Словно меня никогда не было

Я шла, шла, шла... По дороге навстречу солнцу. И вот уже я прямо перед ней: белая, с голубыми прожилками вен. Та самая, которую любят воспевать поэты. Он качал рогами и подмигивал одним глазом. Вокруг смущённо моргали звёзды от яркого солнечного света. Я подошла к нему и обняла за тёплую шею, покрытую шелковистой шерстью.

— Здравствуй, — сказала я ему на ушко, — я соскучилась.

Он взбрыкнул передними копытами и перевернулся на спину: я положила голову на его живот, весь в кубиках. Андрейка старательно качался вот уже четвёртый год и очень гордился своей фигурой. Мне, к слову, было на это наплевать: меня привлекали не кубики на животе, а руки приятеля: большие, тёплые, ласковые... О — эти руки умели...

Темнота обволакивала, манила, и я поплыла в ней. Немного устала и разлеглась поперёк неба, раскинув руки и ноги — так меня в детстве учила мама отдыхать на воде. Из-за правого рога выглянула тучка, облизнула напомаженную верхнюю губу и стала кругами ненавязчиво приближаться. `Что она себе позволяет?!` — лениво подумала я, но на всякий случай приветливо помахала рукой. Толстушка была обаяшкой: круглолицая с завитушками русых волос на голове и каким-то несуразным бантиком сбоку над ухом. Подплыла ко мне и осторожно присела на краешек постели:

— Приве-ет, — протянула тоненьким голоском, — не помешала?

— Нет, что ты, — ответила я, двигаясь к стенке, и спросила: — Включить тебе `Спейс`?

Тучка согласно кивнула головой и скользнула вниз. Поднырнув под кровать, она покачала её, словно колыбель, оттуда же и спросила:

— Нравится?

— Мило, — ответила я, взяла с ближайшей звезды пульт управления и включила музыку.

Волшебный полёт завораживал меня всегда, более подходящего фона для ласкающихся тел я не знаю. Тучка подлетела ко мне и, несмело обняв, зарылась ладошкой в мои волосы, потом ткнулась в них носом — не зря я только что вымыла их шампунем с ароматом розы. Волосы были ещё влажные, и аромат ощущался особенно остро. Тучка чихнула. Я прижала её к груди: мягкая, невесомая. Умелая. Нет, в постели с Андрейкой не сравнится никто — это я вам точно говорю.

С кухни пришёл Дик, завистливо посмотрел на нас и прыгнул на солнце. Взвизгнул, обжёгшись — вот дурень, будто не знает, что нельзя есть горячее, и заспешил обратно, буркнув напоследок:

— Пойду мороженое приложу к языку.

Тучка вздохнула:

— Вот так всегда — не думает вовремя, и вечно c ним что-то случается.

— А вот индюк думал, думал, — подал голос рогатый, почёсывая копытом живот, — да и в суп попал.

— Так то индюк, а тут...

Откуда-то снизу в комнату ворвались крики:

— Держи вора!

— Вот он! Вот он!

— Держите! Держите!

-Что там случилось? — заинтересовалась тучка.

Я сделала телевизор погромче. Он шагнул ко мне и придавил тяжестью тренированного тела.

— Полегче, — попросила я.

— А вот и не буду — я так лучше тебя чувствую.

Он послал мне свои электромагнитные волны, и меня притянуло, как пушинку.

— Пойдём в спальню? — предложил Андрей.

Но мне было лень: хотелось спать, ведь уже второй час ночи.

— Здесь хочу, — сонно ответила я ему.

— Что ж, здесь — так здесь, — покорно согласился рогатый, насаживая тучку на один рог.

Что-то не пойму: он что — будет с нами обеими? Я на французскую тройку вроде не соглашалась...

— А тебя и не спрашивали — подмигнул телевизор и, сопя и потрескивая статикой, принялся забираться в постель.

Похоже, надо отсюда сматываться, слишком здесь много народу: понаехали всякие, проходу не дают.

— Ай!!! Держи вора! Кошелёк украли!

Чёрт меня дёрнул пойти на этот Торжковский рынок, на нём вообще всё дорого, надо было по пути на дачу отовариться — там и дешевле, и свежее. А тут вон звезда падает прямо под ноги — хватай-не хочу: на кой мне эта звезда сдалась? Повесить, что ли обратно? Я подняла её и полетела вдоль дороги: там, у поваленного дерева, обнимались мой Андрейка и солнце. Ха, вот и открытие века: приятель оказывается, изменяет направо-налево. Всё — развожусь.

Тучка провела ладошкой по моему бедру и, на мгновение застыв, полилась тёплым дождем сверху, освежая меня нежными струями своего эго, изливая перламутровой чешуёй флюиды, которые начали просачиваться сквозь кожу. Боже, как хорошо! Она такая... нежная, эта пышечка... что, если ей немного похудеть? Станет ли она от этого ещё более волнующей?

Я попробовала сжать её немного с боков, до тех пор, пока она не приняла форму амфоры с длинным узким горлом. Щёлкнул выстрел травматического пистолета — это некто в милицейской форме настиг вора. Кошелёк выпал из рук того прямиком в горный водопад, вместе с низвергающимися струями нырнул в маленькое озерцо и утонул в нём.

— Вах! — сообщил телевизор.

Тучка лопнула мыльным пузырём, а рогатый правым задним копытцем стал пытаться снять кошелёк со своего левого рога.

— А ну — дай сюда бабки! — крикнул Андрей, не слезая с солнца.

Это была его ошибка: солнце от громкого звука запнулось углом о ножку дивана и укатилось под него. Естественно, вместе с моим бывшим. `Ничего, пусть там и остаются` — решила я, поворачиваясь к рогатому: он бил копытом по мокрому месту от лопнувшей тучки, выбивая оттуда звёзды. Они разлетались в разные стороны, нанизываясь на правый рог в виде ожерелья. Солнце играло своими лучами, заставляя бусины переливаться всеми цветами радуги, словно они были не из обычных ночных звёзд, а из брильянтов.

Я огляделась: кроме рогатого в комнате уже никого не было, все ушли на салют. Постель была залита тучкиным избытком чувств, а в окно била струя знойного летнего воздуха, и я решила поплавать ещё немного. Млечный путь подхватил Гольфстримом и понёс в сторону от берега. Какая-то птичка, пролетев надо мной, уселась на звезду и принялась чистить пёрышки. Мерно покачивались облака, мимо которых я проплывала. Иногда я ловила их заинтересованные взгляды. Что ж, с тучкой у меня не получилось, может, повезёт с облаком? Я подмигнула молодому стройному в плавках-бикини и послала пробный флюид. Мальчик аж заискрился на солнце, обрызганный водяными каплями, высекаемыми моей моторкой.

— Привет! — крикнула я ему и махнула рукой. — Поиграем? Догоняй!

Повернув руль, я скользнула под прямым углом от берега и устремилась в открытое море. Не оглядываясь, почувствовала — мальчишка недалеко. `Сейчас догонит, — поняла я и развернулась к нему лицом. А он уже здесь: стоит на своих роликах да так и норовит покружиться на месте.

— Хор-рош-ш-шо-о-о... — выдохнула чуть слышно.

Парень будто того и ждал: взмахнул крыльями, подхватил меня и понёс над морем с его кружевными барашками. Глянула вниз — и сердце замерло: так высоко, так страшно и так сладко! Когда мы вернулись домой, постель уже высохла. Рогатый заглядывал в окно и укоризненно качал рогом. Я показала ему на настенные часы: пора. Он взмахнул копытом и порвал ожерелье: звёзды покатились в разные стороны. Телевизор, надувшись от обиды, что я предпочла ему кого-то другого, сперва отвернулся в угол, затем, подумав, вышел из спальни вовсе. Правильно, в гостиной неплохой диван, устроится там. Требовательно зазвенел телефон, высвечивая входящий номер: Андрейка. Поразмыслив, я решила трубку не брать: возьму — начнутся опять упрёки и выплёскивание обид, как месяц назад, когда я объявила о разводе. А потому что надоело — вечно встречаю его в обнимку с другими. Не нагулялся — гуляй дальше, но без меня.

Лёша потянул меня к себе, прижал к груди, посмотрел в мои глаза — и я утонула. Растворилась. Словно меня никогда не было. Что ж: может, так оно и есть.