| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Аргумент, проходящий через эту книгу, заключается в том, что создание легенды о Васко да Гаме началось при его жизни и что он участвовал в этом. Отчасти это было связано с тем, что символический капитал легенды, если захотеть, можно было заставить приносить реальную финансовую, фискальную и материальную отдачу с точки зрения построения карьерной траектории, которая вознесла Гаму из относительно маргинального положения среди низшей знати к крупному земельному титулу и положению гранда. Но политическое положение дона Мануэла в его собственном королевстве и положение Португалии в Европе также способствовало созданию легенды о Гаме, которая, в конце концов, сочинялась в соперничестве с легендой о Колумбе, единственной символической фигурой такого же масштаба из его поколения, которая по иронии судьбы находилась за границей в соперничающей Испании.
Если при жизни Гама был произведен в адмиралы потому, что Колумб удостоился этой чести, то, оглядываясь назад, Гама оставался главным португальским национальным достоянием, которое нужно следовало при любых обстоятельствах. Это был процесс, который возобновлялся из поколения в поколение в Португалии с различными значениями, от Камоэнса в конце XVI в. до сравнения Франсиско Тоскано в 1620-х годах Гамы с Энеем, до литературной параллели Хулио де Мелло в 1770-х гг. между королем-основателем Португалии Афонсу Энрикешем и "несравненным первооткрывателем Индии", и поэмы Хосе Агостиньо де Маседо 1811 г. "Гама". После заметного расцвета в 1880-х и 1890-х гг., в первой половине ХХ в. примеров мифотворчества вокруг Гамы по-прежнему множество: действительно ли нам нужно смотреть дальше, чем "Mensagem" Фернандо Пессоа, где "небеса отверзают пропасть душе аргонавта? Еще в 1988 году, когда "Instituto de CiИncias Sociais" провел исследование "Национализм и патриотизм в современном португальском обществе", то оказалось, что самым почитаемым персонажем в истории Португалии был Васко да Гама (58,8%), за ним следует инфант Д. Энрике (45,2%) (11).
В последние годы ХХ в., через пятьсот лет после плавания "Сан-Габриэля", миф о Васко да Гаме успешно распространился из Португалии по всему миру. Мы не могли бы сделать ничего лучше, чем еще раз оглянуться назад, в заключение, на первое из тех грандиозных торжеств, которое было организовано в Гоа в последние годы XVI века, чтобы отметить первое столетие путешествия Гамы. Напомним, что движущей силой этого торжества был собственный правнук Васко да Гамы, граф Видигейра, Д. Франсишку да Гама, который дважды, с 1597 по 1600 гг., а затем снова с 1622 по 1628 гг., становился вице-королем Португальской Индии, прежде чем умер, впав в опалу, в Оропесе (Испания) в 1632 г. Похоже, что в отличие от своего предка, у дона Франсишку не было четко определенной политической программы в Азии, за исключением того, чтобы обогатиться, играя в азиатскую политику по правилам Макиавелли, и как можно более всесторонне подорвать репутацию его предшественника на посту вице-короля Матиаша де Албукерки (1591-1597 гг.) — со своей стороны, дальнего родственника Афонсу де Албукерки (12). Есть те, кто увидит в этом конце XVI века борьбу с возрождением напряженности между сторонниками и противниками мануэлинского империализма, но такой подход, несомненно, слишком упрощен. Диалектика не была вечной; Франсишку да Гама не был Васко да Гамой, так же как и его предшественник на посту вице-короля Матиаш де Албукерки не был Грозным Афонсу (которому он, вопреки заявлениям его панегиристов, никоим образом не приходился близким родственником)! (13) Но это не было и простым выражением животворного духа фракционного соперничества, обычной основой, используемой для анализа более ранних ссор, таких как ссоры между Перо Маскареньяшем и Лопо Вашем де Сампайо в 1526-1528 гг., между Мартимом Афонсу де Соузой и доном Жуаном де Кастро в 1540-х гг. и т. д. (14) Скорее, контекстом была Португальская Азия, в которой события между 1498 и 1524 гг. уже покрылись толстой налетом псевдоэллинистической мифологии, в которую внес немалый вклад и сам Камоэнс. Таким образом, борьба шла не только между двумя кланами и социальными сетями, в которых они находились, но и между двумя конкурирующими мифологическими конструкциями установления португальской власти в Индии и, таким образом, конкретным выражением разногласий по поводу легендарных "прав собственности".
В 1557 г. сын Афонсу де Албукерки, Брас де Албукерки, опубликовал "Комментарии великого Афонсу де Албукерки", текст, который в последние минуты правления Жуана напоминал португальской публике о великом крестовом походе, который его отец предпринял против мавров на Востоке. Прибыв в качестве вице-короля в Гоа, дон Франсишку да Гама стремился создать хронику, которая превзошла бы эту, прославляя не только фигуру основателя своего рода, первого графа Видигейры, но и три поколения потомков, которые последовали за ним. Эта задача была поручена способному, но циничному летописцу Диогу ду Коуту, и ее результатом стал так называемый "Tratado dos Gama" ("Трактат о Гаме"), текст которого, как признается Коуту, он свободно заимствовал у Дамиана де Гоиша и Жуана де Барруша, "во многих случаях слово в слово".
Даже если на первый взгляд может показаться, что Гама и его люди были для Коуту не меньше, чем Ясон и аргонавты, и вряд ли нужно подчеркивать влияние "Лузиад" на летописца, конечный продукт не лишен случайных сюрпризов. Коуту согласен, например, с мнением, что Гама в 1524 г. хотел ликвидировать крепости в Колламе, Каликуте и Коломбо, "поскольку они только приносили дополнительные расходы", заменив их простыми факториями (15). Это, конечно, идет вразрез с довольно воинственным характером других его сочинений, в которых оказывается, что крепости во всем на пользу, и чем их больше, тем лучше. Но в его заключительном взгляде на Гаму, в тот момент, когда он только что был похоронен под присмотром своего сына Д. Эштевана в монастыре Святого Франциска (фактически в то время все еще Санто-Антониу) Коуту лишь вспоминает некролог Жуана де Барруша:
"Этот граф, Д. Васко да Гама, сын Эстевана да Гамы, был человеком среднего роста, широкоплечим и плотного сложения, великим рыцарем, очень решительным в своих советах и ??смелым в предприятии любого действия; он был непоколебим в своих приказах, и страшным в своей ярости, он перенес много страданий и был очень справедлив в своем правосудии, великий исполнитель наказаний".
Несколько удивительно, что это было лучшее (или худшее), что могло предложить панегирическое произведение. Несмотря на все свои уловки тогдашнего придворного, Коуту знал, где, как летописец, он должен был провести черту. Остальное он оставил Камоэнсу или другим, которые воспели славу расширения Лузитании в различных мажорных или (в конце XVI в.) минорных тональностях.
Мы знаем, что Коуту, у которого было много недостатков, тем не менее мужественно стремился в своих "Декадах" по крайней мере собрать и синтезировать ряд довольно разнообразных материалов на ряде европейских и азиатских языков. От послов Великих Моголов в Гоа он стремился собрать материалы о происхождении Тимуридов, даже если он продолжал смешивать их с материалами совсем другого происхождения, касающимися присутствия апостола святого Фомы среди монголов в Средней Азии. В другом месте он разговаривал с ренегатами и наемниками, собирая сведения о династии Таунг-нгу в Бирме, мифы о происхождении Виджаянагара, слухи о существовании в древние времена индо-греческих царств в Гуджарате. Все это, хотя и заложено в работе, в первую очередь предназначенной для восхваления португальских завоеваний и побед в Азии, представляет своего рода открытость духа, от которой многие гораздо более поздние историки, особенно те, кто работал в рамках парадигмы "европейской экспансии", откровенно отказались. Таким образом, старейшина историков португальской экспансии в период после Второй мировой войны мог иметь неосторожность в конце 1980-х гг. подготовить программный текст о португальской экспансии, который полностью исключил как азиатские, так и африканские источники и даже азиатских и африканских историков. Все это было сделано во имя доказательства того, что португальцы тоже были истинными европейцами и что "одна из основных черт европейского духа состоит в том, чтобы предвосхищать других в осуждении собственных ошибок и преступлений" (16).
Возможно, апокрифическая история, циркулировавшая в Португалии в конце 1980-х гг., может помочь взглянуть на ситуацию в перспективе. Рассказывают, что в 1987 г., когда португальское правительство хотело отметить плавание Бартоломеу Диаша к мысу Доброй Надежды, был построен парусник, являвшийся точной копией каравеллы конца XV в., чтобы совершить высадку в том самом месте, где Диаш был в 1487 г. в Южной Африке. Португальцев на борту должны были встречать полуголые бушмены, естественно, в интересах исторической достоверности. Однако возникла проблема, а именно то, что район, который был идентифицирован как тот, где находился Диаш, теперь был пляжем "только для белых" (это происходило в последние годы существования режима апартеида). В конце концов решение было найдено: белые в черной раскраске встретили современного Диаша. Апартеид сохранялся; историческая "достоверность" была удовлетворена. Дело не в том, правдива ли эта история, а в том, что она циркулировала среди современных португальцев, которые, таким образом, с удовольствием высмеивали миф об Открытиях и о португальском Супермене на корме своей каравеллы или каравеллы (17). Миф о Васко да Гаме встречает тихое сопротивление и в Португалии.
С тех пор в Португалии стали раздаваться и другие, более резкие голоса. Была опубликована "черная книга" о португальской экспансии, в которой утверждается, что португальская экспансия ничем не отличается от геноцида евреев и цыган в нацистской Германии. Смерти, вызванные бомбардировками в Восточной Африке в 1505 г. Д. Франсишку де Алмейда, приравниваются к массовому уничтожению людей с применением напалма в Байша-де-Кассанже в 1962 г. (имеется в виду восстание крестьян в регионе Байша-де-Кассанже в Анголе, произошедшее в январе 1961, а не 1962 года, для подавления которого португальские власти колонии нанесли авиаудары по повстанческим деревням. — Aspar): ибо "трупная вонь" в обоих случаях одинакова (18). Это, конечно, не решение проблем историографии, какой бы приятной она ни была для некоторых полемистов, придерживающихся взглядов стран Третьего мира. Добавив еще один ко многим оспариваемым портретам Васко да Гамы, эта книга призвана сделать имплицитный призыв к более тонкому, даже ироническому взгляду на историю "европейской экспансии", как раздувание (таким образом, экспансию) европейских притязаний, а также обращенных вовне процессов, с помощью которых европейцы стремились перераспределить коммерческие и политические сети начала XVI в. Никаких кардинальных изменений парадигмы предложено не было, только тщательное просеивание массы запутанных материалов, к которым, несомненно, добавятся продолжающиеся исследования других историков с годами. Дело в том, что эта задача не допускает простых решений, и, возможно, самым большим из наших бремен является классический грех историка: анахронизм.
В своем недавнем эссе известный португальский историк, исследуя перипетии деятельности португальских корсаров в XV и XVI вв., начинает с цитаты Спинозы: "Я стремился не смеяться над деяниями людей, не плакать над ними, не ненавидеть, а понимать их" (19). Я надеюсь, что послание, которое я донес до читателя этой книги, было несколько иным и менее "христианским": смеяться над прошлыми человеческими поступками, когда они смешны, плакать, когда они трагичны, ненавидеть их, как их часто ненавидели те, кто становился их жертвой, ибо как еще мы смогли бы приблизиться к их пониманию?
Примечания
(1) Fondation Calouste Gulbenkian, CinquiИme Centenaire de la Naissance de Vasco de Gama (1469-1969): Exposition bibliographique et iconographique (Paris: Centre Culturel Portugais, 1970), p. 19.
(2) Robert Durand, Histoire du Portugal (Paris: Hatier, 1992), pp. 75, 79, 82, 88, 93, 98, 106. Портрет воспроизведен на с. 83. Тот же портрет появляется на обложке Carmen M. Radulet, Vasco da Gama: La prima circumnavigazione dell'Africa, 1497-1499 (Reggio Emilia: Edizioni Diabasis, 1994).
(3) Luis Keil, As assinaturas de Vasco da Gama: Uma falsa assinatura do navegador portuguИs. Critica, comentarios e documentos (Lisbon, 1934), таблицы 1-4 и 26. Особой жертвой Кейла по этому случаю был некий Жан-Поль Ало, автор книги "Васко де Гама или эпопея Португалии в Индии" (Paris: Editions Duchartre, 1931).
(4) Библиотека Пирпонта Моргана, Нью-Йорк, `O Livro de Lisuarte de Abreu', М. 525.
(5) Rosanna Pavoni, Christophe Colomb: Images d'un visage inconnu, tr. Federica Bevilacqua-Mariat (Paris: Vilo, 1990).
(6) Carlos Santos and Fernando Santos, Vasco da Gama e a India (Odivelas: Europress, 1992).
(7) Rajendra Singh Vatsa, Vasko da Gama: Bharat ke liye samudri marg dhindhnevala pahla yaropiya (New Delhi: NCERT, 1993).
(8) K.M. Panikkar, Asia and Western Dominance (1st edn, London, 1959; reprint Kuala Lumpur: The Other Press, 1993). См. также Ashis Nandy et al., The Blinded Eye: 500 Years of Christopher Columbus (Goa: The Other India Press, 1993).
(9) Образец полемики по этому вопросу см. в характерном эссе Teоtonio R. De Souza, `"North-South" in the Estado da India?', Mare Liberum 9 (1995), 453-60.
(10) Gananath Obeyesekere, The Apotheosis of Captain Cook: European Mythmaking in the Pacific (Princeton: Princeton University Press, 1992), p. 10. Эта книга в значительной степени представляет собой критику двух более ранних работ Маршалла Салинса, который с тех пор ответил другой книгой; дискуссия продолжается.
(11) Цитата из Maria Isabel Joao, `O regresso do infante', Publico, (Специальное приложение, 4 марта 1994 г.), 26. Можно интерпретировать это иначе и предположить, что это означает, что 40% португальцев не восхищались Васко да Гамой!
(12) Я готовлю серию исследований о доне Франсишку да Гаме, четвертом графе Видигейре. В настоящее время мы располагаем лишь некоторыми агиографическими текстами, такими как Antоnio da Silva Rego, `O inicio do segundo governo do vice-rei da India D. Francisco da Gama, 1622-1623', Memorias da Academia das CiИncias de Lisboa, Classe de Letras 19 (1978), 323-45.
(13) Biblioteca Publica e Arquivo Distrital, Evora, Codex CXV/ 1-13, 'Vida de Mathias de Albuquerque', ch. 1, fols. 2-2", 215-21. См. также обсуждение в Sanjay Subrahmanyam, 'The Life and Actions of Mathias de Albuquerque (1547-1609): A Portugal Source for Deccan History', Portugal Studies 11 (1995), 62 -77.
(14) Более общее обсуждение этого вопроса, в основном в контексте семнадцатого века, см. Subrahmanyam, The Portugal Empire in Asia, pp. 235-8.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
