Его слова прорвались сквозь ее отстраненность, и вопреки себе, несмотря на срочность момента, она почувствовала, как в ней нарастает негодование. — Где? Я побывала в сердцевине Звезды в "ночном истребителе ксили". Как думаешь, где я была?
Лог отвернулся от нее с явным отвращением. — Ты не должна богохульствовать, — пробормотал он.
Ей хотелось рассмеяться. Раздраженная им, собой, постоянными трениями между ними, она покачала головой. — О, с этим прямо на Кольцо. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Теперь старый Адда наклонился вперед, открытые поры в его оставшихся волосах блестели от пота. — Не уверен, что ты многое можешь сделать, — невесело сказал он. — Посмотри на них. Какой беспорядок.
— Мы не успеем вовремя, не так ли? — спросила его Дюра. Она указала на север. — Посмотри на эту рябь. Мы не успеем убраться с дороги, прежде чем она ударит.
— Может быть. Может быть, и нет. — Старик поднял свои пустые глаза к южному полюсу; его мягкое свечение освещало заднюю часть его глаз, сетчатку чашечек; осколки мусора кружились вокруг ободков, и крошечные очищающие симбионты постоянно входили и выходили из чашечек.
Лог внезапно взревел: — Мур, ты чертов дурак. Если этот узел застрял, разрежь его. Разорви его. Прогрызи насквозь, если понадобится! — но не оставляй его просто так, иначе половина сетки улетит в квантовое море, когда на нас обрушится шторм...
— Худшее, что я когда-либо видел, — пробормотал Адда, принюхиваясь. — Никогда не думал, что фотоны пахнут так кисло. Как испуганный поросенок... Конечно, — продолжил он через несколько мгновений, — я помню один вихревой шторм, когда был ребенком...
Дюра не смогла сдержать улыбки. Адда, вероятно, был самым мудрым среди них в том, что касалось путей Звезды. Но ему нравилась его роль предсказателя конца света... он никогда не смог бы расстаться с тайнами своего собственного прошлого, с дикими, смертоносными днями, которые только он мог помнить...
Лог в ярости повернулся к ней, его лицо было таким же неустойчивым, как дрожащее магнитное поле. — Пока ты ухмыляешься, мы можем умереть, — прошипел он.
— Знаю. — Она протянула руку и коснулась его плеча, почувствовав прилив горячего воздуха, который вырвался из его сжатых мышц. — Я знаю. Мне... жаль.
Он нахмурился, пристально глядя на нее, и потянулся вперед, как будто хотел дотронуться до нее. Но отдернул руку. — Возможно, ты не так сильна, какой мне хотелось бы тебя считать.
— Нет, — тихо сказала она. — Возможно, я не такая.
— Пойдем, — сказал он. — Мы поможем друг другу. И поможем нашим людям. В конце концов, пока никто не умер.
* * *
Дюра пробралась сквозь линии магполя к сетке. Мужчины, женщины и дети постарше собрались в плотные кучки, их худые тела сталкивались друг с другом, когда они плавали в бурлящем магполе, работая с сеткой. Они бросали испуганные, рассеянные взгляды на приближающийся вихрь нестабильности, и со всех сторон сетки Дюра могла слышать бормотание — или крики — молитвенных песнопений, мольбы о благосклонности ксили.
Наблюдая за людьми, Дюра поняла, что они жмутся друг к другу для удобства, а не для эффективности. Вместо того, чтобы работать равномерно и систематически по всей сетке, люди фактически мешали друг другу как следует работать при разборке; целые участки запутанной сетки оставались без присмотра.
Чувство подавленной беспомощности Дюры усилилось. Возможно, она могла бы помочь им лучше организоваться — хоть раз побыть дочерью Лога, устало уговаривала она себя, действовать как лидер. Но, изучая испуганные лица людей, круглые, вытаращенные глаза детей, она распознала усталый ужас, который, казалось, заглушал ее собственные реакции.
Возможно, сжаться в комок и молиться было таким же рациональным ответом на это последнее бедствие, как и любой другой.
Она покрутилась в воздухе и махнула в сторону пустого участка сетки, держась подальше от Эска и Филас. Лог должен был вести; Дюра останется одной из ведомых.
Первая из мощных волн приблизилась к лагерю. Чувствуя растущее напряжение в воздухе, Дюра ухватилась за крепкую веревку сетки и придвинулась всем телом к ее содрогающейся массе. На мгновение ее лицо прижалось к толстой сетке, и она обнаружила, что смотрит на воздушную свинью, находящуюся на расстоянии вытянутой руки от нее. Отверстия, проделанные в плавниках, с возрастом расширились, окруженные рубцовой тканью. Воздушная свинья, казалось, смотрела ей в глаза, ее шесть глазных стебельков торчали прямо из черепной коробки, чашечки поворачивались к ней. Зверь был одним из старейших среди воздушных свиней — в детстве, с тоской вспоминала она, она бы знала имена каждого из их скудного стада — и, должно быть, уже повидал множество штормов. Хорошо, подумала она. Каков твой диагноз? Как ты думаешь, есть ли у нас шанс пережить этот шторм лучше, чем у всех остальных? Доживешь ли ты до того, чтобы увидеть его обратную сторону? Как думаешь?
Неподвижный, скорбный взгляд существа, карие глубины его наглазников не давали ей возможности ответить. Но от его затхлого животного тепла несло страхом.
Веревочный коврик перед ее лицом внезапно замерцал сине-белым; ее голова отбрасывала перед ней тень.
Она обернулась и увидела, что одна вихревая линия переместилась на расстояние в пару человеческих ростов от ее позиции; она мерцала в воздухе, дрожа, кабель излучал электрически-голубое свечение, почти слишком яркое для ее глаз.
Жители племени, по-видимому, отказались от любых попыток демонтировать сетку; даже Лог и Адда подплыли, махая руками, в сторону иллюзорной безопасности места обитания. Люди просто цеплялись за то, где они были, обхватив руками друг друга и самых маленьких детей, а раскрытая сетка бесполезно хлопала вокруг них. Раздался детский плач.
И теперь, с внезапной жестокостью, обрушился вихревой шторм. Зазубренный разрыв глубиной в человеческий рост пронесся вдоль ближайшей вихревой линии мимо сетки быстрее, чем мог бы взмахнуть любой человек, быстрее даже, чем могла бы пролететь по воздуху любая дикая воздушная свинья. Дюра попыталась сосредоточиться на прочности волокнистой веревки в своих руках, на успокаивающем магполе, которое, как всегда, мягко сжимало ее тело... Но было невозможно игнорировать внезапную плотность воздуха в ее легких, ревущий тепловой шум, разносящийся по воздуху с такой силой, что она боялась за свои уши, дрожь магполя.
Она зажмурила глаза так сильно, что почувствовала, как из чашек уходит воздух. Сосредоточься, сказала она себе. Ты понимаешь, что здесь происходит. Эта несчастная воздушная свинья, связанная сеткой, так же невежественна, как самый младший поросенок во время своего первого шторма. Но не ты; не человек.
И именно благодаря пониманию мы победим... Но, даже когда она произносила эти слова про себя, как молитву, она не могла найти никакой правды в этой благочестивой надежде.
Воздух был нейтронной жидкостью, сверхтекучей средой. Сверхтекучие вещества не могли поддерживать вращение на больших расстояниях. Итак, в ответ на вращение Звезды воздух наполнялся вихревыми линиями, исчезающе тонкими трубками, внутри которых вращение воздуха было ограничено. Вихревые линии выстраивались в правильные ряды, выровненные по оси вращения Звезды — почти параллельно магнитной оси, за которой следует магнитное поле. Вихревые линии заполняли мир. Люди были в безопасности, пока держались от них подальше; это знал каждый ребенок. "Но при сбое, — с сожалением подумала Дюра, — линии иногда начинают искать тебя... И сверхтекучесть воздуха разрушается вокруг сжимающейся вихревой линии, превращая воздух из тонкой, стабильной, живительной жидкости в нечто, полное смятения и турбулентности".
Казалось, что самый сильный порыв первого вихря теперь проходит. Все еще цепляясь за сетку, она открыла глаза и быстро оглядела небо.
Вихревые линии, параллельные лучи, уходящие в бесконечность, все еще величественно маршировали по небу, отыскивая свое новое направление. Это было поистине великолепное зрелище; и на мгновение Дюра почувствовала, как по ее телу пробежал трепет удивления, когда она представила себе ряды вращающихся линий, которые тянулись прямо вокруг Звезды, перестраиваясь, собираясь и распространяясь, как будто Звезда была связана интегрированными мыслями какого-то огромного разума.
Сетка задрожала в ее руках, ее грубые волокна оцарапали ладони; острая боль грубо вернула ее сюда и сейчас. Она вздохнула, собираясь с силами, когда усталость снова сомкнулась вокруг нее.
— Дюра! Дюра!
Детский голос, тонкий и испуганный, донесся до нее с расстояния в несколько человеческих ростов. Схватившись за сетку одной рукой, она обернулась и увидела Фарра, своего младшего брата, висящего в воздухе, как выброшенный клочок ткани и плоти. Он плыл к ней.
Когда Фарр подобрался ближе, Дюра обхватила его свободной рукой, помогая уцепиться руками и ногами за веревки сетки. Он тяжело дышал и дрожал, и она могла видеть, как покрывавшие его кожу головы короткие волоски пульсировали, когда через них проходила сверхтекучая жидкость.
— Меня сбросило, — выдохнул он между глотками воздуха. — Я потерял своего поросенка.
— Да, вижу. Ты в порядке?
— Думаю, да. — Он уставился на нее снизу вверх, его глаза были широко раскрыты и пусты, и он обшарил взглядом небо, словно ища источник этого предательства его безопасности. — Это ужасно, не так ли, Дюра? Мы умрем?
Она небрежно провела пальцами по его жестким волосам. — Нет, — сказала она с убежденностью, которую никогда не смогла бы проявить в одиночку. — Нет, мы не умрем. Но мы в опасности. А теперь пошли, нам пора приниматься за работу. Нам нужно разобрать сетку, сложить ее, прежде чем следующая нестабильность обрушится на нас и разрушит ее. — Она указала на маленький, простой на вид узел. — Вот. Развяжи это. Как можно быстрее.
Он запустил дрожащие пальцы в узел и начал вытаскивать отрезки веревки. — Сколько времени до следующей ряби?
— Достаточно, чтобы закончить работу, — твердо сказала она. Для подтверждения, все еще теребя упрямые узлы собственными пальцами, она посмотрела вверх против течения — на север — к источнику следующей ряби.
Мгновенно она поняла, как ошибалась. Из-за сетки она услышала удивленные голоса и растущую тревогу; казалось, через несколько ударов сердца она услышала первые крики.
Следующая волна приближалась к ним; она уже слышала нарастающий шум тепловых колебаний. Эта новая нестабильность была огромной, по меньшей мере, в пять или шесть человеческих ростов глубиной. Дюра наблюдала, загипнотизированная, ее руки застыли. Рябь уже накатывала на нее быстрее, чем она могла припомнить, и по мере приближения ее амплитуда, казалось, увеличивалась, как будто она питалась энергией сбоя. И, конечно, с большей амплитудой приходила еще большая скорость. Нестабильность представляла собой сложную суперпозицию волновых форм, сгруппированных по длине линии мигрирующего вихря, суперпозицию, которая закручивалась по спирали вокруг линии, как какое-то злобное животное, карабкающееся к ней...
Фарр сказал: — Мы не можем избежать этого. Не так ли, Дюра?
Наступил момент тишины, почти спокойствия. Голос Фарра, хотя и все еще ломающийся, как у подростка, внезапно зазвучал полным преждевременной мудрости. Было некоторым утешением, что Дюре не придется ему лгать.
— Нет, — сказала она. — Мы были слишком медлительны. Думаю, это попадет в сетку. — Она чувствовала себя отстраненной от окружающей ее опасности, как будто вспоминала события давнего, далекого прошлого.
Даже когда рябь устремлялась к ним, она отклонялась от направления вихревой линии, принимая все более сложные, фантастические формы. Это было так, как если бы был пройден какой-то предел упругости, и вихревая линия под невыносимым напряжением уступала.
Это было почти красиво, завораживающе наблюдать. И это было всего в нескольких шагах отсюда.
Она услышала тонкий голос старого Адды откуда-то с другой стороны сетки. — Отойдите от сетки. О, отойдите от сетки!
— Делай, как он говорит. Давай.
Мальчик медленно поднял голову; он все еще цеплялся за веревку, и в его глазах не было ни страха, ни удивления. Она ударила кулаком по его руке. — Давай!
Мальчик вскрикнул и вытащил руки и ноги из сетки, уставившись на нее с круглым лицом, полным ощущения предательства... но это лицо снова было похоже на лицо настороженного ребенка, а не ошеломленного, окаменевшего взрослого. Дюра схватила его за руку. — Фарр, ты должен плыть так, как никогда раньше не плавал. Держи меня за руку, мы останемся вместе...
Оттолкнувшись ногами, она отлетела. В первые мгновения казалось, что она тащит Фарра за собой; но вскоре его тело двигалось синхронно с ней, извиваясь в плотной массе магполя, и они вдвоем поспешили прочь от обреченной сетки.
Когда Дюра поплыла изо всех сил, задыхаясь, она оглянулась. Вращающаяся нестабильность, отскакивая, пронеслась по воздуху, как смертоносная бело-голубая палочка. Она устремилась к сетке с ее грузом извивающихся людей. "Это было похоже на какую-то чудесную игрушку", — подумала Дюра; она светилась необычайно ярко, а издаваемый ею тепловой шум был похож на рев, почти заглушающий саму мысль. Блеяние пойманных в ловушку воздушных свиней было пронзительно тонким, и Дюра на мгновение подумала о старом животном, с которым она разделила этот краткий, странный момент полуобщения; ей стало интересно, как много это бедное создание понимало из того, что должно было произойти.
Возможно, половина людей прислушалась к совету Адды убраться восвояси. Остальные, очевидно, парализованные страхом и благоговением, все еще цеплялись за сетку. Беременная Диа неуклюже поднималась в воздух вместе с Муром; женщина Филас все еще отчаянно и бесполезно ковырялась в сетке, несмотря на мольбы ее мужа Эска отойти. Это было похоже на то, подумала Дюра, как если бы Филас вообразила, что эта работа была магическим заклинанием, которое прогонит нестабильность прочь.
Дюра знала, что нестабильность вращения быстро теряет энергию. Скоро, очень скоро этот фантастический демон исчезнет, оставив воздух снова спокойным и пустым. И, светящаяся, ревущая, воняющая кислыми фотонами, нестабильность действительно заметно уменьшалась по мере того, как она приближалась к сетке.
Но, как сразу стало очевидно, сжималась недостаточно быстро...
С громким воем, похожим на тысячи голосов, нестабильность прорвалась в сетку.
* * *
Это было похоже на удар кулаком по ткани.
Воздух внутри сетки перестал быть сверхтекучим и превратился в жесткую турбулентную массу, взбивающуюся и закручивающуюся вокруг вихревой неустойчивости, как какое-то безумное животное. Дюра увидела, как лопнули узлы; сетка почти изящно распалась на обрывки веревки, на грубые циновки, за которые цеплялись взрослые и дети.
Стадо воздушных свиней было подброшено в воздух, словно разбросанное гигантской рукой. Дюра могла видеть, как некоторые из зверей, очевидно, мертвые или умирающие, повисли там, куда их бросили, безвольно повиснув на магполе; остальные разлетелись по воздуху, их ревущие внутренности испускали клубы голубого газа.
