Вопросы веры (Бернард Дюран-2)

— Угу, — буркнул Дюран. Ему и правда всё стало ясно. Таких странствующих учёных в каждом военном обозе было чуть меньше, чем шлюх.

— И вот, я ходил из деревни в деревню...

— И никогда не возвращался в ту, где уже побывал и что-то продал, верно? — хмыкнул Дюран, переходя на ты. Юноша принял это естественно, ничуть не смутившись:

— Я ведь не только торгую, но ищу новых знаний! И вот, дорога вела меня всё глубже в леса. И привела в одно сельцо... Белячья Балка. Вон там. — Он указал подбородком на юг, где лес становился гуще. — Совсем глухое место... ай!

Дюран закончил с промыванием и взялся перевязывать раны Морица чистой тканью. Хорошо, что старик Базиль снабдил их в дорогу как следует.

— Ай... в общем, я там и не надеялся получить денег, но думал обменять кое-какие лекарства на еду, ягоды... А меня ограбил и скормили чудовищам!

— Как это — скормили? — не понял Дюран. Караулившая чуть в стороне Безухая тоже глянула на алхимика, приподняла брови. — К столбу привязали и призывали тварей нечестивым ритуалом?

— Да нет... — Юноша скривился, скрипнул зубами. — Просто жрец, который там заправляет, сказал, что я нечестивый обманщик, велел отобрать у меня сумку с товаром и выгнать за барьер оберегов. Утром, когда к селу эти вот твари постоянно прилетают. Они меня и схватили.

— Какой ещё жрец? — Закончив перевязку, Дюран встала, навис над юношей, уперев руки в бока. — Какие обереги?

— Ну... — Мориц откашлялся, повёл плечами. С заискивающей улыбкой протянул солдату его опустевшую флягу: — Я же говорю, глухое место, странное. Они там вроде как язычники. Я не долго там был, мало что видел, но главный у них не староста, а какой-то жрец. Вроде как бога Луны. И деревню этот бог защищает. Его обереги отгоняют беду, чудищ, что угодно. А я ему не понравился, ну и...

— Жрец бога Луны? — Дюран перевёл взгляд на Безухую. Глаза девушки слегка округлились, она сжала в кулаке свой амулет. Нахмурилась. Бог Луны — это едва ли про эльфийскую Дочь Луны. Но кто там отвечал за Луну в старом имперском пантеоне? Кажется, тоже богиня, а не бог. — Откуда язычники в сердце королевства, в наш-то век?

— Не знаю, господин Дюран. — Парень всплеснул руками. — Я там видел в паре хижин Символ Творца, так может они и не всегда были...

— Вот что. — Солдат взял меч, прислонённый к стене хижины, опёрся о него ладонью. — Думаю, нам стоит сходить, посмотреть, что это за жрец, и как он монстров отгоняет. Заодно, может, вернём господину учёному его имущество. Что думаешь?

Эльфийка потеребила цепочку амулета, медленно кивнула.

— Мориц, мы с Безухой проведаем то сельцо, — сказал Дюран, глядя на спасённого.

— А мне с вами идти обязательно? — юноша поёжился. — Я бы не хотел туда возвращаться.

— Нет, конечно. Ты иди в Белый Ручей. Он в той стороне, за день-два дойдёшь. — Бернард указал направление рукой.

— Идти... одному, что ли? — Алхимик обхватил себя руками за плечи.

— Ага. Прости, проводить тебя некому.

— А... можно мне с вами?

— Конечно. — Бернард осклабился. — Конечно можно.

* * *

Обычно найти среди леса крохотную деревню, зная лишь, на какой стороне света она находится — та ещё задачка. Но с ними была Безухая. Искать прячущиеся в тёмной пуще людские поселения — навык, который эльфийские егеря освоили тысячи лет назад. Девушка в чёрном комбинезоне сперва немного порыскала, ведя группу зигзагом, но потом, видимо, нашла какие-то только ей заметные признаки жилья и уверенно двинулась по прямой. Бернард шагал следом, положив меч на плечо, неся дорожную сумку. Мориц старался не отставать от солдата, но то и дело спотыкался, охал и ворчал под нос. Видно было, что алхимик привык ходить торными дорогами. Как же беднягу занесло в такую глушь? Впрочем, легко догадаться — он, как многие, бежал подальше от столбов пламени над городами.

Просека с трупами гарпий осталась позади. Окончательно рассвело, зыбкий диск солнца поднялся выше макушек деревьев, едва различимый сквозь облачную пелену. Хоть Безухая и выбирала удобный путь, это всё же был лес, и у Дюрана никак не получалось войти в ритм солдатского шага, когда можно размеренно топать по прямой час за часом, выбросив все мысли из головы. Перебравшись через очередной овражек и подав руку неуклюжему алхимику, он спросил:

— Мориц, а что за имя у тебя такое? Ты эльвартец, что ли?

— Что вы, нет, конечно! — Запыхавшийся юноша столь яро мотнул головой, что чуть не потерял равновесие на краю оврага. Бернарду пришлось схватить его за плечо. — Спасибо. Дед у меня с северных островов, а сам в Дерте родился, как и родители. В королевстве, в смысле, мы не из столицы.

— А как алхимиком стал? — Дюран двинулся дальше, и Мориц засеменил рядом, с трудом поспевая за широким шагом мечника.

— Учился, господин Дюран. Годы учился. Не простое это дело, и не дешёвое. Но диплом получил, и теперь помогаю людям.

— Угу. — Бернард хмыкнул в усы. Не глядя на парня, поинтересовался: — А при армиях был? В обозе лекарствами торговал?

— Н... нет, господин, — огорчённо признал юноша. Видимо, он счёл, что положительный ответ прибавил бы ему симпатий солдата.

— Ну оно и видно, что нет. — Дюран снова усмехнулся. — Смотрю, ни один палец у тебя не сломан.

— А почему у меня должен быть сло... — алхимик осёкся на полуслове. Сглотнул и умолк. За всю оставшуюся дорогу он не вымолвил ни слова.

Белячья Балка словно выскочила на них из засады. Только что троица шагала сквозь дикую чащу, и вдруг очутилась почти на околице. Перед Бернардом раскинулась вытянутая прогалина, застроенная полуземлянками, хижинами, приземистыми сараями из нестроганых брёвен. Единственной защитой поселению на первый взгляд служили высокие плетни. Причём от крайних домов до тёмной стены леса было всего ничего — камень можно докинуть. В деревеньке, однако, кипела жизнь — слышалось козье блеянье, кудахтанье кур, собачий лай, стук топора. Кто-то из сельчан возился в огороде, так что видно было только спину, две бабы несли вёдра с водой, у большой хижины в центре играли дети. Вид был даже... слишком беззаботный. Дюрану вспомнился Белый Ручей, окольцованный стенами, ощетинившийся самострелами дружинников, замерший в ожидании новых бед. А тут будто и войны не было. Никто даже не стояла на карауле.

— Мориц, это то место? — на всякий случай уточнил солдат. — Не похоже, чтоб сюда еженощно твари наведывались.

— То, господин Дюран, то, — закивал алхимик. Он побледнел и сжимал кулаки до белых костяшек. — Говорю же — их жрец защищает. Вроде как.

— Ну, не трясись. — Бернард похлопал его по плечу. — Сейчас разберёмся.

Чужаков заметили, только когда они миновали крайние дворы. Поднялась суматоха, женщины увели игравших детей, из-за плетней показались обеспокоенные лица. Не дожидаясь, пока с разных концов села начнут сбегаться мужики с вилами и топорами, Дюран поднял руку и проорал во всю глотку:

— Всё хорошо, мы просто гости! Мы из Белого Ручья идём! Из Белого Ручья! Позовите старосту! Старосту!

Он направился к большому дому, у которого видел детей. Безухая пропустила солдата вперёд и пошла за ним, держась чуть сзади и слева. Как и предполагал Бернард, несколько сельчан бросилось к тому же дому, один заколотил в дверь. Та распахнулась и на порог ступил высокий мужчина лет тридцати, облачённый в нечто, более всего похожее на рясу монаха — только серую и вышитую светлым узором.

— Этот? — шёпотом спросил Дюран, не оборачиваясь.

— Ага, — также тихо отозвался у него за спиной Мориц. — Жрец.

— Доброго вам дня! — Бернард остановился за несколько шагов от мужчины в рясе. — Простите за беспокойство, мы не хотели никого напугать.

— Ничего страшного, господин. — Мужчина наклонил голову к плечу, рассматривая Дюрана и Безухую с неприкрытым любопытством. — Я брат Симон. Не староста, но исполняю его обязанности тут. А вы?

— Бернард Дюран, — представился солдат. Он тоже без особых церемоний разглядывал собеседника. Вблизи мечник увидел, что шитьё на рясе жреца показывает выстроенные цепочками фазы Луны — от новолуния до полнолуния, и снова, и снова. Вышито было довольно грубо, однако сам узор чем-то завораживал. Бесконечно рождающиеся и умирающие луны спиралями охватывали всё тело и руки брата Симона. — Мою спутницу называйте Безухой. Нас нанял староста Белого Ручья для очистки лесов от чудовищ.

— Понимаю. — Жрец кивнул. — А ваш другой спутник мне знаком.

— Да. — Бернард взял алхимика за плечо, чуть подтолкнул вперёд. — Мэтра фон Либрехта мы спасли от чудовищ. Он утверждает, что в вашем селе с ним поступили беззаконно. Ограбили и выбросили на съедение зверям.

Говоря это, солдат бросил быстрый взгляд по сторонам. Вокруг дома старосты собралась изрядная толпа — насколько это вообще возможно для столь крошечного посёлка. Дюран отметил два десятка мужчин разного возраста, из которых половина явилась с разношёрстным дрекольем. Что ж, не так уж плохо. По идее, дюжина мужиков с вилами может прикончить одного бывалого вояку, вооружённого двуручным мечом. На практике — едва ли. Стоит красиво, с брызгами, рассечь торс одного, снести голову другому, отрубить обе руки третьему, чтобы тот начал бегать и вопить, тряся культями, окропляя всё вокруг красным — и остальные вспомнят, что у них есть дела дома. Не доводить дело до драки в интересах деревенских, в первую очередь. Если они этого не понимают, должен понимать жрец. И брат Симон не разочаровал.

— Беззаконие? — жрец слабо улыбнулся. — Мэтр фон Либрехт пытался продавать в нашем селении ягодный сок под видом лекарств. Я конфисковал у него товар и изгнал из деревни. Если в лесу он подвергся опасности, это уже не моя вина.

— Справедливо, — не стал спорить Бернард. Он окончательно убедился, что язычник пришлый. Допустим, нахвататься умных словечек вроде конфисковал можно по случаю — Дюран сам много чего подслушал в странствиях. Но вот такой манеры речи не могло быть даже у самого развитого местного селянина, чаще других бывавшего в городе. — Потому я прошу лишь передать мне конфискованное у мэтра имущество. Мы доставим его в Белый Ручей, где староста наделён правом вершить суд либо передавать преступников королевскому правосудию.

— Э-э... — побледневший Мориц обернулся к солдату, но тот треснул юношу ладонью по спине с такой силой, что любые слова застряли у бедолаги в глотке.

— Хм... — Жрец прищурился, что-то мысленно взвешивая. Наконец, вздохнул. — Быть по сему. Всё равно его вещи ценности не представляют. Я могу предложить вам обед у своего стола? Полагаю, вы отправитесь в обратный путь до темноты?

— Об этом. — Дюран поскрёб заросшую рыжей бородой шею, не отводя взгляда от лица жреца. — Мы бы хотели переночевать у вас. До Белого Ручья засветло уже не добраться, а мэтр Мориц сказал, что вашу деревню хранят высшие силы, и ночью здесь безопасно.

— Это так. — Жрец с усмешкой опустил взгляд, и Дюран понял, что тот разглядывает вычеканенный на кирасе солдата Символ Творца. — Но, боюсь, это не те высшие силы, о которых вы думаете, господин Дюран.

— Об этом мэтр тоже рассказал. — Бернард повёл плечом, на котором держал меч. — Чем ещё больше нас заинтересовал. Мы бы хотели увидеть всё своими глазами. И послушать ваши объяснения, если позволите.

— Разве вы священник, чтобы вас волновало, кому поклоняются жители одной лесной деревни, господин Дюран?

— Нет. Меня больше волнует практическая сторона. — Дюран соврал. Его ещё как волновало, что целая деревня так легко отринула Творца в час испытаний, при том, что пострадала она куда меньше многих. Но... старый Дюран, прежний, рассудил бы именно так. — Если ваши методы, пусть языческие, дают защиту этим людям — может, вы сможете помочь и другим.

— Хм. — На лбу брата Симона пролегла морщинка. — Донести до других... да, это хорошая мысль. Что ж, оставайтесь сегодня здесь. Вам найдут место для ночёвки. За ужином мы побеседуем, а ночью — не смыкайте глаз.

Жрец кивнул одному из мужиков, и тот, тяжко вздохнув, жестом велел гостям следовать за ним. Толпа начала расходиться.

— Вы... вы что такое городили! — зашипел Мориц, стоило им отойти от дома старосты.

— Никто тебя не сдаст под суд, не трусь, — ответил Бернард, дёрнув плечом. Провожатый ушёл вперёд и не мог их слышать. — Больно нам нужно с тобой возиться. Вернёмся в Ручей — и шлёпай на все восемь сторон. Но пока — молчи больше, ной меньше.

Для них расчистили какой-то сарай на одном из дворов. Овцами или птичьим дерьмом там не пахло, так что Барнард предположил, что прежде в сарае хранились инструменты. Обстановка состояла из четырёх стен, крыши и слоя прелой соломы на полу, однако последние несколько ночей Дюран провёл на голой земле, под открытым небом, и сейчас его всё устраивало. Безухая тем более не жаловалась.

— Вздремнём сейчас, — предложил солдат, усаживаясь на пол. — Ночь была тяжёлая, следующую тоже спать едва ли придётся.

— Тесно тут, — пожаловался алхимик.

— Терпи, в гостях не жалуются, — Дюран погрозил ему кулаком. — Ложись, а мы посидим.

Троим здесь улечься и впрямь было бы сложно, однако Бернард сел в углу, только вытянув ноги, эльфийка устроилась рядом — так что Мориц сумел кое-как растянуться на соломе, подложив под голову их общую сумку с припасами. Безухая привычно закуталась в плащ, положила голову на плечо Дюрана и мгновенно уснула. Её лицо было безмятежным, дыхание щекотало солдату шею. Он уже начал привыкать к подобному.

За пару часов до ужина их разбудил хозяин двора, принёсший вещи Морица — кожаную дорожную сумку на ремне и некогда дорогой, теперь покрытый заплатками тёплый плащ. Алхимик с радостным возгласом схватил сумку, развязал, принялся перебирать пузырьки, фляжки и кисеты. Выудил из какого-то кармашка очки в медной оправе, нацепил на нос.

— Ты ж не близорукий, — заметил Бернард, вставая. Поясница солдата затекла, но потягиваться внутри сарая он не решался — слишком размашистым движением можно пробить стену или крышу. — Я же видел, ты не щурился.

— Ну и что? — Гордо поправив очки, юноша туго затянул горловину сумки. — Учёный должен выглядеть соответственно! Очки это... вроде цехового символа.

— Обед мы пропустили, но сидеть с сытыми рожами на ужине нехорошо, — решил солдат, выходя из сарая. — Берём по сухарю из запасов, не больше, и до вечера терпим.

Ждавшая его снаружи эльфийка вопросительно вскинула брови. Она уже что-то жевала, прислонившись бедром к столбику плетня. Сумка с припасами оставалась закрытой. Бернард решил не приглядываться.

Брат Симон принял их засветло, у себя дома. Жил он одиноко, подававшая на стол девочка была, как пояснил жрец, местной сиротой. Бернард сразу отметил, что дом не так давно принадлежал кому-то другому — вероятно, прошлому старосте. Уж очень заметно было, что раньше в этих стенах обитала семья. Одинокому мужчине не нужно столько посуды, горшков и котелков, пылящихся у печки. Полотенца и занавески тоже явно не покупные, и не мужской рукой вышиты. В сенях под лавкой завалялась самодельная игрушка.