Кентавр

Я — Кентавр. И не хухры-мухры, а Железный Кентавр. Я стал им столетие назад. В тот день меня вызвал адмирал Васильев — три торпеды ему в кубрик — и...

— Разрешите войти?

— Входите. Садитесь, Железняков.

Я сел — тогда я ещё был такой же, как все, и мог сидеть на заду ровно. Им и нужен был такой, как все. И они выбрали меня. Наверное, из-за фамилии — в нашей конторе только я один и был Железняков.

Четыре месяца нечеловеческих мучений, во время которых мои ноги заменили на железки. Чтобы не слишком брыкался и не мешал работать, меня приковали цепями к стене. Оставалось только выть от боли. Никогда не забуду, как главврач ходил вокруг да около с киянкой в руках и проверял ею меня на прочность, а я орал во всю глотку. Нет, он конечно дубасил меня не просто так, — для дела: проверял, как прижились искусственные нейроны. Наконец, я стал похож одновременно на мифического Кентавра и навороченный `харлей`, только без колёс. На четырёх непарнокопытных ногах. И смешно, и одновременно плакать хочется. Естественно, всё управлялось мозгом: в мою черепушку вживили какой-то сраный чип, от которого, несмотря на тонну обезболивающих, жбан нескончаемо раскалывался больше недели. К этому добавили кучу всяких импульсопроводящих линий. Мои собственные нервные окончания зачем-то оставили как есть. Видать, чтобы мне было больнее. Или просто руки не дошли. Почему я на это согласился?

Они объясняли важность моей миссии, говорили, что всё это временно, что медицина наша может реконструировать и регенерировать любой орган, и что как только я вернусь — годика через два — меня тут же преобразуют в обычного хомосапиенса. А пока, ради спасения человечества...

Подозреваю, что в еду мне подмешивали сильную наркоту. Хотя, почему в еду? Это был приказ, а я простой его исполнитель.

Если вспомнить, сколько мне тогда влили обезболивающих...

И вот настал тот миг: меня посадили в разведывательный катер и включили файл с инструкциями. "Действуй!" — услышал я в голове приказ генерала. И, не задумываясь, чисто автоматически нажал стартовую кнопку.

Когда я прибыл на планету Кевров, меня приняли за своего: земляне постарались на славу, я стал вылитым кеврянином. У них, конечно, нижняя часть туловища и ноги из живой плоти, а не стальные, но кожа блестит, как металлическая. Первое время, месяца два, мне приходилось иногда поправлять маскировку и натирать оставшиеся живыми части тела специальной металлической мастикой, введенной в один из отсеков моей конструкции. Мне оставался месяц до возвращения, когда начал действовать вулкан, в кратере которого я спрятал корабль: там нашлось укромное местечко под нависшей скалой. Вулкан по нашим сведениям считался бездействующим. Когда вдруг оборвалась связь с бортовым компьютером, я бросился туда, но обнаружил только полурастворившиеся в магме обломки. С Земли сообщили, что прилететь за мной пока не могут — якобы у них очередной экономический кризис, звездолеты слишком заняты на жизненно важных трассах, верфи заглохли и проблем хватает без меня. Я им не очень поверил. Попрощавшись через мыслепередачу с родной планетой, а в душе, которую, к счастью, модернизировать забыли, и со своим прошлым, я начал воспринимать себя настоящим кеврянином.

Время от времени я передавал на Землю то, что узнавал про местные технологии: они намного опережали земные. Тем временем запасы мастики закончились, но она настолько въелась в мою кожу, что уже перестала быть нужной. Лишь через семнадцать лет начали проявляться истинные краски моего лица. Кто-то заметил, доложил выше, за мной стали следить и... В общем, я стал двойным агентом: передавал на Землю те сведения, которые мне спускали кевряне. Пятьдесят лет спустя какой-то мыслеприёмщик на Земле проговорился (особенность ментальной связи: трудно скрывать правду), что земляне придумали что-то такое, что уничтожит Кевр вместе со всеми его жителями. Как обычно: борьба за мировое господство. Однако, о моём возвращении никто не обмолвился. Отключившись от сеанса передачи информации, я открыл глаза, увидел зеленоватое небо планеты с её маленьким уютным сиреневым солнышком и понял, что не хочу гибели планеты и её обитателей. В следующую минуту я понял, что если погибнут они — с ними погибну и я. Этого я не хотел тоже. Поэтому рассказал кеврскому начальству обо всём, что узнал. Здешний межвзёздный флот к тому времени уже был неплохо развит: большинством голосов было решено отправить меня обратно на Землю. Оттуда я смогу передавать Кеврам все, что узнаю о подлости, которую готовят им земляне. А может быть — смогу отговорить соотечественников от их плана. И я стартовал на родную планету.

Видимо, я заметно постарел: мозги уже не так шустро крутились в черепной коробке. Когда меня комплектовали куском `харлея`, обещали чуть ли не бессмертие, а прошло всего несколько десятков лет — и вот результат: в какой-то момент я дал слабину и на очередной мыслепередаче попался. Кому повезло засечь и подслушать мой ментал, сказать на захотели, постеснялись, видимо... Так же, как и вернуть мне человеческий облик. Врачи только пожали плечами и сообщили, что пока такое не лечится. Трибунал был категоричен: предатель Родины как никак... Про то, что фактически земляне предали меня, оставив одного безо всякой помощи на чужой планете, когда взорвался вулкан, никто не вспомнил. Хорошо, что уцелел бот.

Но тут мне повезло: в преддверии майских праздников казнь отложили на июнь. Я тут же пустил мысленный сигнал SOS в сторону Кевра, замаскировав его под помехи. Меня успели спасти — похитили прямо с места казни: выхватили концентрирующим лучом. О, это надо было видеть: стою я на дворике у стеночки, напротив меня — десяток солдат прицеливаются, а сверху солнышко рыжее припекает. Ещё откуда-то пташки на тюремном дворе взялись: чирикают себе во всё горло, будто всё хорошо и никого убивать не собираются. И тут в небе возникла движущаяся точка, превращаясь по мере приближения к нам в нечто огромное и грозное, покрывая местность мраком наподобие гигантской тучи. Все застыли столбами в немом ужасе, но я-то знал в чём дело и замахал руками. А шикарный кеврянский батлшип мягко пошёл на снижение, выкинул телепортирующий луч, сконцентрировал моё тело и унёс — только меня и видели.

Так я осел на Кевре. Врачи тамошние со временем вернули мне чисто человеческий облик. Всё-таки медицина там ой как далеко ушла по сравнению с земной: уже и про бессмертие пишут, и на добровольцах пробуют. Меня пока берегут — боятся, если что не так пойдет — им же голову правительство снесёт, я ж у них национальный герой. Пилюли, правда, для поддержания организма подкидывают, так что выгляжу я и чувствую себя лет на сорок, чем весьма доволен: самый такой возраст, когда уже не мальчик, но муж, а сил полно. Заодно и жене перепадает: чтоб у нас органично всё было. Ну что про жену? Жена как жена: БАБА. А, забыл сказать: земляне как увидели космический корабль кеврян, так и нападать передумали, испугались.

А что выдумаете? У нас на Кевре уже и люди появились, одна тысячная всего населения, однако это не сотня, и даже не две или три, а гораздо больше. Воруем, понимаете ли, сЗемли потихоньку: то врача, то учёного какого, то ещё кого. То мужчину, то женщину. Уже и дети у нас, бывших землян, появились, а мы с женой первого внука нянчим. Мда... Ну ладно, хорош балдеть-то мне с рассказом для потомков-кеврят — пойду пелёнки менять, не зря наш мужичок орёт — наверняка по делу...

Я оставил компьютер и поспешил в детскую. Внук рос крупным и тяжёлым, так что домашние были рады переложить заботы о ребёнке на главу семейства. Молодые к тому же оба работали в ГэКаНИИ. То есть в ГКНИИ. Это Главный Кеврский Научно Исследовательский Институт, закрытое военное учреждение по делам галактической цивилизации и исследования космоса и планет галактики. Наши там что-то разрабатывали, потом испытывали, после этого громко спорили, в том числе и дома, затем модернизировали и снова испытывали. Жена вела хозяйство — готовка, сад, огород. Она была агрономом, поэтому главные её увлечениями стало выведение новых сортов роз, винограда, кабачков и всяких других полезных растений. Я, конечно, помогал.

Переодев малыша, я положил его в кроватку — детям пора спать. А сам отправился на крышу — медитировать. Несколько последних лет я много тренировался в ментальном прочтении информации, предназначенной для других и затушёванной всякими случайными космическими и специальными, разработанными самими землянами, помехами. И, надо сказать, здорово преуспел в этом деле: планы бывших соотечественников открывались передо мной, как на ладони. Иногда удавалось подслушать довольно важные вещи. Чрезвычайно важные.

Сев по-турецки, я сложил руки словно в молитве: ладонь к ладони и перстами к тёмно-серому с зелёными сполохами вечернему небу. Закрыл глаза и, на выдохе, начал концентрироваться: следовало поймать ментальный канал и при этом не выдать себя. Прошло несколько секунд — и сеанс ментальной разведки начался.

На первом канале не было ничего интересного: говорили о том, что старое оружие надо модернизировать, но никаких конкретных предложений вот уже в течение сорока минут с Земли не поступало. Я переконцентрировался на канал медиков: у них в очередной раз лопнул проект регенерации конечностей. `А говорили-то, обещали-то — когда это было!` — не удержался я от мысли и, спохватившись, принялся затушёвывать послание, пока оно не добралось до родной планеты, опережающими помехами. В какой-то момент мне показалось, что сквозь свои же помехи слышу собственное же имя. Икнув от неожиданности, начал искать канал, скользнувший по его мыслеприёму. Медленно следуя вдоль ментального коридора, вскоре снова зацепил развилку, откуда слышалось моё имя, и мысленно завернул в неё.

— Железняков... Железняков... — повторял кто-то через равные промежутки времени. — Железняков...

Я проследовал на мыслеголос: стало жутко интересно, кому понадобился, кто вызывает, да и меня ли — на Земле полно однофамильцев. А мыслеголос всё звал, требовательно так:

— Железняков...

Я решил ответить: в конце концов не обязательно сразу признаваться, что это именно я, а ещё менее обязательно говорить, откуда принимаю. И послал ответ:

— Слышу поиск Железнякова. Помощь нужна?

Но на том конце ментальной передачи резко смолкли. Я почувствовал, как испугался приёмщик: страх мгновенно парализовал того. `И чего испугался?` — в недоумении опять сорвался на мысль, спохватился и быстренько затушевал опережающими помеховыми штрихами. Наконец последовал осторожный вопрос:

— Ты кто?

— Я? А ты кто?

— Что ты знаешь о Железнякове?

— А зачем ты ищешь Железнякова?

Нда: лишние осторожности ни к чему не приведут. Ну хорошо...

— Слушай, ну: я — Железняков, но наверное не тот, которого ты ищешь.

— ...

— Назови имя, какой Железняков тебе нужен? И скажи, зачем нужен.

На Земле долго молчали, и я уже подумал, что передающий отключился, но тут тихо-тихо — едва расслышал мыслеголос — прозвучало:

— Нужно связаться с Кентавром, который...

Землянин не договорил и снова надолго замолчал. Потом спросил:

— Ты ещё здесь?

— Да.

— Ты где?

— Здесь.

— А это где?

— Это не там, где ты.

— Ты Кентавр?

— Возможно, смотря какой Кентавр тебе нужен. Кстати, кто ты?

— Я — Денис.

— Чем занимаешься?

— Ищу Железнякова-Кентавра. Уже четыре года ищу.

— Зачем?

— Приказ генерала Васильева.

— Он ещё жив?!

— Васильева-младшего, сына того, который работал с тем Железняковым, которого я ищу.

Снова воцарилось долгое молчание: я даже отключился на несколько минут, чтобы привести мысли в порядок: так, кто-то с Земли ясно даёт понять, что знает о `делах давно минувших дней`. Но и сам я случайно дал понять, что соображаю, о чём речь. Рискованно, конечно, но... Может, попробовать пароль, который знали только мы с Васильевым-старшим? Васильев мог перед смертью передать его сыну, а раз тому сейчас зачем-то понадобился Кентавр, то есть я, то, вероятно, Васильев-сын сказал его тому, кому поручил поиск. Интересно, зачем? Когда Железняков был на земле в том злополучном году, старик Васильев был давным-давно отстранён от работы и даже успел отсидеть немалый срок за какие-то грехи. За какие именно — узнать не удалось, потому что встретиться мы не успели. Нда... С паролем надо попробовать: сработает-не сработает, а, может, хуже не будет. Я снова подключился:

— Ты ещё здесь?

— Да.

— Как поживает тётя Роза... — я чуть запнулся, не зная, как закончить по прошествии стольких лет, и нашёлся: — Васильева?

На том конце не сразу, но довольно быстро ответили:

— Давно усохла, но дала много отпрысков: все цветут и благоухают. Как раз сегодня видел пчелу, опыляющую цветки. Здравствуйте, Железняков! Наконец мы вас нашли!

— Фух... — вырвалось у меня: ответ совпадал, кроме только того, что в правильном варианте роза росла и здравствовала. Но ведь и я задал несколько изменённый вопрос: заместо `генерала Васильева` сказал просто `Васильева`. Я поинтересовался:

— С кем имею честь?

— Папа! Тебе принесли омолаживающие пилюли! — услышал в ответ голос дочки, на миг растерялся и тут же потерял связь с Землёй.

Назавтра, во время очередного выхода в ментальное информационное поле, я сразу же подключился к найденному вчера каналу. Там уже ждали. Вкратце объяснили, что к чему: оказывается, за те годы, что я провёл вдали от родины, появились люди, которым не нравится стремление правительства Земли освоить космос и захватить территории других планет. Они за первое, но против второго: считают, что надо не завоёвывать, а мирно соседствовать, делясь идеями и разработками. Узнав историю агента Железнякова, эти люди решили, что он подойдёт для задуманной ими дипломатической миссии лучше всех. Итак, они решили найти меня, наладить со мной отношения и развить их в сотрудничество сперва землян с кеврянами, а затем и с жителями других планет Галактики.

Я почесал затылок и сел в керобиль.

— Еду в штаб, — пояснил домочадцам, — похоже, для меня наклёвывается нехилая работёнка.

Начальство идею сотрудничества, разумеется, одобрило: кевряне — народ мирный и созидающий. В тот же день мы начали разрабатывать план сотрудничества с землянами. А вечером я снова связался с Землёй и передал приёмщику согласие кеврян. Так я стал дипломатическим агентом, чуть позже, когда уже разобрались, с чего и как начинать, возглавил отдел пси-разведки СИЗЭК, что расшифровывалось как Система Земля-Кевр. На Земле меня неофициально повысили в звании: я стал полковником.

Вечером следующего дня в Главном Зале Городского Ресторана отпраздновали мои назначение и теперешнее звание, а также `начало мирного этапа в развитии отношений между Землёй и Кевром`. Я перепил немного больше обычного и отправился спать, как честная Золушка: ровно в полночь. И даже умудрился, как и она, потерять один кроссовок местного производства, спускаясь по шаткой лестнице из трёх каменных ступенек длиной около десяти метров, шириной полметра и высотой пятнадцать сантиметров. Но это уже мелочи жизни, правда?