| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Четыре месяца между отплытием из Рештелу ("пригородное" поселение, находившееся вниз по реке от самого Лиссабона) и появлением мыса Доброй Надежды 18/19 ноября 1497 г. занимают всего шесть листов рукописи. Мы быстро переходим от окрестностей Кабо-Верде (и острова Сантьягу, куда флот зашел в конце июля, чтобы пополнить запасы воды и мяса) к длительному периоду пребывания в южной части Атлантического океана, где не было видно земли. После того, как мачта флагмана "Сан-Габриэль" сломалась и была отремонтирована в середине августа, флот описал сложную и вызывавшую много споров широкую петлю в Атлантике, подойдя очень близко, как оказалось, к Бразилии (15). В эти месяцы, между августом и началом ноября, лаконично описанные анонимным автором всего лишь на половине листа, моряки флота видели китов и различных других морских животных и птиц, пока, наконец, 4 ноября снова не показался юго-западный берег Африки. Как и следовало ожидать, вид земли был встречен с облегчением и торжеством; флот прибыл в залив Святой Елены (не путать с одноименным островом в Атлантике).
Однако была проявлена ??осторожность, поскольку анонимный автор отмечает, что "мы ничего не знали о земле". После того, как 5 и 6 ноября Васко да Гама провел предварительную рекогносцировку залива, 7-го он отправил корабельную лодку (бател) с лоцманом Перу де Аленкером, чтобы убедиться, что это место является надежной якорной стоянкой и защищено от ветров. Только 8 ноября флот бросил якорь в заливе Святой Елены, чтобы провести там восемь дней, очищая корпуса судов и чиня паруса. Этот период также был использован для изучения окрестностей, и португальцы быстро наткнулись на реку на юго-востоке, которой дали название Сантьягу. Была также предпринята попытка провести наивное этнографическое изучение туземцев, которые питались тюленями (lobos marinhos), корнями и оленьим мясом, прикрывались шкурами и ходили в сопровождении собак. Действительно, 9-го Гама и еще несколько человек высадились на сушу и тут же схватили аборигена, собиравшего мед, которого увезли обратно на "Сан-Габриэль". Здесь его посадили за один стол с самим Гамой, и он ел то же, что и другие; на следующий день португальцы нарядили его и отправили обратно на сушу. Этот эксперимент возымел желаемые последствия, так как уже на следующий день этот человек вернулся с четырнадцатью или пятнадцатью своими соплеменниками, которым Гама продемонстрировал свои образцы товаров (корицу, гвоздику, золото и семенной жемчуг), чтобы узнать, есть ли у них что-либо подобное. Однако, когда на туземцев эти вещи не произвели никакого впечатления, Гама оставил им кое-какие мелочи, не представляющие большой ценности. В свою очередь, через день вернулась большая группа из сорока — пятидесяти человек, с которыми португальцы занялись мелкой меновой торговлей, давая им медные монеты (ceitis) в обмен на раковины и другие товары.
Один из людей Гамы, некий Фернан Велозу, после этого набрался смелости и попросил у капитан-майора разрешения вернуться с африканцами к месту их жительства. Это в конечном счете привело к небольшому недоразумению, ибо проведя его на небольшое расстояние и накормив чем-то, африканцы затем дали понять Велозу, что он должен вернуться к кораблю. Он стал окликать людей, находившихся на кораблях; некоторые из португальцев, вернувшихся к кораблям, сели на борт небольшой парусной лодки (barca a vela) и направились к суше. Увидев, что они в спешке приближаются, чернокожие (os negros) начали бегать по берегу, бросая в них копья (zagaias), в результате чего Гама и трое или четверо других получили легкие ранения. Инцидент произвел на португальцев плохое впечатление, поскольку анонимный автор уверяет нас, что это было результатом их чрезмерной доверчивости и недостаточного вооружения.
Таким образом, португальцы вернулись на свои корабли и 16 ноября продолжили плавание, получив заверения от их опытного кормчего Перу де Аленкера, что они находятся недалеко от мыса Доброй Надежды. Действительно, через два дня, во второй половине дня 18 ноября, они заметили мыс, маячивший на юго-юго-востоке. Последовали несколько дней борьбы с ветрами, пока им, наконец, не удалось обогнуть мыс, что в итоге и произошло лишь около полудня 22-го числа. После этого, миновав большой изгиб побережья, они прибыли 25 числа в залив Сан-Брас (ныне бухта Моссель), где флот оставался все тринадцать дней. Четвертый корабль, сопровождавший их, был разобран на этом месте, а сами припасы распределены между другими судами. Эта стратегия, очевидно, была обусловлена небольшим размером трех основных судов, которые не могли нести на борту достаточно припасов для такого длительного плавания.
Прошла почти неделя без дальнейших контактов с местными жителями. Затем, 1 декабря, на берег пришла группа из примерно девяноста мужчин, похожих на тех, кого португальцы ранее видели в бухте Святой Елены. Португальцы выслали несколько корабельных шлюпок, и Гама и другие подошли к берегу. Первые контакты были положительными, так как люди на берегу действительно приблизились к португальцам, тогда как (замечает наш автор) "когда там был Бартоломеу Диаш, они убегали от него и не брали ничего из того, что он им предлагал, а вместо этого однажды, когда он набирал воду из источника, очень хорошего и находившегося близко к морю, они мешали ему делать это, осыпая камнями с холма, возвышающегося над источником". Сообщается, что при этом Диаш выстрелил в них из арбалета (besta), убив одного из них.
Чем тогда было вызвано это "изменившееся" отношение со стороны чернокожих? Начнем с того, что вовсе не очевидно, что группа, встретившая Гаму, была той же, что и напавшая на Диаша десятью годами ранее. Португальцы предположили — несколько неправдоподобно, — что это могло произойти потому, что негры общались с другими из бухты Святой Елены, которые сказали им, что они безвредны. Тем не менее, Гама был охвачен подозрительностью и, заметив, что сразу за пляжем находится лесистая местность, решил не высаживаться там; вместо этого он направился в другое место, более открытое и где было меньше места для возможной засады. Те, кто был на берегу, последовали за ними, а Гама и другие капитаны сошли на берег в сопровождении людей с оружием (besta). Он также дал понять, что к нему могут подходить одновременно только один или два негра, и обменял свои товары на их браслеты из слоновой кости, которые больше нравились португальцам, чем раковины и обработанный металл в бухте Святой Елены.
Контакты продолжились на следующий день. Автор пишет:
"В субботу пришло около двухсот негров, молодых и старых. Они привели дюжину быков и коров и 4-5 овец. Мы, как только увидели их, сразу сошли на берег. Они тотчас заиграли на четырех или пяти флейтах: одни из них издавали высокие ноты, другие — низкие, производя таким образом гармонию звуков, довольно приятную для негров, от которых никто не ждал музыкального искусства. И танцевали они в негритянском духе. Капитан-командор тогда приказал трубить, и все мы, кто был в лодках, начали пританцовывать, и сам капитан-командор делал нечто подобное, когда снова к нам присоединился".
Таким образом, здесь обнаруживается обратная сторона более позднего стереотипа "естественно" музыкальных африканцев. Когда эти празднества закончились, португальцы обменяли черного быка на три браслета и зарезали его к воскресному обеду. В то самое воскресенье, когда взаимные подозрения несколько ослабли, явилась группа пастухов, на этот раз в сопровождении женщин и детей; и они тоже музицировали и танцевали, хотя отмечается, что дети остались в лесу с оружием. Теперь Гама послал некоего Мартима Афонсу, имевшего некоторый опыт общения с туземцами в Западной Африке, посмотреть, не сможет ли он лучше объясниться с чернокожими, что португальцы хотят купить еще одного быка. Этого человека африканцы отвели к источнику воды и дали понять, что португальцам не следует брать воду оттуда; затем скот угнали в лес, а в обмене отказали. Гама заподозрил неладное, думая, что африканцы замышляют какое-то "вероломство", и отозвал своих людей на корабли. Затем им было приказано надеть доспехи и вернуться на берег во всеоружии. Это было сделано, пишет наш автор, "чтобы показать им, что у нас есть средства нанести им урон, хотя мы не имеем желания воспользоваться ими". В обстановке внезапно возросшего напряжения пастухи в панике начали метаться, а португальцы, со своей стороны, снова отошли на безопасное расстояние; однако затем с носа одной из шлюпок было произведено два выстрела из бомбарды. Выстрелы произвели драматический эффект. Те, кто сидел возле леса, теперь бросились врассыпную, роняя оружие и шкуры животных, которыми прикрывались. Погоняя перед собой свой скот, они направились к горному хребту, находившемуся в пределах видимости от берега.
Далее в тексте следует краткое описание местной фауны, как тюленей на близлежащем острове, так и птиц, кроме, разумеется, скота, которым наш автор весьма восхищается (на самом деле, даже больше, чем туземцами). Как часто бывает в его описании, он сравнивает увиденное с южной частью Португалии (так, "быки в этих краях такие же крупные, как в Алентежу"), позволяя предположить, что он был родом из этой области. Контакты с африканцами закончились плохо, и мы мало о них слышим, за исключением незначительного, но все же важного события. Когда 5 декабря 1497 года флот был готов покинуть Сан-Брас, португальцы поставили памятную колонну (падран) и вкопали крест в землю. Но уже на следующий день, когда они уходили, "появилось человек десять или двенадцать негров, которые сломали колонну и крест еще до того, как мы отплыли". Таким образом, как и в случае с источником воды, намерения португальцев и местные представления явно противоречили друг другу.
Затем флот продолжал следовать к юго-восточному побережью Африки, несмотря на далеко не идеальную погоду. Однажды другие корабли потеряли судно Николау Коэльо из виду во время сильного шторма, но вскоре нашли друг друга. 16 декабря они миновали последний падран, оставленный Бартоломеу Диашем, и, наконец, увидели землю, которую, по их мнению, они действительно "открыли". Здесь корабли столкнулись как с встречным ветром, так и с течениями недалеко от берега; на протяжении нескольких дней флот был вынужден лавировать, не имея возможности продвинуться дальше. Продолжать плавание становилось все труднее из-за нехватки на борту пресной воды и продовольствия. Наконец, 10 января 1498 г. флот прибыл к небольшой речке (идентифицированной современными историками как Иньярриме), намереваясь пополнить здесь запасы воды и продовольствия.
Отчет описывает эту новую землю и ее жителей в красках, полностью противоположных таковым в Сан-Брасе. То, что эту землю назвали "Terra da Boa-Gente" ("Земля хороших людей"), уже является достаточным свидетельством. Тот же самый Мартим Афонсу, который ранее бывал в Западной Африке, был отправлен на берег и сумел установить контакт с кем-то, кто оказался местным влиятельным человеком (um senhor entre eles), которому португальцы немедленно подарили красные панталоны, камзол и разные безделушки. Была установлена какая-то связь ??(как именно — неясно, учитывая языковые различия между Конго и этим регионом), и Мартим Афонсу и еще один португалец отправились затем в ближайшую деревню. Здесь их накормили хлебными лепешками и мясом цыплят, и всю ночь на них приходили посмотреть мужчины и женщины, явно проявлявшие к ним любопытство. На следующий день они вернулись на корабли с цыплятами в сопровождении до двухсот человек. Утверждается, что этот местный вождь также сказал, что покажет полученные им дары "великому сеньору, который, как нам казалось, был королем той земли".
Язык повествования здесь явно более благоприятен, в том числе и в том смысле, что жителям приписываются знакомые качества вежливости, иерархии, а также некоторые фамильярные навыки. Таким образом, когда человек, которому отдали панталоны и камзол, возвращался домой, утверждается, что он с гордостью говорил всем, кто попадался ему навстречу: "Посмотрите, что мне дали!", На что другие в ответ "из вежливости хлопали в ладоши".
Или, опять же, мы можем взять описание региона во всей его полноте:
"Эта страна показалась нам густонаселенной. В ней множество вождей, а количество женщин, кажется, превышает количество мужчин, потому что среди тех, кто пришел посмотреть на нас, приходилось по 40 женщин на каждых 20 мужчин. Дома сделаны из соломы. Вооружение этих людей состоит из длинных луков, стрел и копий с железными наконечниками. Медь здесь, видимо, в изобилии, поскольку люди [украшают] ею свои ноги, руки и курчавые волосы. Есть в этой стране и олово, которым они украшают ножны своих кинжалов (guarnicоes de punhais), а их рукоятки (bainhas) сделаны из слоновой кости. И люди этой земли очень ценят полотно, и они предлагали нам много меди в обмен на рубашки, если бы мы согласились расстаться с ними. У них есть большие калебасы, в которых они носят морскую воду вглубь суши и заливают ее в ямы, добывая соль [выпариванием]".
Этот в целом благоприятный тон переносится и на следующий порт захода, куда они отправились после пятидневной стоянки. В этой новой земле, были обнаружены и другие оптимистичные признаки, в частности, первая группа лодок, кроме их собственных, которую увидели португальцы после того, как покинули западно-центральную Африку. Флот прибыл, разумеется, неосознанно, к одному из рукавов Замбези, области, с которой португальцам предстояло поддерживать долгие и сложные отношения в течение следующих пяти столетий! Им была предоставлена ??пресная вода, и в устье реки можно было сделать остановку более чем на месяц (точнее, на тридцать два дня), во время которой была отремонтирована мачта "Сан-Рафаэля". В то же время у моряков появились тревожные признаки болезни: отеки рук и ног и сильное воспаление десен (характерное для цинги). Именно здесь португальцы начали чувствовать, что они, наконец, находятся на окраине коммерческого мира, который они искали, как мы видим из следующего отрывка:
"Когда мы простояли в этом месте два или три дня, явились двое вождей этой страны посмотреть на нас. Они держались очень надменно и не оценили ничего из предложенных им даров. На голове одного из них была шапка с вышитой шелком каймой, у другого — головной убор (carapuca) из зеленого атласа. Сопровождавший их молодой человек — как мы поняли по его жестам — прибыл из дальних стран, и ему уже доводилось видеть большие корабли, вроде наших. Эти знамения порадовали наши сердца, поскольку оказалось, что мы вроде бы приближаемся к вожделенной цели".
С этими людьми, которых текст прямо называет фидалгуш, португальцы торговали больше недели, по истечении которой они уплыли вверх по реке на своих лодках. Затем португальцы решили оставить там падран и назвать это место Рекой добрых предзнаменований (или Bons Sinais), прежде чем уйти оттуда 24 февраля. 1 марта они увидели несколько островов, а уже на следующий день к ним подошли какие-то парусные суда, которые, по-видимому, принадлежали местному поселению, и которые дали им сигнал, что португальцы могут пройти между островом и материком и войти в порт, следуя за ними. Капитаны посовещались, и в конце концов было решено отпустить Николау Коэльо первым; анонимный автор отмечает, что в это время он сам находился на "Берриу". Несмотря на поломку руля, Коэльо сумел добраться до порта и бросил якорь недалеко от основного поселения. Португальцы сразу поняли, что достигли значительного торгового центра: и действительно, они находились на острове Мозамбик.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
