Один из Нас

— Это не татуировка.

Коннер дикими глазами следил за Рэндом, не осмеливаясь солгать, когда они находились всего в нескольких дюймах друг от друга, боясь заговорить, когда Рэнд прижимается к нему, прикасается. Боже, пожалуйста, — взмолился он, когда рука Рэнда стала играть с воротом его футболки, прежде чем спуститься к завязкам передника на поясе. Последнее, что ему сейчас нужно — это еще один приступ тошноты. Мышцы живота Коннера сократились под пальцами Рэнда, и он сглотнул ком, застрявший в горле. Пожалуйста, не дай мне все испортить.

Рэнд взял завязки, словно собираясь развязать их. Взгляд его не отпускал Коннера.

— Это укус, — прошептал он. Коннер удивленно вздрогнул, и Рэнд добавил, — укус оборотня.

Мгновение Коннер не мог вдохнуть. Затем рассмеялся и сделал шаг назад, ему нужно было, чтобы между ними оказалось хотя бы какое-то расстояние.

— Что за бред, — сказал он. Слабая улыбка Рэнда растаяла. Коннер развернулся, уверенный, что Бретт и Прайс где-то здесь... — Ты шутишь, да? — спросил он, разглядывая пустую парковку, но они были одни, и он не слышал ни приглушенных смешков, ни шагов. Рука вдруг обвила его талию, и Коннер оттолкнул ее, злясь на Рэнда за эту шутку и еще больше злясь на себя за то, что купился. Близость, прикосновения... тот факт, что повязка действительно скрывала уродливый укус, просто вывели его из себя. Развернувшись, Коннер предупредил:

— Это не смешно.

— А я разве смеюсь? — Спросил Рэнд. Коннер покачал головой, но когда Рэнд двинулся к нему, он, словно пытаясь отгородиться, сложил руки на груди и отпрянул. — Послушай... — начал Рэнд.

Коннер почувствовал, как в спину впилась перекладина перил — Рэнд загнал его в угол.

— Я не какой-то там наивный идиот, — прорычал он. — Оборотни? Да иди ты.

Рэнд протянул руку, и Коннер решил, что тот сейчас схватит его, начнет трясти или кричать... но вместо этого он стиснул перила по бокам от бедер Коннера и наклонился, так что их глаза оказались на одном уровне.

— Послушай. Укусы оборотней не заживают. Иногда становится лучше, и можно даже подумать, что все прошло, но каждый месяц в полнолуние, снова выступают кровоподтеки, и раны открываются. Они никогда не заживают. Я знаю...

— Откуда? — с вызовом спросил Коннер.

Выпрямившись, Рэнд стал расстегивать фланелевую рубашку. Дойдя до середины груди, он остановился и раздвинул полы, открывая белую футболку под ней. Коннер смотрел, как он стягивает левую лямку — показался темный сосок, затвердевший от вечерней прохлады. Рэнд придержал рубашку и показал на место прямо подмышкой, где явно темнел укус с рваными краями. Рана так походила на ту, что была у Коннера, что он потрогал повязку на шее.

— Как это случилось? — прошептал он.

Рэнд застегнул рубашку.

— Мне было где-то двенадцать, — ответил он. — Мы с друзьями допоздна торчали в лесу, что за домом, где тогда жил Бретт. У Брандерс Бридж?

Коннер кивнул — он знал это место. Заправив рубашку, Рэнд снова положил руки на перила, поймав Коннера.

— Я не помню, что случилось, — сказал он низким, глубоким голосом. Он шагнул еще ближе, его туфля задела ботинок Коннера, и Рэнд отодвинул его носком и оказался между ног Коннера. Пахом прижавшись к нему, Рэнд шевельнул бедрами, потершись о тело Коннера, у которого тут же заныло внизу живота. Прямо перед глазами вдруг оказалась хищная улыбка Рэнда. — А что насчет тебя? — спросил он.

— Я... я тоже не помню, — запинаясь, произнес Коннер. Сейчас, когда тело Рэнда так тесно прижималось к нему, Коннеру было сложно вспомнить тему разговора, что и говорить о том, что произошло больше месяца назад. Все, о чем он мог думать — это твердость под джинсами Рэнда, когда его тело терлось о Коннера, и сильные руки, взявшие его в кольцо.

Близость Рэнда опьяняла. В нем чувствовалось что-то неистовое и необузданное, что-то дикое, отчего Коннеру захотелось обнять Рэнда за шею, притянуть к себе и жарко поцеловать. Но он не посмел — часть его все еще злилась, хотя он больше не мог понять, почему, а другая часть — боялась, что все это дурацкая шутка и сейчас Рэнд уйдет, оставив его мучиться от боли. Он просто положил ладони на плечи Рэнда, разминая тугие мышцы.

— Я возвращался домой с работы...

— В прошлом месяце, — напомнил ему Рэнд. Его руки на перилах, скользнули за спину Коннеру, почти притягивая в объятия. Коннеру пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо, с этого расстояния он мог сосчитать крошечные шрамы на носу и щеках Рэнда. А в самом ли деле они от автомобильной аварии? Но прежде чем он успел спросить, Рэнд продолжил. — Шел дождь, и ты решил срезать путь и пойти через лес, да? Вот только кто-то шел за тобой. Кто-то, кто воспользовался темнотой, грозой и полнолунием, чтобы сделать это.

Он кивком показал на шею Коннера и прошептал:

— Обычно они нападают, чтобы убить, но единственный способ стать оборотнем — выжить после укуса. — Наклонившись еще ближе, он игриво клацнул зубами у шеи Коннера и низко зарычал. Звук показался таким знакомым, что кожа покрылась мурашками.

— Кто бы ни наградил тебя этим, не хотел тебя убивать. Он хотел сделать тебя одним из нас.

— Одним из нас, — прошептал Коннер, — но кто вы?

В ответ Рэнд накрыл губами рот Коннера. Лизнул его, пробуя на вкус, проверяя, и Коннер закрыл глаза и отдался грубому, короткому поцелую. А потом Рэнд отстранился. Когда Коннер открыл глаза, его уже не было.

Вернувшись в зал, Коннер думал, что увидит Рэнда за столом с друзьями, но угловая кабинка была пуста, а стол уже убирали. Бретт стоял у конторки, увидев Коннера, он помахал ему:

— Эй, старик, ты в порядке? Выглядишь не очень.

Коннер провел рукой по волосам.

— В порядке. А где Рэнд?

Усмехнувшись, Бретт спросил:

— А ты не слышал? Он не дожевал бургер, ему вдруг стало плохо, и он убежал в туалет. По-настоящему плохо. Он чуть прямо тут не блеванул. — Толкнув Коннера в бок, он подмигнул ему. — Ты не отравил его, случаем? Бизнес дома застопорился?

Коннер покачал головой.

— Думаю, это какой-то вирус, — сказал он, и его опять скрутило.

Он прижал к животу ладонь и подождал, пока тошнота пройдет. Значит, Рэнду тоже плохо? Может, он говорил правду, — подумал Коннер. Может, меня, в самом деле, укусил оборотень, а теперь что? Мое тело меняется? Кажется, Сильвия говорила что-то про полнолуние? Коннер слабо прошептал:

— О, Господи.

Бретт встревоженно посмотрел на него.

— Эй, тебе что, тоже плохо? Ну все, последний раз тут обедаю.

Мысли Коннера перескакивали с одного на другое, пока он пытался вспомнить все, что когда-либо слышал об оборотнях, но в голову приходили лишь обрывки суеверной ерунды. Что-то о пентаграммах, появлявшихся на ладонях их жертв... или такое было только в кино? Кресты, святая вода, чеснок... нет, это для вампиров, не для оборотней. Серебряные пули, да, то, что надо, Коннер вдруг почувствовал, как кожу стало покалывать на месте пирсинга, пульс зачастил. Значит, ему нельзя носить серебро? Или оно вредно, только попав в открытую рану? Ну почему ему не нравится золото? Словно впервые заметив Бретта, Коннер спросил:

— Где Рэнд — еще раз?

— Пошел домой, — сказал Бретт. — И тебе тоже стоило бы. Выглядишь, как сама смерть, парень, и я говорю это не потому, что ты живешь в морге.

— В похоронном бюро, — рассеянно поправил Коннер. Если Рэнд говорил серьезно — а судя по тому, как ведет себя его тело, сжимаясь от непонятной боли, он склонялся к тому, что в истории Рэнда что-то есть — то Коннеру нужно сейчас же его отыскать. У него слишком много вопросов, которые требуют ответов. Если единственный способ стать оборотнем — выжить после укуса, а Коннер еще не умер, значит, он... обратится или что еще? В волка? Когда поднимется луна, или когда он ее увидит, как именно это работает? Сколько времени у него есть, прежде чем он превратится в кошмарного монстра и станет носиться по ресторану...

Нужно уходить. Сейчас же, пока не поздно. Нужно идти домой и...

Нет, не домой. Там родители, а в зале скорее всего идет служба. Нужно идти туда, где он ни на кого не наткнется, никому не сделает больно, потому что, если есть хоть малейшая возможность, что Рэнд был прав...

Нужно идти.

— Сильвия. — Коннер пошатываясь, обошел стол, все еще прижимая ладонь к животу. Сейчас боль стала сильнее, накатывая волнами, как прилив. Коннеру хотелось сорвать с себя одежду, а потом сорвать кожу с костей — делать хоть что-то, лишь бы остановить эту пульсирующую боль, что разрывала каждую его частицу. Сколько у него времени? И так теперь будет каждый месяц? Он вспомнил слова Рэнда. В первый раз всегда так, знаю. В нескольких футах от него его босс заправляла бургеры для будущих заказов.

— Сильвия, — повторил Коннер. Когда она подняла голову, он добавил, — мне нужно идти. Чувствую себя совсем дерьмово.

— И выглядишь так же, — ответила Сильвия, вытерла руки о полотенце, висящее на поясе, и уже хотела прижать ладонь к его щеке, но передумала. — Иди, — сказала она. — Не хочу, чтобы ты всех тут заразил.

Коннер вздрогнул от режущей боли в желудке.

— Спасибо, — выдохнул он. Прижимая руку к животу, Коннер снял фартук и бросил его в корзину для грязной одежды, стоящую рядом с ведром для мусора. Ему хотелось остановиться и умыться, но он побоялся — на часах было пять тридцать. В такое время в октябре до перевода часов рано темнело, и Коннер снова задумался, когда же для него начнется ночь. Когда встанет луна? Когда сядет солнце? Он не знал. Черт бы побрал Рэнда — довел до нервного срыва и, возможно, на пустом месте.

Но что если он прав? — прошептал внутренний голос.

Коннер оттолкнул прочь эту мысль и поспешил к задней двери. Вечерний воздух слегка привел в чувство, обдав лицо прохладой, и он одолел несколько ступенек до парковки. Он направился было к парадному входу в ресторан, где в обе стороны тянулась дорога Вулфрайд, но шелест листьев заставил его остановиться. Он бросил взгляд на лес за "Сильвией", на темноту между деревьями, серебристые листочки, колеблющиеся на ветру, темный проем там, где начиналась тропа. Небо над головой было цвета индиго — как пятно чернил — тени разбрелись по парковке словно слова, выведенные на странице. Вглядываясь в бесконечную ночь, окружавшую его, Коннер вдруг почувствовал, что скоро поднимется луна. Если Рэнд прав, лес — более безопасный выбор, чем дом или людные улицы. Если он превратится...

Думать об этом не хотелось, он не превратится. Если Рэнд был не прав, тогда он просто быстрее доберется домой. Вот и все. Не давая себе передумать, Коннер развернулся и направился к темной лесной тропе.

Света с парковки хватило ненадолго, вскоре его поглотила тьма. Коннер споткнулся о какой-то корень — оставалось только надеяться, что для ядовитого плюща сейчас не сезон. От свежего воздуха боль слегка утихла. Чувства обострились — он уловил вонь мусорного бака рядом с "Сильвией", запах земли, листьев и самого вечернего воздуха. Теперь, когда он оказался среди деревьев, ему вдруг захотелось броситься бежать... как волку, прошептал внутренний голос. Да, как волку.

Ему хотелось почувствовать ветер на лице и в волосах. Хотелось ощущать землю под ладонями и ступнями, впиваться в нее с каждым шагом и кататься по траве. Хотелось завыть на луну, чтобы забыть обо всех разочарованиях, и ждать, когда кто-нибудь отзовется. Откуда взялись эти мысли? Руки затряслись от странных желаний, наводнивших сознание, и Коннер стиснул рубашку, крепко прижимая руки к животу, чтобы унять боль и успокоиться. Слепо переставляя ноги, он побрел по тропинке домой, потому что просто не знал, куда еще пойти. В нескольких ярдах от него от деревьев вдруг отделилась тень, и на тропинке возник Рэнд. Гнев и облегчение затопили Коннера.

— Куда ты, черт возьми, сбежал? — спросил он.

Рэнд подождал, пока Коннер подойдет, и зашагал рядом с ним.

— Сюда, — ответил он, словно Коннеру должен был догадаться. — Я уже думал, ты не придешь.

— Ты ведь не сказал, что будешь меня ждать. — Коннер остановился и глубоко, прерывисто вздохнул, пытаясь отдышаться, чтобы в боку перестало колоть. Он запыхался и устал. — И так каждый раз?

Рэнд коснулся его предплечья, спины и притянул к себе, утешая.

— Первый раз — хуже всего, — тихо сказал он, погладил Коннера по руке, потом по животу, одной рукой обняв за плечи и прижимая к груди. Шепот Рэнда согрел ухо Коннера. — Ты привыкнешь, поверь. То, что ты сейчас чувствуешь, это подготовка к обращению.

Слабо засмеявшись, Коннер ответил:

— Снова переходный возраст. — Он тяжело прислонился к Рэнду, наслаждаясь объятием. Это мгновение, подумал Коннер, стоит любых спазмов, тошноты и боли. Внезапно его охватила паника, он полуобернулся в руках Рэнда и спросил, — ты останешься со мной? Когда... это случится?

Рэнд засмеялся.

— Именно для этого я здесь, — пояснил он.

Коннер обеспокоенно спросил:

— Ты тоже изменяешься?

— Каждый месяц, — заверил его Рэнд. Он улыбнулся, и его зубы блеснули в темноте, как улыбка Чеширского кота. — Не волнуйся ты так, Коннер. Все будет в порядке. — Прочтя неуверенность в лице Коннера, он добавил, — просто расслабься. Когда напрягаешься — только хуже.

— Расслабиться, — фыркнул Коннер. — Как будто такое возможно.

Рэнд по-волчьи ухмыльнулся.

— Тебя нужно отвлечь, — сказал он. — Занять голову чем-нибудь другим минут на пятнадцать, пока все не кончится.

— Пятнадцать минут? — спросил Коннер. Это займет так долго? Его снова охватил страх, и он вдруг подумал, — так скоро? Коннер покачал головой. — Вообще-то трудно отвлечься от чего-то подобного...

Губы Рэнда бегло коснулись его уха, язык обвел раковину и нежную мочку. Слова Коннера оборвались, и он задрожал от удовольствия, плоть тут же отозвалась на ласку.

— О боже, — выдохнул он, положив голову на плечо Рэнду. Колени вдруг подогнулись, и если бы Рэнд не поддерживал его, Коннер точно растекся бы лужицей по земле. Обжигающе горячие губы обхватили мочку, и влажный язык прошелся теперь уже за ухом, дыхание Рэнда защекотало шею. Рука, лежавшая на его животе, скользнула на талию, пальцы стали возиться с застежкой джинсов, вжикнула молния, и Рэнд сжал член Коннера сквозь тонкую ткань трусов. Коннер вжался в сильную ладонь, потершись об нее твердым членом, и вздохнул — вышло что-то среднее между Рэнд, Боже и о да.

Рэнд проложил дорожку из поцелуев по подбородку Коннера и накрыл его рот своим — этот поцелуй оказался нежным по сравнению с предыдущим. Коннер открылся, приветствуя осторожный язык, влажные губы, наслаждаясь вкусом. Он повернулся к Рэнду, погладил его по груди, зарылся пальцами во фланелевую рубашку, притягивая ближе. Рэнд потерся о живот Коннера, пальцы защекотали кожу под рубашкой, пока не нащупали пояс белья, рука скользнула за него, потянула трусы вниз и обхватила твердую плоть. У Коннера в животе все затрепетало, но от прикосновения Рэнда или от чертовой слабости, он не знал. К тому же, сейчас ему было все равно.