Я.Р.В: Лавил - черный человек

— Вы понимаете, Мария, мне очень, очень нужен этот диплом, — я всё ещё улыбался, но напряжение росло. В фойе за спиной на кожаных диванах сидела пара мужчин. Один читал журнал, другой увяз в телефоне. Они изо всех сил играли роль посетителей, сидели в стороне друг от друга, но их ушки на макушке, да и сидели они на редкость тихо, почти не шевелясь. В центре журчал фонтан, выполненный из дорого фаянса и размером с небольшой автомобиль. С динамиков под потолком до меня донеслась какая-то увертюра в си бемоли. Лицо Марии вытянулось в ложном напряжении. Она проникалась моей проблемой, но совершенно о ней не думая. Струйка с вершины фонтана ударила в низко весящую люстру, от чего её теплый белый свет принял голубоватый оттенок.

— Извините, Роман Валерьевич, но сделать уже ничего нельзя.

Она откинулась на спинку широкого кресла, сцепила пальцы в замок на животе. У нее была идеальная фигура, платье подчеркивало осиную талию и добавляло пикантности в области груди третьего размера. Не стягивая и не держа форму слишком мягко. Я облизнулся. Вот уж действительно в таких врагов грех не влюбиться.

— Тогда у меня последний аргумент, — улыбка моя стала ещё шире, я медленно сунул руку во внутренний карман пиджака. Краем глаза заметив, как встрепенулись архаровцы на диване. Они смотрели на меня в упор позабыв о любой маскировке.

— Любопытно, — Мария подалась вперёд, и тут же её издевательская улыбка сошла на нет. Серый камень Кумира с мягким шелестом лег на стойку рецепции. Красная капля в центре камня не переставала пульсировать ни на мгновение.

— Так что же вы раньше не сказали?! — Она с облегчением выдохнула, распустила волосы, до этого момента убранные на затылке в тугой узел.

— Ну уж извините, встречным поперечным, такое не показывают! — изменил тон и я, убрав всю эту вычурную слащавость. Теперь я вульгарно упёр руку в бок и вопросительно кивнул Марии.

— За это хоть дадут диплом? Мне обещали!

— Диплом? — девушка на мгновение смутилась, посмотрела на меня недоверчиво, но спохватившись, небрежно махнула рукой. — Да хоть два! Вы подготовились, как вас инструктировали?

— Конечно! — молниеносно ответил я ни разу не соврав. Теперь главное не уточнять инструкции. У лаборантов они были свои, у меня — свои.

— Замечательно. Вы в первый раз? Тогда я провожу вас в кабинет к доктору.

Мария элегантно вскочила с кресла. Виляя аппетитным задом и цокая каблучками она направилась к коридору слева от рецепции. Я провожал её взглядом не решаясь идти. А собственно какие инструкции я получил от Рега и Кумира? Иди и возьми? А куда идти? По коридору прямо, а в среду повернуть налево? Я мог бы приступить к экзекуции прямо сейчас. Чтобы материализовать пентаграмму мне хватит секунды, максимум две. Охладить её используя конденсат воды из фонтана тоже плевое дело. Проходя мимо него я незаметно обмакнул в воде палец. Она холодная из-за постоянной циркуляции. Осколки первой пентаграммы пригвоздят к дивану мужика в тонкой кожаной куртке и массивными часами на руке. Журнал, что он всё ещё держал на вытянутых руках будет красиво перерублен пополам. Пока второй охранник поймет, что случилось, и отойдет от шока у меня будет готова вторая пентаграмма. С такого расстояния я точно не промахнусь, хоть жертва сидит намного дальше, можно сказать в углу. Осколки так же красиво рассекут фонтан воды, что бил в люстру с интервалом в пол минуты. Девушка? Пока она осознает, что произошло, пока вернётся назад... Или побежит за подмогой? Вдруг она не Чернобожец? Плевать. Пусть черные слетаются сюда, как коршуны на сладкое. В моем арсенале есть и атаки по площади. Пользоваться печатями исцеления вообще привычное для меня дело.

— Вы идете? Что вы встали?

Я смотрел на охранников холодным расчётливым взглядом и медлил. Медлить долго было нельзя. Они уже многозначительно переглянулись, но пока не знали, что делать, как реагировать. Я улыбнулся и развернувшись последовал за Марией.

— Простите, что-то задумался.

— Это хорошо, нам нужны думающие особи, — она мило и сдержанно засмеялась. Бесцеремонно взяла меня под руку. Я не сопротивлялся, однако глубоко задумался. Особи? Она сказала особи? Может быть имела ввиду думающие люди? Хотела так сказать? А может быть и нет. Кумир говорил, что сегодня тут будет проходить эксперимент. И похоже приглашение которое он дал как раз к этому эксперименту и прилагалось. Я не стал атаковать центр именно поэтому. Если парадный вход всего лишь прикрытие лаборатории, значит прежде, чем начинать боевые действия я должен был попасть в саму лабораторию. Камень с каплей Мария все время держала в руке, наготове. Коридор, усеянный рядом однотипных дверей, сильно контрастировал с раскрашенным золотом холлом организации. И чем дальше мы отходили от него, тем страшнее все вокруг выглядело. Ни стульев, ни диванов, даже картин на стенах уже не было. Двери примыкали друг к другу очень близко. Вряд ли за ними настоящие кабинеты. На самих дверях никаких табличек.

— Доктор Лавилов очень талантливый человек, профессионал своего дела.

Мария говорила мне это перейдя на доверительный шёпот. Советовала, как какую-нибудь мазь от венерических заболеваний. Я с пониманием кивнул. Похоже, сегодня на одного светоча медицины станет меньше. Может, медицина тогда вздохнет более свободно?

— Все, как и договаривались, родственники не знают куда вы пошли?

Мария остановилась перед неприметной дверью. Её ничем не выделить среди кучи таких же. Серый прямоугольник в такой же серой стене.

— Нет, сказал, что пошел в парк, подышать воздухом, — я внимательно разглядывал дверь, то ли стараясь её запомнить, то ли пытаясь понять, как её открыть. Только сейчас я заметил, что ни на одной из дверей нет замочной скважины. Только ручка, сделанная из дешёвого пластика.

— Мы договаривались немного по-другому, но в принципе не критично, — девушка хмыкнула и не спуская с меня внимательного взгляда, приложила камень к узкой полоске стены слева от двери. Что-то внутри камня щёлкнуло, Мария убрала руку, но камень не упал. Так и остался висеть в полумраке. Капля по-прежнему мигала, вот только свет её становился ярче. Дверь отворилась бесшумно. Ручку никто не дёргал, и, похоже, она для красоты.

— Все как договаривались и самое главное: после терапии снова ко мне. Я выдам вам ключи от комнаты, новую одежду и новое имя.

— Чем вам мое не нравится? — я осекся, и шутка не взлетела. В проёме на меня смотрела тьма. Та самая, которую я так часто видел в последнее время. Та самая, которую так охотно и необдуманно применил убив Инфернала. Наверное, сейчас был самый подходящий момент чтобы схватить девчонку и прыгнуть вместе с ней в логово врага, в ту самую огражденную от внешнего мира лабораторию Чернобожцев, но я не успел. Не успел даже подумать об этом. Тьма ринулась мне навстречу, обхватила уродливыми щупальцами и втянула внутрь прохода. Эффект неожиданности, на который я рассчитывал пока играл только против меня...

*КРУЖОК ПО ИНТЕРЕСАМ*

— Ну, расскажите о себе... Роман.

Эдуард Лавилов был человеком явно выдающимся. Семидесяти лет, невысокого роста с добродушным, улыбающимся лицом и седой эспаньолкой, обрамляющей подбородок. Он не был врачом в прямом смысле этого слова. Аналитика и психология, не более того, но словно подчёркивая свои благие намерения Лавилов носил белый врачебный халат под которым, впрочем, просматривалась черная рубашка и брюки.

— Ну... Сюда я попал по рекомендации. Работаю в Москва-Сити, я обычный клерк, — я грустно засмеялся. На меня было устремлено шесть пар глаз. И это не считая самого доктора или как его здесь все называли — профессора.

— Что вас подвигло на такие коренные изменения в своей жизни? Не сбывшиеся мечты или смерть любимого человека? — улыбка не покидала лицо Лавилова, засела на нем не эмоцией, а скорее атрибутом. Узнаю знакомый стилистический почерк. У меня в запасе всегда была именно такая же улыбка, рабочая. Откровенная, но осторожная. Я задумался. Даже и не знаю, что ответить этому достопочтенному господину. Справа от меня сидела девушка. Её невероятно просветлённый взгляд и лицо, сияющее радостью напугали меня. Неужели пару сеансов терапии, и я буду таким же? Сомнительное удовольствие. Слева скрестив ноги сидел паренёк, лет двадцати. Совсем молодой и явно без опыта посещения подобных собраний. Лицо его почти не выражало эмоций, оно было худым, на носу горбинка. Карие глаза и черные волосы. Похоже, психологическая помощь требовалась не только коренным жителям столицы. Но собравшиеся ждали моего ответа. Я нахмурился и когда заговорил, выдавливал каждое слово будто через силу.

— Смерть. Она была неожиданной и быстрой...

Перед глазами я держал последний образ мертвого хомячка Матвея. Именно таким, каким я запомнил его выбрасывая в мусорку. Наверное, этичнее было бы вспомнить самого Матвея, но тогда мне становилось плохо. О Прокле я вообще старался не вспоминать, на глаза накатывались слезы.

— Я понимаю, мы все понимаем, — профессор поспешил заткнуть мне рот и окинул собравшихся добрым, отцовским взглядом. — Друзья, мы тут собрались чтобы забыть ту боль, которую причинили окружающие нас обстоятельства. Давайте возьмёмся за руки!

Деваха с блаженным взглядом мгновенно схватила меня. Почти без раздумий. Мы сидели на стульях, в некоем подобии круга, поэтому очень скоро круг из рук замкнулся. И на мгновение мне почудилось что Лавилов воскликнет что-то вроде: Аллилуйя, братья и сестры, помолимся! Но этого не произошло. Профессор опустил голову и губы его бесшумно задвигались. Вряд ли он нашептывал стихи Есенина. Пол под нашими ногами очертился темно лиловой печатью. Это был треугольник из скрещенных мечей, очередной знак Чернобожцев. Рукоятки двух мечей соприкасались. На кончике третьего меча маленький круг в котором очень мелкий узор. Узор подозрительно похожий на извивающуюся змею. Именно такой символ я видел на табличке при входе. "Ресурс О". Вот внутри этой буквы и был он нарисован, мелко, но при желании вполне различим. Я впился в печать холодным взглядом, но кажется больше никто её не заметил. Куда там! Все причастные опустили головы подражая профессору и закрыли глаза. Очень удобно для отвлечения внимания. Печать загорелась, окончательно наполнившись силой.

— Хорошо, кто ещё хочет рассказать о себе? Ну же, не надо бояться, — Лавилов обнял нас добродушным взглядом. Печать под ногами кажется видел только я. Интересно, по какому критерию сюда отбирали добровольцев и какой была конечная цель? Меж тем Лавилов продолжил:

— Может быть вы, Екатерина? Откуда у вас такие мысли в столь юном возрасте?

Все взоры рефлекторно переключились на девушку с просветлённым лицом. Вот тебе раз. А мне показалось она тут завсегдатай.

— Вы, наверное, знаете, как больно могут делать лучшие друзья и подруги. Одна из них увела моего парня. Это было на вечеринке, в одном клубе. Я застукала их в кабинке туалета, вернее даже не я...

Её улыбка не поблекла, а вот глаза раскраснелись, и Екатерина шмыгнула носом. Интересный повод для того чтобы изменить свою жизнь. И тем более так круто. Что там говорили на рецепции: новые вещи и новое имя? Ну тут только если эта ситуация попала на Ютуб и набрала пару миллионов просмотров.

— Хорошо, Денис?

Денисом оказался тот безразличный ко всему паренёк слева от меня. Он закинул ногу на ногу и хмыкнул. Вполне в своем духе.

— А что я? У меня ничего. Никто больно мне не делал, подруг не уводил, родителей на глазах не убивал, — он кинул издевательский взгляд на толстяка что сидел, напротив. Тот заелозил на стуле и вспотел. Толстяк хотел что-то возразить, но профессор Лавилов бросил на него резкий взгляд. Меж тем паренёк раззадорено скрестил на груди руки. Он всем видом показывал свое отношение к этому собранию, но не смотря ни на что был тут, и как и все держался за руки, когда это было необходимо.

— Да я сам кого хочешь уведу и убью! Вот только... — он запнулся подбирая нужное слово.

— Да-да, — спохватился Лавилов, окидывая каждого из нас строгим, но до ужаса влюблённым взглядом. — Страх это нормальное состояние, ребята. Страх потерять или страх потеряться. В этом нет никакой разницы. Мы здесь для того чтобы побороть свои страхи и...

Он сделал паузу давая нам закончить фразу. Мало кто действительно попытался это сделать, прозвучало много робких предположений от изменения своей жизни до обретения любви и счастья. Профессор кивал каждому слову.

— Правда, правда, все что вы говорите это всё чистая правда! И к этой правде мы придем в конце нашего занятия. И прежде чем мы продолжим, я хочу уточнить одну маленькую вещь, — Лавилов достал блокнот из кармана халата и открыл его где-то посередине.

— Так... Ярцев Роман, Большакова Екатерина, Ферьзев Александр, Мариутов Максим, Трепольев Андрей и Серафим Уткин. Все здесь, — профессор обвел нас взглядом. Интересно какое одухотворённое лицо из здесь собравшихся носило чудное имя Серафим? Я мог поспорить на толстяка.

— Есть несколько правил, прежде чем мы начнём. Итак, первое и основное: никто из ваших друзей или родственников не должен знать, куда вы пошли. Вы исполнили это правило, все?

Все собравшиеся охотно закивали.

— Хорошо, я верю вам, друзья. Теперь второе правило: в этих стенах, на наших сеансах, вы должны всегда отвечать правду. На любой заданный вам вопрос. Неважно кто его будет задавать, я или мои помощники.

Лавилов монотонно стучал по блокноту кончиком ручки. Сначала это был звук, на который тяжело обратить внимание, но с каждым ударом он непонятно нарастал.

— Третье правило: все что вы увидите здесь, в этих стенах, навсегда должно остаться только в ваших воспоминаниях. Вы — могилы, и каждый из вас будет отвечать головой за свой болтливый язык.

Речь Лавилова становилась все более грубой и резкой. Последние слова он буквально выплюнул изо рта. Как змея плюется ядом. Удары кончиком ручки по блокноту отдавались в голове явственной болью. Печать на полу вспыхнула и свет в помещении, где расположился наш кружок по интересам, потух. Поскольку в этом теремочке не было ни окон, ни дверей, на глаза тут же надавила непроглядная тьма.

— Эй, что за дела?

Народ узрел подвох не сразу. Видимо не я один обратил внимание на последние слова Лавилова. Мягко говоря, не очень дружелюбные. Толстяк по имени Серафим ощутимо и со скрежетом сдвигаемого стула вскочил на ноги.

— Эдуард Викторович?

Чей-то жалобный голос, больше похожий на стон слева от меня. Я напрягся, но сидел вполне спокойно. Чертова тьма, придется ждать минут десять, прежде чем глаза к ней привыкнут.

— Что случилось? Все на месте?

Голос взрослый и тоже вполне спокойный. Ещё один скрип от стула. — Эдуард Сергеевич, вы тут?

— Есть у кого телефон? Включите фонарик, — а вот и первая здравая мысль за этот вечер. И действительно, где этот чертов телефон, был же у меня, в кармане пиджака. А вот и нет. И ключи от квартиры исчезли. Обобрали до самой нитки! Я мешкал чтобы применить печать. Руки чесались, пентаграмма стояла перед глазами, но я всё ещё не видел самого главного для её применения — врагов. Люди из кружка Лавилова совсем на них не походили.