За звёздами на дачу

Наступил день старта. То есть отъезда.

У перрона собрались Зиночка в беретике и с неподъемным рюкзаком на спине(и как она его подняла и надела?! Такая вроде маленькая, худенькая, а рюкзак как бочонок и наверняка тяжелый. Интересно, что в нём...)

Рядом примостилась Лёля: она чувствовала себя несколько неловко: зачем-то напялила выходные туфельки на каблучках, когда все собрались в поход и были кто в кедах, кто и вовсе в резиновых сапогах! `Ничего, — думала Лёля, — вон этот Шнеур как пялится — точно на меня! Пусть пока разглядывает, какая я ладная на каблучках, а в электричке переоденусь. Туфельки лёгкие, сапоги резиновые надену, ещё и съем чего-нибудь, — и сумка совсем лёгкая станет. Может, даже удастся её на Шнеура перевесить. А что такого? Не мущщина он, что ли? Пускай привыкает`.

Следом топталась Галочка: она высматривала в небе Малую Медведицу. Большая попалась сразу, потому что она большая, а вот Малая... затерялась где-то в космическом пространстве. `Ничего — думала Галочка — счас приедем к Тинке на дачу, она обещала чёрное-пречерное небо! И тысячи звёзд! И найду это Медведицу. Может, и Медвежонка увижу... Стоп! — одернула Галя сама себя: — какого медвежонка? Такого созвездия ещё вроде и нет`. — `Будет — откликнулся внутренний голос, — откроем!`

Сверкнули огни приближающегося электропоезда. Тинка заторопилась:

— Группа! За мною — становись! Девочек — вперед!

Все дружно стали подходить и располагаться друг за другом. Тинка стала пересчитывать вверенный ей отряд:

— Зина, Лёля, Анита, Галя, Шнеур, Инкубатор, Ё... Ёжиков! Где Ёжиков?! — Тинка завертела головой в поисках этого недотёпы: вечно что-нибудь учудить готов. Где он?! О, вот он.... как обычно: стоит, почёсывает...

Неужели прямо c платформы?! И наверняка в кого-нибудь попал. Ну все — надо бежать в следующий вагон, а то неприятностей не оберёшься!

— Ёжиков — немедленно в строй! — завопила Тинка — Зина, держи беретик! Отряд — за-а мно-ой!

Тинка бросилась в хвост поезда, пробежала один вагон и стала запускать групповиков: — Раз, два, три — считала она тихонько шевеля губами — четыре, пять шесть и я. Фух... — выдохнула она облегченно, заскакивая последней, слыша, как двери с шипением закрываются за спиной.

Теперь можно и передохнуть.

Дача находилась ровно на семьдесят седьмом километре от города. Через пару остановок к ним собирались присоединиться ещё несколько человек под руководство графа Воронцова, как себя величал Евгений, молодой человек, весь такой из себя, обзывающий сеня поэтом-графиком. `Интересно, кто присоединится с ним?` — подумала Тинка. (кто хочет, отписывайтеcь в каментах). Заметив, что групповики расселись — как раз шестеро на так называемое `купе` электрички, и ей уже места рядом не хватает, тИнка облюбовала местечко ближе к дверям у окошечка. Села, поглядела на мелькающие в темноте придорожные фонари и сама не заметила, как задремала.

Снились Хомячок, Лисичка и Зайчик: они резвились, носились по лужайке между цветочков, кувыркались в траве. Лисичка как всегда заодно вынюхивала, нет ли где поблизости мышонка. Зайчик рыскал в поисках своей любимой заячьей капустки. Тинка сидя на бревне наблюдала за зверушками и пыталась читать газету, оставленную Дедом Мазаем на прошлых выходных, но Хомячок не давал — подбегал и легонько, щекотно тыкался своим носиком.

Потом прибежала Лисичка и потащила всех смотреть на упавший кленовый лист: он, оказывается, упал прямо в ручеёк и превратился в кораблик. В это время на полянке появился огромный косолапый с иголками в полметра длиной Ёжик. Подойдя к бревну, Ёжик сел прямо на оставленную Тинкой газету. Посидел, поёрзал, почесался ( и почесал, конечно, тоже) вдохнул и — так ни слова не сказав встал и пошёл в тень, в чащу леса.

Вернулась Тинка, взялась было за свою газету, но обнаружила в ней огромную дырку, точнее — огромную кучу дырок, которые слились в одну — Ёжик своей колючей задницей протёр. Тинка от обиды села попкой прямо в незасохшую лужу и заплакала. Подбежали Лисичка с Зайчиком и Хомячком и потащили упирающуюся рыдающую Тинку домой — менять запачканные в грязной луже мокрые штанишки. Дома встретил суровый Саша Айс с неизменным Калашниковым наперевес. Зверюшки про виде огнестрельного оружия бросились врассыпную, а Тинка отправилась в баню. Это заметил хитрый беспардонный Ёжик — он в это время как раз вернулся: ему стало скучно одному. Когда Тинка вошла в баню, кинув предварительно единичный испепеляющий взгляд на своего обидчика, Ёжик подкрался к двери и запер её. Помывшись и сменив трусики, а заодно и платьице, подол которого тоже извалялся в грязи, Тинка намылилась выйти из бани — да не тут-то было: дверь не поддалась. Бедная девочка не знала что и делать. В этот момент кто-то большой и мягкий легонько придавил её сбоку. Тинка открыла глаза и увидела привалившегося рядом пузатенького импозантного Славу Михайлина: оказалось, что только что была Пушкинская остановка, на которой Слава и вошёл в электричку. протирая глаза спросонья, Тинка пыталась сосредоточиться на своей группе: кто, кроме Михайлина, влился в неё на этой остановке?

Дверь бани так и осталась запертой.

Тинка успела разглядеть Женю Воронцова, подсевшего к Лёле и что-то шепчущего ей на ухо: обрадованный долгожданной публикой, Женя, видимо, читал ей вслух свои глобальные филосфские графические наброски. Лёля старательно кивала ему в ответ. `Ну хорошо, — подумала Тинка, — потом она прочтёт ему что-нибудь из своей лирики, потом снова он. По крайней мере, эти будут заняты собой до самой дачи, можно за них не беспокоиться.`

Она оглянулась на другой отсек: там развалился Ёжиков и, как обычно, почёсывая, рассеянно наблюдал за севшим на этой остановке напротив него Шнеуром: Шнеур так же рассеянно раскрывал и снова закрывал застёжку-молнию на своих джинсах. Тинка ужаснулась: `ещё, чего доброго, прямо на даче на глазах у соседей что-нибудь совершат! Надо будет поселить их отдельно от других, подальше от девочек, а то... Например, на чердак.` Но тут же она снова ужаснулась: представила, как все стоят под окном и смотрят вверх на звёзды, а в это время эти двое высунутся из окна и — о, Боже! — устроят всем `звёздный` дождь. Это будет незабываемо. Но потом Тинке же и не поздоровится. Нет, чердак не годится. Надо будет их устроить куда-то пониже. Например, в бане.

Неожиданно в электричке погас свет. Тинка повернулась и прилегла на животик мерно посапывающего Славы. Тот во сне обнял её за плечи. Тинка снова попробовала ткнуться в запертую дверь бани и расстроенно шмыгнула носиком: не тут-то было, чтобы поместить Ёжикова со Шнеуром на ночлег в эту баню, надо сперва открыть эту дверь и выйти наружу.

За окном кто-то вякнул:

— На какой остановке выходить?

Тинка выглкянула в окно. Там стоял Зайчик и деловито грыз здоровенную морковку. У Тинки такая большая морковка не росла. `Видать с соседского огорода взял`, — поняла она. Из сумки через плечо у него торчали ещё несколько таких же морковок и огромный кочан капусты.

— А этот где взял? — удивилась Тинка, кивнув на кочан. — Такие и у соседки не растут.

— В соседнем садоводстве в прошлом году один чудак две машины песка в огород вбахнул и столько же коровяка, вот у него уже всё и выросло.

— Так нитратов-то сколько!

— Да ладно! — махнул Зайчик лапкой. — Так сколько нам ещё ехать и где выходить?

— Не волнуйся, — спохватилась Тинка, — ещё больше часу, потом разберёмся, где выходить.

За окном громыхнуло. Гроза начинается, — подумала Тинка, закрыла ставни бани на крючок и теснее прижалась к тёплому Славе.