало всего

Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе. Франсуа де Ларошфуко.

В доме было холодно.

Хотя, назвать это жалкое сооружение домом стоило значительных затрат фантазии: дыры в стенах, полу и потолке были едва ли не больше окон... А в последние месяцы лачуга совсем опустела: даже крысы не показывались — издохли от голода.

Многолетняя война меж людьми и нелюдями необычайно затянулась и безжалостнее всего ударила по таким мелким, затерянным среди полей, деревушкам, как Сая.

Девочка, лет семи, перемазанная сажей и оборванная, сидела у давно уже мёртвого очага, тщетно пытаясь развести огонь. Снова и снова кресало в её грязных руках ударялось о камни и слабо искрило, но ничего путного у неё не выходило. Тонкие прутики и сырые ветки разгораться никак не желали. И на тёмно-синих, как драгоценные сапфиры, глазах уже дрожали капельки солёной росы.

С тех пор, как исчезла мать девчушки, жить стало почти невозможно...

— Селяне, други мои... — откашлявшись, начал сельский голова, Виркас. — Удача совсем отвернулась от нас: урожая в этом году не было вовсе, холода совсем рано пришли, да и ельфы снова наступают!..

Голова обвёл соколиным взором полуголодную аудиторию в старых тулупах, мрачно поддакивающую толстощёкому оратору.

— Много горя мы вкусили! — продолжил он под заунывный вой чьего-то желудка. — И надобно с этим покончить!

Виркас многозначительно замолчал. В повисшей тишине прошуршала пара шёпотков, что покончить надо с личными запасами головы, кои были основным горем села. Но у того мнение оказалось иное.

— Селяне, честные трудяги! Я нашёл истинную причину наших бедствий! — тихое покашливание слева вдруг обнаружило рядом с Виркасом местного священника. — Вернее, отец Кизим наставил на путь ист... тьфу!.. на врага указал!

Святой отец смущённо кивнул, украдкой почесав позолочённую ранее ладошку.

— Сожжём ведьму! — рявкнул вдруг басом голова, яростно сверкнув очами.

— Да! — ошарашено подхватило идею стадо селян, вываливаясь из тесного прихода на улицу и начиная тупо озираться в поисках жертвы.

— А какую ведьму-то? — спохватилась толстая тётка с лиловым носом и в котовой шапке.

— Ту самую! — пискляво взвизгнул священник и повёл возбуждённую паству к обители греха, уныло притулившейся в конце деревни.

— Ломай дверь! — величественно отдал приказ Виркас, но едва приступил к исполнению, как дверь рухнула сама от первого же удара, будто сдалась без боя.

Священник времени тоже даром не терял, и теперь, доведённая им до необходимой степени ярости, толпа ворвалась в хлипкую хибар, которая по его словам была едва ли не очагом Преисподней. Кизим в нужный момент вынырнул на первый план и завопил, сколько позволяли голосовые связки:

— Ве-е-едьма!

Его пухленький коротенький указательный пальчик впился в скрученную фигурку синеглазки у печи. Та, уже догадываясь, чем может обернуться этот дружеский визит, забилась в угол за печкой, прижав к груди маленькую соломенную куколку. Сельский голова решил взять инициативу в свою правую руку и выудил девчонку из укрытия. Увидев перепуганную насмерть, худющую "ведьму", народное ополчение дрогнуло.

— Это ж ребёнок! Не может эта пичуга ведьмою быть! — здоровенный детина лет сорока недоверчиво заозирался.

— Может-может! Возраст роли не играет! — авторитетно заорал Кизим и переходя на истеричный фальцет, добавил. — И не смущай народ, еретик!

Детина махнул рукой, плюнул для верности и вышел вон.

Воздух был морозный, свежий, под ногами похрустывал ледок...

— Вот, и готово всё! — протянул Кизим, стоя рядом с Виркасом и улыбаясь, как блаженный.

Большая площадь деревни, служащая и рыночной и судебной, уже целилась в небо позорным столбом, до середины скрытым кучей из веток и соломы: селяне, скрипя сердцем, отдавали драгоценное топливо для печей на благо местной инквизиции. Девочку же пока посадили в грубую деревянную клеть, в каких обычно возили коз на продажу. Там она и ждала часа сожжения, безнадежно сжимая куклу.

Кизим уже начал очередную проповедную и обличительную речь. Толпа ведьмосжигателей возбуждённо рокотала. Обстановка накалялась, мороз крепчал...

Внезапно просчитанный до мелочей план Виркаса с треском провалился! Какой-то пацанёнок примчался в стоптанных сапогах, отцовской куртке и шапке набекрень. Уткнувшись с разбегу в мамкину юбку, он задохнулся криком:

-Эльфы! Эльфы идут!!

Повторять клич даже не понадобилось. Побросав факелы, народ разбежался по домам, ставни и двери затворились. Как будто это могло их защитить. Настала холодная тишь в деревенском предвечерье с ярким разгорающимся костром. Девочка, клетка которой уже горела с одного края, истошно завопила от ужаса, вжимаясь в другой угол.

На площадь неспешно въехала вражеская конница...

— Почему они хотели тебя сжечь? — осмелилась, наконец, спросить Тисса, статная человеческая женщина, пришедшая с конницей нелюдей.

Она была женой лейб-медика и отправилась на фронт с ним. Пусть ей и претила война с людьми, но муж был важнее и нужнее, и она ему старалась помочь, чем только могла.

Тисса помогла найденной девочке вымыться, накормила и теперь расчёсывала ей волосы, угощая яблоками и диковинным виноградом. Девчушка, кутаясь в длинный лиловый халат знахарки, тяжело вздохнула и ответила:

— Они сказали, что я ведьма.

— Почему?

— Моя мама была травницей и лечила селян.

-А где сейчас твоя мама? — Тисса взяла ножницы и подровняла кончики отросших чёрных волос.

-Мама заболела и уехала в соседний город, — девочка вздохнула так тяжело, как умеют только дети, — а потом не вернулась.

— А у тебя красивые волосы, — с улыбкой заметила Тисса, пытаясь отвлечь ребёнка от грустных мыслей.

-А вы не оставите меня тут? — девочка повернулась, её тёмно-синие глаза глядели с влажной надеждой.

-О, дорогая... Нет, я не могу тебя оставить, к сожалению, — Тисса расстроенно нахмурилась. — Тем более, тебя нужно передать твоим родным.

— Мама говорила, у неё есть брат, но он живёт далеко, на Белых Холмах.

— Тогда придётся тебя проводить, — улыбнулась знахарка, доплетая девочке косу.

Тут в комнату вошёл Светлый эльф в серебристо-сером костюме медика. Он плавно, чуть устало, подошёл к жене, сев рядом, приобнял за плечи.

— Дорогая, мне передали, что Эль-Ризар желает поговорить с тобой и с ребёнком.

Тисса кивнула, взяла девочку на руки и вышла. Подходя к шатру главнокомандующего, она шепнула малышке:

— Ничего не бойся. Эль-Ризар на вид грозный, но справедливый. Сейчас вместе решим, что с тобой делать.

Эль-Ризар оказался высоким, выше любого из виденных девчонкой мужчин, нелюдем с прямыми золотистыми волосами, длиной ниже пояса. Его крепкая, жилистая фигура была затянута в необычный военный костюм: брюки и безрукавка из зеленовато-серой змеиной кожи, и белая рубашка из тончайшего муслина.

Сейчас он сидел на подушках за низеньким раскладным столиком, боком ко входу, и просматривал разложенные свитки с картами местности. Когда Тисса вошла, он повернулся и кивнул.

На вид ему было лет тридцать пять, но это лишь по человеческим меркам. Черты его лица были довольно тонкие, типично эльфийские, но имели яркую особенность — были немного заострёнными, хищными, напоминающими соколиные. В этом лице, в этих резких чёрных бровях, непоколебимая решительность и спокойная сила. А в зелёных глазах — мудрость веков и усталость от долгой войны. При появлении гостей он перевёл взгляд на девочку, и та невольно вздрогнула — его чёрные зрачки сузились и стали почти неразличимыми вертикальными щёлками. Знахарка оказалась права — на вид Эль-Ризар был весьма грозен!

— Доброй ночи, Тисса. Надеюсь, печальных вестей нет? — воин слабо, одним уголком губ, улыбнулся, затем сделал приглашающий жест.

— Доброй ночи, Повелитель, — склонила голову Тисса и ответила на улыбку. — В лагере всё спокойно, дурных вестей нет. Раненые идут на поправку.

Мужчина кивнул и вновь перевёл взгляд на ребёнка.

— Как твоё имя, дитя?

Девочка от этого вопроса сжалась в комочек и спряталась за юбку новой подруги. Та обняла её плечики и ответила:

— Сир, она сказала, что не знает своего имени. Мать и окружающие обращались к ней ласковым прозвищем, а когда мать умерла, с ней уже никто не говорил.

Знахарка нежно обнимала несчастного ребёнка, думая про себя, что древняя традиция скрывать имя ребёнка от всех и вся жива ещё в глухих людских селениях, несмотря на весь прогресс. Суеверия...

— А где живут твои родные? Сейчас у нас есть возможность отправить с тобой сопровождающего. Будет нехорошо, если ты отправишься куда-либо одна.

— Мои родные живут далеко, в Белых Холмах, в настоящем замке, — ответила малютка, немного подумав.

-В Белых Холмах... — эхом повторил он, касаясь остриём пера одноимённого места на карте. — Это не так далеко, как ты думаешь. Можно доехать за два дня. Я отправлю с тобой Тиссу и одного офицера. Они проводят тебя и вернутся в лагерь.

— Спасибо, — скромно отозвалась девочка и украдкой зевнула.

— Тисса, уже очень поздно, отведи нашу гостью спать.

Женщина услужливо кивнула, поднимая на руки малышку. Та сонно обняла свою няню и пробормотала:

— Спокойного сна, господин.

Эль-Ризар невольно поймал себя на мысли, что спокойного сна у него уже давно не было...

Уложив ребёнка спать, Тисса вернулась в шатёр Эль-Ризара, заодно прихватив с собой ужин для Повелителя.

— Ваше Величество, Вам нельзя так много работать, — тихо, но с твёрдым убеждением в голосе, заметила знахарка, поставив поднос прямо на карты, схемы и письма.

— Ну, что ты делаешь? — недовольно, но устало зароптал Его Величество. — Я нажалуюсь твоему мужу.

— Да, и он в наказание залечит меня до смерти! — иронично парировала женщина.

— То, что ты жена моего друга, не даёт тебе права так со мной говорить, — арши погрозил ей пишущим пером. — Как он?

— Веллерис ещё работает: латает того офицера, что мы освободили из плена вчера. Иногда мне кажется, что их двое. Он работает в две смены и никогда не устаёт, — Тисса говорила с улыбкой, но глаза оставались грустными. Затем, тяжело вздохнув, она прошептала: — Но я всё же чувствую, как ему тяжело.

— Тисса, я всё понимаю... Но необходимо ещё немного подождать, скоро война закончится, мы вернёмся в Шанакарт. Человеческие государства уже начинают сдавать позиции, пройдёт несколько месяцев, и они будут готовы подписать Соглашение о мире, — Эль-Ризар, наконец, приступил к трапезе. — Но ты хотела поговорить о чём-то другом?

— Да. От Вас ничего не скроешь. Я пришла посоветоваться. Нашей гостье, девочке, нужно дать имя. Я думаю, что раз Вы спасли ей жизнь, то будет правильно, если Вы дадите ей его. Как крёстный отец.

— Это сложно. Я уже давно не силён в таких простых мелочах. Примерно со дня рождения Шейлирриана, — арши усмехнулся, припомнив тот день. — Прошло столько лет... Мой сын давно наследный Принц, а я до сих пор с ужасом вспоминаю, как перерыл весь архив в поисках подходящего имени.

— Да, Шейлирриан оправдал своё имя, это сразу видно, — Тисса улыбнулась. — И ещё видно, как сильно Вы любите его и гордитесь им. Быть может, Вы назовёте девочку в его честь?

— И как ты себе это представляешь? — развеселился арши.

— Пока не знаю... Хотя... В упрощённом и женском варианте оно будет звучать как Шейларра! Может, назовёте девочку так?

— Неплохо. Но она всё же человек. Пусть будет Шелара.

— Ваше Величество, это то, что нужно! Вы всё ещё сильны в простых мелочах! — Тисса счастливо улыбнулась и встала с подушек. — С Вашего позволения...

Эль-Ризар кивнул, отпуская её, но когда женщина была уже у выхода, окликнул её.

— Тисса, постой! По старой традиции, давший имя ребёнку, принимает его в свой Дом... — арши поднялся и подошёл к ней. — Передай ей это, когда привезёшь к Белым Холмам.

С этими словами он отколол от ворота брошь с фамильным гербом и вложил в ладонь Тиссы.