Оно

— Ш-ш-ш-ш-ш....

— А что случилось?

— Молчи, говорю, слушай: как будто чьи-то шаги... Слышишь?

— Ммм... счас... ... ага, точно, идёт кто-то.

— Во! Сучок треснул!

— Святые духи!

— Что?

— Да вот там, смотри: видишь? Блестит что-то!

— Точно!..

— Что делать будем?:

— Подойти, может, ближе?

— Ты чё?! Рехнулся?! А если там...?!

— Так мы осторо-ожно, тихо-онечко..

— Ни! Не пойду!

— ...

— ...

— Хорошо, я сам посмотрю.

— Не ходи!

— Почему?

— Сам знаешь!

— А вот и не знаю!

— Ш-ш-ш-ш-ш....

— Что?!

— Оно сюда идёт.

— Да? Ты его видишь?

— Нет, не вижу, но хрустнуло совсем рядом.

— Я ничего не слышал!

— Глухарь! Потому что болтаешь много.

— А ты будто бы молча стоишь, да?

— ...

— ...

— Во — опять блеснуло... прям как будто совсем рядом с нами.

— Бежим!

— Поздно!

— Почему?

— Оно меня увидело! Сюда прёт.

— Оно тебя? А меня?..

— ...

— Костик!

— ...

— Ко...

— ...

— ...

ХРЯСЬ, ХРЯСь, ХРЯсь, ХРясь, Хрясь, хрясь... ....

...

— Васи-или-ий! Подъём!

— Ну ма-амочка, ну ещё полча-асика...

— Я тебе не мамочка, я тебе жена!

— Ага-а-а... ещё пять минуток...

— Какие пять минуток?! Ты что, забыл?! Мы же на дачу к твоему брату собирались! Костик уже звонил, что едет за нами!

— Что?.. Какой Костик?

— ...?

— А разве оно нас не сожрало?

— ...?!

— А как же хрясь-хрясь?!.

Тут я окончательно проснулся. `Ничего себе сон!` — подумал я и, взглянув на стоящую возле кровати недоумевающую жену, буркнул:

— Встаю уже. Сон приснился.

(окончание затерялось)

Наташка пожала узкими плечиками и молча вышла.

В окно заглянул тёплый лучик, пошарил по стене напротив, пробежал по потолку и остановился в углу над кроватью. Я встал и пошёл умываться.

Когда я вошёл на кухню, Наташа уже допивала кофе. Я сделал себе пару бутербродов: один с колбаской, а другой — с сыром, налил себе кофе, подсластил и сел рядом. Хорошо, что мы собрались ещё с вечера, а то бы сейчас не сидели так спокойно в ожидании, когда за нами заедут и повезут на только что приобретённую дачу. Собственно, это даже не дача, а бывший домик старого лесника: тот умер по старости, а пришедший на его место выпускник Лесотехнической Академии посчитал, что сия фазенда слишком далеко от асфальтированных дорог и оставлять свой жигуль в трёх километрах от неё негоже. Ну и трясти авто по ухабам и выбоинам лесной дороги... ещё более негоже. Очередному обходчику быстренько отстроили трёхэтажный особнячок из елового бруса, а списанный лесным хозяйством небольшой срубчик перепал Маше, жене моего брата Кости и лаборантке той самой академии. К слову сказать, Маша с моей Наташей знали друг друга давно, так как вместе учились с первого по шестой, пока Маша не перешла в нашу с Костиком школу, так как переехала в наш район. Понятно, что подружки продолжали встречаться, так что в один прекрасный день я познакомился с будущей филологиней Наташей.

Домик оформили на имя Маши, но отдыхать там собирались обеими семьями. На эти майские выходные мы собрались туда впервые, на всю неделю, прихватив пару отгулов и день за свой счет.

Дорога за городом шла сперва мимо домов городского типа, потом между какими-то деревеньками, потом по дороге, по обе стороны которой шёл лес. Потом начались поля, которые сменили коттеджи, как сейчас говорят, новых русских. Потом мы снова ехали мимо леса, а потом мимо какого-то заброшенного кладбища. Девушки наши запросили посмотреть на него ( вот же любопытные, чего там интересного?!), и Костя свернул на обочину. Пока жёнушки, взявшись за руки, разгуливали по аллейкам, заросшим травой и мелкими невзрачными полевыми цветочка, мы с Костей устроились на скамеечке около ближайшей могилы. Надгробной плиты на ней не было, только лежал большой булыжник, неизвестно кем принесённый. Костя прикурил, посмотрел на камень и зачем-то ткнул его носком ботинка.

— Ты чего?— спросил я его.

— А чего? — отозвался брат.

— Ну... нельзя трогать могилы так грубо, — сказал я.

— Да?! — удивился Костик. — А что будет?

— Не знаю, что будет, может, и ничего, но всё равно — нехорошо.

-Да ладно... — Костик пригнулся к камню и принялся рассматривать его. — Слу-у-ша-а-й... — таинственно продолжил он.

— А? — мне почему-то сделалось как-то не по себе, захотелось скорее уйти с этого кладбища и я начал высматривать наших дам. Но они были далеко, а орать им во всю глотку мне не хотелось. Я перевёл взгляд снова на брата, а ему, видать, что-то крепко втемяшилось в голову, потому что я увидел его медленно обходящим камень по часовой стрелке, причем он поглядывал то на него, то на растущий через дорогу широченный дуб, то снова на этот камень. Я даже встревожился немного за здоровье родственника:

— Костик, что ты делаешь? — позвал я его.

— Васька, я считаю метры и шаги.

-Зачем?!

— Как — зачем?! Здесь клад! — торжественно, не глядя на меня, объявил Костя.

— Костя... — я не сразу придумал, что ответить, — По-моему, нам пора ехать дальше.

— Счас поедем, — отозвался брат и сильно толкнул камень ногой. Тот покачнулся и немного сдвинулся с места. Не знаю, как Косте, а мне стало очень нехорошо: вдруг чуть не вытошнило, в глазах замелькали черные точки.

— Костя... — позвал я. Получилось очень тихо и как-то хрипло, но он услышал, посмотрел на меня и быстро подошёл.

-Васька, ты перегрелся на солнце, — будто через какую-то преграду услышал я встревоженный голос брата. — Пойдём в машину, я включу тебе кондиционер.

Я почувствовал, как он подхватил меня под мышки и стал поднимать со скамейки. Ноги почему-то плохо слушались, были как ватные, подгибались и не хотели меня держать. Костя закинул мою руку себе на шею, обнял за талию и так мы потихоньку дошли до тачки. Братан устроил меня на переднем, включил кондер на полную мощность, а сам отправился за нашими жёнами. Мне же было настолько не по себе, что я заблокировал двери. Но нечто ужасное всё равно находило в машине щели и пролезало сквозь них, заволакивая моё сознание, овладевая моим телом...

— Васи-или-ий! — глухо донесся откуда-то смутно знакомый голос.— Ну — Василий!

Я сладко потянулся и... открыл глаза. В окно машине стучала Наташа, рядом стояла расстроенная Маша, а напротив лобового стекла о чем-то распинался в мобильник Костик.

— Разблокируй! — крикнула мне через стекло жена, указывая пальцем на кнопку.

Я дотянулся до неё и нажал. Наташа что-то сказала, но тише, и я не расслышал, но, видимо, это было сказано не мне, а Косте, потому что как раз он после этого обернулся, что-то сказал в трубку и закрыл телефон.

— С тобой все в порядке? — спросил он, открыв дверь.

— Интересно, а что со мной может случиться? — буркнул я в ответ. — Ну, заснул, видимо, с утра не доспал.

— Хорошо, если так... — как-то он неопределённо высказался, но я не стал допытываться, что у него было в мыслях.

Через четверть часа мы подъехали к той лесной дороге, по которой в нашу пользу отказался ехать новый лесник. По ней пришлось ехать ещё целых двадцать минут, потому что Костя, пытаясь какие-то более крупные ямы объехать, попадал в ещё более глубокие. К тому же над этой местностью, видимо, только что прошёл хороший ливень, ямы превратились в трясины, и мы пару раз в них застревали. Приходилось выходить и подталкивать машину сзади, и даже подкидывать под колёса валежник.

С грехом пополам мы добрались до домика лесника, то есть, до нашей дачи, и сразу начали собирать на стол: все ужасно проголодались и устали, поэтому решили пообедать и поспать. Кровать была одна и узкая, но мы прихватили с собой широкие надувные матрасы с электронасосом, электричество там было дизельное, так что проблем с ним не было.

Пока девочки собирали на стол, мы надули матрасы. Потом славно покушали и пошли покурить. Заодно решили посмотреть, что за домом. А там была тропинка в лес. Собственно, лес был кругом. Высоченные корабельные сосны золотилось на солнце стволами, а лучи, просачивающиеся сквозь кроны дубов и клёнов, создавали неповторимое кружево на земле: листву шевелил ветер, и казалось, что земля дышит, как живая. Я прилёг на тёплую землю в томной прохладе деревьев, а Костик уселся на невысокий пенёк около какого-то раскидистого куста.

Я посмотрел вверх, на трепещущую зелень, и понял, что глаза слипаются. Бороться с навалившейся дремотой было ужасно лень, и я предоставил сну возможность овладеть мной.

Сколько я спал — не могу точно сказать, но когда проснулся, были уже сумерки. Я сел и осмотрелся: вокруг — никого, брат, видимо, ушёл, не решившись меня будить. Горел свет в окошке нашей дачке, я пошёл к нему, заглянул внутрь дома и... я впервые в своей жизни почувствовал, как на голове зашевелились волосы, а мозг отказывался верить глазам.

В первую очередь я увидел свою жену. Наташа восседала за столом, прямо напротив окна. Её лицо и руки были перемазаны чем-то красным. Справа от неё сидел Костя, а Маша — справа. Они тоже были в красной краске. Я уже поднял руку, чтобы постучать и спросить, в чем дело, но тут Наташа протянула руку к Маше и... о боже!.. я не могу это написать... в общем, она вырвала своими пальцами, как щипцами, кусок из Машиной щеки. Толко сейчас я заметил, что брат с женой бледны, как покойники, и только алые пятна покрывали их лица и руки: мы все были одеты по-летнему, мужики — в майки без рукавов, а жены — в открытые сарафаны.

Меня вытошнило. Видимо, от Наташи не укрылось моё движение — я нагнулся, чтобы не захлебнуться, — и когда я снова поднял голову, то увидел удивлённый взгляд Наташи, направленный прямо на меня. Потом она медленно подняла руку и окровавленным пальцем указала в мою сторону. Тут с потолка свесились какие-то черные жгуты. Я посмотрел на потолок: по нему в мою сторону ползли гигантские пауки с человеческими лицами. У меня потемнело в глазах. Отпрянув от окна, я помчался к машине. Слава богу — ключ был на месте, мне оставались только сесть и включить зажигание. Потянулся закрыть дверь и почувствовал что-то неприятно-холодное на своей шее. От ужаса завизжал, схватил это что-то, отбросил в сторону. Выскочил из машины и помчался по дороге, спотыкаясь и падая на ухабах и рытвинах тускло освещавшей путь луной.

Я бежал, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться, и сразу чувствовал, что меня догоняют. `Сколько времени мы ехали? — прикидывал я, — минут двадцать? Но это со всеми остановками и буксовками, и скорость была от силы 30 километров в час. Значит, если бы ехали нормально, добрались бы минут за пять, максимум — за десять. Получается, до хорошей асфальтированной дороги где-то километра три. А там либо в деревню, либо может удастся попутку на город поймать. Только бы до той дороги добраться.`

Сзади послышалось чьё-то тяжёлое дыханье, и я припустил ещё быстрее. Вон уже просвет впереди и асфальт виден.

— Чёрт! — Я оступился и вывихнул ногу. На вроде ровном месте. — Ой-ёй-ёй... больно-то как... м-м-м-м-м...

Я обернулся: вроде не видно, но чувствуется, что земля подо мной трясётся. `Сейчас ... — успокаивал я сам себя. — Ещё немного отойдёт... Всё равно, долго я на одной ноге не простою, да и не дадут... — Я чувствовал, как боль из потянутой щиколотки постепенно уходила и заодно понемногу успокаивался. — Всё, кажется, могу идти. Не бежать, но хоть так...`

Весь обляпанный грязью я заковылял к дороге и — о, счастье! — увидел свет фар. Вышел на обочину, замахал руками, закричал:

— Эй! Помогите! Помогите!

Машина затормозила и... проехала мимо. В салоне я никого не увидел. В том числе и водителя. Я пошёл было за ней, надеясь, что раз затормозила — может, всё-таки, подхватит пассажира, но остановился, поражённый невиданным доселе явлением: корпус машины заколебался и начал разваливаться на части, которые затем совершенно исчезли, словно растворились воздухе. Это было невозможно с точки зрения физики. Пока я с ужасом наблюдал и переваривал увиденное, с лесной дороги показались первые пауки: человеческие головы на толстых паучьих лапах, высотой примерно метр над землёй. Лапы покрывали поблескивающие от лунного света иглы, пока ещё довольно плотно прижатые к плоти: я не сомневался, что когда придет время, иглы отогнутся. Донёсся какой-то звук со стороны растворившейся машины: я подумал: ` Может, она решила вернутся за мной?` — и рванулся было в ту сторону, но остановился, увидев вместо неё очень высокие человеческие фигуры, которые двигались слишком нелепо, чтобы быть настоящими людьми.

— Упыри! — вскрикнул я и бросился в обратную сторону, шарахнувшись от выползающих уже на асфальт человекопауков. На бегу я вспомнил, как Костя, когда мы были на кладбище, ткнул пару раз надгробный камень, чем, само собой, потревожил покойника. Недаром мне тогда было нехорошо. Теперь вся покойная местная братва отправилась нам мстить, и я — первый попавшийся на их пути. Впрочем, больше мстить некому: родственнички уже стали такими же упырями. `Убьют — не пожалеют!` — понял я и припустил по дороге.

В ту сторону, если верить карте, была деревня Большая Шестёра. Я прикинул, сколько до неё отсюда: наша дачка расположена между садово-огородными товариществами на сорок пятом километре и этой деревенькой. Садоводства шли примерно четыре километра, кладбище было расположено прямо за садоводствами, оттуда сюда мы ехали пятнадцать минут, это, грубо говоря, пятнадцать километров, итого — девятнадцать, сорок пять плюс девятнадцать равно шестьдесят четыре, значит, до деревни осталось примерно два, потому что она обосновалась вдоль полустанка с номером шестьдесят шесть. Что?! Шестёра и шестьдесят шесть?! Число зверя?! Я остановился. Можно дальше не бежать: там наверняка давно хозяйничают упыри, или пауки, или ещё кто-нибудь. Бежать в садоводства невозможно, потому что путь отрезан кладбищем с его упырями. И человекопауками с дачи. И вообще — пятнадцать километров! Не добегу! Господи! Где мобильник! Проехали — телефонами заведовали девочки.

Я сел прямо на асфальт по-турецки и начал бездумно раскачиваться из стороны в сторону. Это не помогло: я только успел отдышаться, как увидел упырей вперемешку с человекопауками: некоторые твари сидели на головах и плечах оживших мертвецов, обвив их своими длинными лапами, чтобы не свалиться. Иглы у некоторых были уже не прижаты, а торчали в полной боевой готовности, блестя под тусклым освещением, готовые вонзиться в меня. Я вскочил. Первым порывом было продолжить путь в направлении от них — в деревню, но, взглянув в ту сторону, я понял, что этот путь мне тоже отрезан: оттуда уже надвигалась деревенская нежить.

Я кинулся напролом в лес. За моей спиной с шумом и лязгом сошлись деревенские и кладбищенские. Я прислонился к дереву: ` Если они перебьют друг друга, у меня будет шанс спастись`. Закрыв глаза, я попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но тщетно: я всегда был атеистом. Хотел было перекреститься, как умею, — в детстве баловались, крестились, но только поднял руку, как услышал, как невдалеке хрустнула ветка, испугался и бросился в сторону. Там оказалась поляна с раскидистой сосной посередине: толстые ветви её начинались где-то метрах в двух над землей. Я подпрыгнул и ухватился за самую нижнюю, подтянулся и залез на неё. Рядом оказалась другая ветвь, такая же толстая и сильная, она была похожа на ступень. Я залез на неё, затем на следующую и через несколько минут оказался почти на самом верху дерева. Глянув вниз, я увидел Его — я не сомневался, что это был тот самый из моего сна, которого во сне я не успел рассмотреть. `Теперь он меня сожрёт!` — понял я и замер, стоя на ветке, обхватит ствол руками и прижавшись к нему. Оно было тёмным, но очертания немного фосфоресцировали светло зелёным: видимо, в результате начинающегося разложения тканей. Оно медленно обходило поляну, заглядывая за кусты на её окраине. Не найдя меня, Оно постояло с минуту, видимо, пытаясь унюхать мой след, — слышно было, как оно с шумом вдыхает и выдыхает воздух. Потом Оно встало на четвереньки и принялось вновь обходить поляну, обнюхивая землю от периметра до самой сосны. Я стоял ни жив ни мёртв, стараясь дышать как можно тише и реже. `Только бы не заметил`, — молил я неизвестно кого, не задумываясь о том, что будет в случае, если всё-таки заметит, и что будет, если этого не случится.