Объект его желаний

Арсен смог бы принять его.

Генри стало жарко. От желания сводило скулы, внизу живота началась пульсация, грозящая вырвать из горла стон.

Он тряхнул головой и расправил плечи, пытаясь успокоиться. Опустив руку, он поправил брюки, но скрыть выпуклость под ними не удалось.

Да и вид Арсена, идущего впереди, совсем не помогал, поэтому Генри неохотно отвел взгляд от затянутого в элегантную одежду тела.

Слава богу, тут темно. Это поможет скрыть эрекцию, пока он не возьмет себя в руки. Свет из холла в коридор почти не проникал. Они шли мимо каких-то закрытых дверей. На стенах висели картины в позолоченных рамах, но было слишком темно, и Генри не удалось ничего разглядеть. Он не мог припомнить, чтобы бывал в этом крыле раньше. Но это и неудивительно, учитывая размеры поместья. Дом был огромным. С множеством комнат. Даже за неделю Генри не успел обойти его полностью.

Арсен открыл какую-то дверь.

— Следуйте за мной, — повторил он и шагнул в комнату. — И закройте дверь.

Генри сделал, как велено. Дверь захлопнулась с неестественно громким звуком. Его пальцы погладили медный ключ, торчащий в замочной скважине. Так заманчиво — просто повернуть его, заперев Арсена здесь. Наедине с ним. По спине Генри пробежала дрожь. Он закусил щеку, пытаясь побороть жажду. Если он набросится на хозяина поместья, Арсен точно никогда больше не станет присылать ему приглашения.

С трудом убрав руку, он отвернулся от двери и огляделся. Бесконечные полки с книгами. Большой стол красного дерева. Удобный диван, обтянутый коричневой кожей, пара кресел и стулья. Массивная мебель, очень мужская. Генри ненавидел все эти хилые стульчики, которые обычно стояли в гостиных.

Кабинет был большим, но не слишком. Здесь не возникало ощущения, словно ты находишься в музее, как во многих залах для официальных приемов, напротив — было довольно уютно. По столу были разбросаны какие-то бумаги и колода карт. На журнальном столике у дивана лежала открытая книга. Должно быть, это — личный кабинет Арсена. Похоже, прислуга знала, где скрывается хозяин, потому как в камине горел огонь, а свечи в тройном серебряном канделябре, стоящем на углу стола, были зажжены.

Внимание Генри привлек звон стекла. Держа в каждой руке по низкому хрустальному бокалу, Арсен вышел на свет.

— Присаживайтесь, — сказал он, показав на кресла рядом со столом.

Полы умело скроенного сюртука разошлись, открывая украшенный вышивкой черный шелковый жилет. Золотая цепочка карманных часов блеснула в свете свечей. Арсен расстегнул сюртук. Это ничего не значит. Ничего. Генри с трудом сглотнул и пересек комнату. Его пальцы коснулись Арсена, когда он взял предложенный бокал. Волна мурашек прокатилась по руке, сердце екнуло.

— Благодарю, — сказал он охрипшим голосом и устроился в кресле.

Арсен отхлебнул из бокала, отставил его и прислонился бедром к столу. Он был так близко, что Генри нужно было лишь наклониться, чтобы положить ладонь ему на колено. Арсен скинул сюртук и свалился на стул рядом с креслом Генри.

Тот разглядывал золотистую кожу, просвечивавшую из-под белого хлопка рубашки. Стараясь не пялиться, он поднес бокал к губам.

— Это вам больше по вкусу? — спросил Арсен.

Генри удивленно ахнул и закашлялся, виски обожгло горло и легкие.

— Я так понимаю, виски вам тоже не нравится?

Чувствуя себя полным идиотом, Генри пытался откашляться. Когда приступ прошел, он поднял руку.

— Простите, Сомервиль. Нет. В смысле, виски мне нравится. Хорошее. — Для пущей выразительности он сделал большой глоток.

Арсен наклонил голову.

— Я подумал, вам не помешает выпить что-нибудь приличное.

Прядь волос упала ему на лоб, задевая ресницы, когда он опустил взгляд. Тонкие пальцы погладили карты, лежащие на столе.

— Не желаете сыграть партию?

Генри усмехнулся.

— Нет, сегодня мне не нужны ваши деньги.

Арсен вскинул голову.

— Что, простите?

— Вы, в самом деле, думаете, что я не заметил? Каждый раз, когда на кону не меньше двадцати пяти фунтов, вы позволяете мне выиграть.

— Вы обвиняете меня в шулерстве? Хотите сказать, у меня нет чести? — сказал Арсен, оскорбившись.

— Да, вы подтасовываете результаты в мою пользу. Но не поймите меня превратно. Я не считаю, что у вас нет чести. Скорее — наоборот.

Довольно известный игрок, Арсен почти всегда побеждал, если играл с пэрами. Точнее — с теми, кто мог позволить себе проигрыш, или теми, кому требовалось преподать урок и показать, каково это — проигрывать. Но с теми, кому повезло меньше, такими как Генри, который считал каждый фартинг, Арсен начинал проигрывать. Это была еще одна его характерная черта, которая так восхищала Генри.

Арсен нахмурил брови. Казалось, сейчас он начнет спорить, но он только пожал плечами.

Генри облегченно вздохнул.

— В любом случае, вам ни к чему развлекать меня. Я не хочу отвлекать вас от гостей.

Арсен закатил глаза.

— Мои гости найдут, чем заняться, и без меня. А мне и без них хорошо. Остается только благодарить бога за то, что завтра они уезжают.

Генри хлебнул еще виски. Хотя его пригласили в Сомервиль-Парк впервые, весь Лондон слышал сплетни о званых вечерах, которые уже много лет устраивал Арсен. Так почему же он говорит так, словно ему это в тягость?

— Ведь это вы пригласили их сюда.

— Да. Однако свою задачу они выполнили и теперь могут проваливать. И лучше никому из них здесь не задерживаться. Если понадобится, завтра с утра я собственноручно распихаю их по каретам.

По крайней мере, Арсену не придется волноваться о том, чтобы и его запихнуть в карету. Как только рассветет, он уедет в Лондон, подальше от Сомервиль-Парка и самой мучительной недели в его жизни.

Арсен небрежно скрестил руки на груди. Генри понадобилась вся сила воли, чтобы не начать ерзать в кресле под внимательным взглядом темно-зеленых глаз.

— Элли вам не по вкусу?

— Нет, — машинально ответил Генри, а потом насторожился. Он наклонился вперед и пристально посмотрел на Арсена. — Это из-за вас она преследует меня всю неделю?

Арсен отмахнулся, не обратив на негодование Генри ни малейшего внимания.

— Не обижайтесь, Шоу. Вы в самом деле ей понравились. У нее слабость к крупным мужчинам, поэтому она совсем не возражала, когда я подтолкнул ее в вашем направлении.

Нахмурившись, Генри откинулся на спинку кресла и сделал очередной глоток виски. Ему не понравилось — совсем не понравилось — что Арсен пытался подсунуть ему женщину. Видимо, он даже не подозревает, в каком направлении простираются интересы Генри. Это должно было успокаивать, потому что, стало быть, ему успешно удается скрывать от светских джентльменов тот факт, что он предпочитает мужчин. Но это также значило, что Арсен не догадывается о том, что стал объектом его страсти. Под ложечкой засосало. В груди поселилось это странное тянущее ощущение, жестоко терзая сердце. Черт, безответная любовь — это больно.

— Вы девственник, Шоу?

Генри пораженно застыл. Он почувствовал, как от лица отлила краска, а потом щеки загорелись.

— Н-н-нет. Нет! Я не девственник. — Девственники не хотят сделать с лордом Сомервилем то, что хотел Генри.

— Хмм, — Арсен потер подбородок. — И все же всю неделю вы вели себя как монах. Если не ошибаюсь, вы — единственный из моих гостей, кто не стал принимать участие в вечере. Ваша преданность заслуживает восхищения.

— Моя... моя что?

— Преданность, — отозвался Арсен, пожав плечами. — Ваша верность. В отличие от остальных гостей Сомервиль-Парка вы один остались верны... — Он замолчал.

Сердце Генри застряло где-то в горле. Тебе. Я остался верен тебе.

— ... тому, с кем встречаетесь.

Генри поморщился.

— Я ни с кем не встречаюсь, — сказал он. — Одно время встречался, но, к счастью, эти отношения закончились.

Маркус. Если даже это не научило его, как быстро проходит увлечение, то ничто и никогда уже не научит. Генри сидел здесь, в личном кабинете Арсена, и чувствовал, как кружится голова. "На этот раз все иначе", — заверял он себя. Арсен — человек чести, он никогда не станет издеваться над другими. Арсен отличался от Маркуса и кое в чем еще. Теперь Генри знал наверняка, что Арсена не интересуют мужчины. За всю неделю он ни разу не видел, чтобы тот посмотрел на другого мужчину хотя бы просто с интересом. По крайней мере, не придется волноваться о том, что их отношения кончатся плохо, потому что никаких отношений не будет. Арсен хотел только женщин. Проклятье, да все знают, что он недавно расстался с последней любовницей, и цель этой недели в том, чтобы он мог найти новую.

Генри неловко поерзал в кресле.

— Вы уже приняли решение?

— Относительно чего?

— Относительно следующего обитателя Телфорд-Хауса, — пояснил он, это был огромный дом на окраине Мэйфейра — все предыдущие любовницы Арсена жили именно там.

Арсен стряхнул пылинку с черного шелкового жилета.

— Возможно.

— Та блондинка?

— Кассандра? — Арсен поморщился. — Нет.

— Почему нет? Она красивая. — Заткнись немедленно.

Арсен помедлил, прежде чем ответить.

— Не спорю. А еще она испорченная. Жадная. Эгоистичная. И в ней нет ни грамма верности. Она хочет лишь жить в моем доме и иметь неограниченный доступ к банковским счетам. А я не желаю доверять ей ни первое, ни второе. И, скорее всего, она бросит меня, как только на сцене появится кто-нибудь побогаче. Сомневаюсь даже, что она расщедрится на прощальный трах.

Грубое словечко, сорвавшееся с губ Арсена, заставило член Генри прийти в боевую готовность. Он жаждал действий. Генри посмотрел на большой стол красного дерева. В иных обстоятельствах ему нужен был лишь намек, чтобы без колебаний нагнуться над столом и предложить Арсену то, чего не стала бы предлагать красотка Кассандра. Картинка встала перед глазами. Такая живая и яркая, что Генри практически чувствовал, как член Арсена врывается в его тело.

Мышцы его бедер напряглись. Он отвел взгляд от стола, прежде чем сделает что-нибудь непозволительное, например... начнет умолять. Умолять Арсена о прикосновениях, поцелуях, о том, чтобы тот взял его. Генри уронил руку на колени, чтобы спрятать эрекцию, и поспешно поднес бокал к губам, но обнаружил, что тот пуст.

— Держите, — сказал Арсен, протягивая свой.

Генри отставил пустой бокал на стол, взял бокал Арсена и одним глотком осушил его.

— По всей видимости, вам требовалось выпить еще.

Губы Генри скривились в улыбке, которая наверняка показалась Арсену натянутой.

— По всей видимости. — Генри заставил себя вернуться к разговору о новой любовнице Арсена. Да, тема не из приятных, но им завладело извращенное желание узнать о той, которая поразила воображение маркиза.

Это желание не оставляло его, он просто не сможет уехать завтра, так и не узнав ответа. Генри силился припомнить всех женщин, которых видел рядом с Арсеном за прошедшую неделю. Но их было так много, что они просто расплывались перед глазами, принимая очертания идеальной женщины. Которой, увы, ему никогда не стать.

— Если не Кассандра, то кто?

Арсен поймал его взгляд. Губы его дрогнули.

В дверь кто-то поскребся. Послышался щелчок.

— Лорд Сомервиль?

Генри обернулся. В проеме показалась молоденькая горничная с темно-русыми волосами.

— Да, Тесс?

Когда Арсен назвал горничную по имени, Генри внимательно посмотрел на него. Большинство пэров запоминало лишь имена дворецких, экономок и камердинеров, если вообще тратило на это время. Остальная прислуга была слишком ничтожна, чтобы обращать на нее внимание.

— Прошу прощения, если помешала, ваша светлость.

Арсен щелкнул пальцами и пригласил горничную войти.

— Ты не помешала.

Нет, помешала. Генри стиснул зубы, чтобы не сказать этого вслух.

Девушка вошла в комнату, она не суетилась и не выглядела напуганной. Напротив, казалось, она полна решимости и совсем не боится навлечь на себя гнев хозяина. Сплетя пальцы, она остановилась перед Арсеном.

— Это лорд Милтон, милорд. Он занял спальню мисс Кассандры.

Арсен вскинул золотистую бровь.

— Я так понимаю, он опять набрался?

— Очень, и никто из лакеев не желает к нему даже приближаться после того случая с Тимоти. У бедняги до сих пор глаз не открывается.

Арсен провел рукой по волосам, растрепав уложенные пряди.

— Хорошо. Я приму меры.

Так и не посмотрев на Генри, горничная сделала книксен и вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.

Вздохнув, Арсен оттолкнулся от стола и направился к двери.

— Идемте, Шоу.

Глава Три

Генри со стуком поставил пустой бокал на стол и вскочил на ноги. Замер, потому что на этот раз к желанию угодить примешивалось раздражение. Отбросив нежеланное чувство, он поправил сюртук, который сидел совсем не так хорошо, как тот, что был на Арсене, и последовал за ним.

Как и до этого, Генри шел в двух шагах позади него. Но ему было все равно. Ну, почти. Вид был замечательный. Генри оказался прав — задница у Арсена что надо. Он сжал кулаки, пальцы покалывало от желания ее пощупать. Проверить твердость мускулов, проступавших под черными шерстяными брюками с каждым шагом.

Оба молча прошли по коридору, а затем поднялись по лестнице на второй этаж. Мягкие ковры приглушали звук шагов. Коридор освещался лампами на низких столиках, стоящих на одинаковом расстоянии друг от друга вдоль стен. Там же выстроились в ряд лакеи в черных с золотом — цветах Сомервиля — ливреях. Неподвижные словно статуи, мужчины, убрав руки за спину, смотрели прямо перед собой, ожидая, когда понадобятся их услуги.

Одна из дверей при приближении Генри распахнулась. Из комнаты вывалился краснолицый мужчина в мятой одежде.

— Она у меня в чемодане, — крикнул он через плечо и широко улыбнулся Арсену. — Волшебный вечер, Сомервиль. Великолепные шлюхи.

Арсен даже не удосужился кивнуть ему, и мужчина несколько растерянно посмотрел ему вслед.

Восторженный стон привлек внимание Генри к открытой двери. Позади обнаженной женщины стоял еще один мужчина, водя рукояткой кожаной плети по ее ягодицам. Руки женщины были заведены за спину и связаны кожаными ремнями, она извивалась от наслаждения.

Генри потер запястья. Синяки сошли больше месяца назад, но кисти равно внезапно заныли. По телу прошелся озноб. Тряхнув головой, Генри посмотрел вперед и ускорил шаг, чтобы поравняться с Арсеном. Они свернули налево и остановились перед закрытой дверью.

— Когда напьется, Милтон может натворить что угодно. Держитесь подальше от его кулаков, а то кончите как мой лакей, — бросил Арсен.

Ну вот опять. Раздражение. Расправив плечи, Генри посмотрел на Арсена сверху вниз. То, что во время тренировки у "Джентльмена Джексона" он решил быть с тем помягче, не значит, что он не может постоять за себя. В конце концов, победил-то все-таки Генри.

— Думаю, мне волноваться не о чем.

Взгляд темно-зеленых глаз прошелся по его широкой груди.

— Пожалуй, так.

Пожалуй? Генри открыл было рот, чтобы возмутиться, и замер. Осторожнее, Шоу.