Святейший Сатанист Миротворца

"Это было погожее утро 27 марта 1891 г. от Р.Х. Мне через день исполнилось 18 лет и это было знаковое событие в моей жизни. Как поступить? Положенный отцом год я замаливал грехи в Екатерино-Лебяжеской пустыни.

С родителями утопшей девицы отец сговорился об отступном, ну разве я был виноват, что она не люба мне была!? Вот уже год замаливаю грехи под присмотром деда, удалившегося в сей святой храм в 1879, после тяжёлого ранения на последней Русско-Турецкой войне.

Сегодня дед спросит елейным голоском, мол, не желаешь внучек продлить епитимью? И отказать боязно! Лучше год ещё промучиться, чем наследства лишиться!

Вот с такими невесёлыми думами я и проследовал к мостику, где любил сиживать мой наставник, отец Степан. Что у моего наставника на первом месте, после бога стоит? Правильно, рыбалка! Чуть выдастся свободный час, так он шасть на своё любимое6 местечко, близ мостка, с удочкой и ну тягать рыбку... И ведь место, курам на смех, мелочь там одна клюёт! Я не спорю, клюёт часто, чуть ли не поминутно, но сие занятие захватывало до этого утра Отца Степана полностью. Так что без веской причины его беспокоить не треба.

Я бы и не пошёл до него ещё с час, но Сёмке, одному из наших хряков, рыбки не хватило, и я рискнул нарушить уединение наставника. Ведь как обычно бывало? До двух вёдер улов доходил! Конечно бывало и такое, что не набиралось и ведра, но редко... Так что взял я ведро на смену и припустил, мне ещё птицу кормить надо было. Выбегаю на берег, глядь, мощная фигура моего наставника вдруг привстала на мостике, выгнулась дугой, будто в неё пуля попала на скаку, и в воду булькнула. Так быстро я не бегал ни разу в жизни! Слава Господу, там мне было только по грудки и берег не обрывистый, с трудами тяжкими и поминая чёрта, через раз, я шестипудовое тело из воды вытащил.

Глядь, не дышит уже! Это что же такое, думаю, ни как теперича мне и его смерть припомнят, мол, ещё один утопленник за тобой, Тимоха!? Девка, ребёнок не родившийся, а теперь наставник?! Проклянут! Так что высвистал я громко так, как у нас в станице при тревоге, обычно когда адыги через реку за невестами переправились... Через минуту меня уже оттолкнули крепкие руки наших старцев. Хорошо, что оттолкнули, а не голову открутили! Старцы у нас боевые, без руки кто, или без ноги, но меня затопчут в момент, не посмотрят на мою косую сажень в плечах! Я против них как воробей не обстрелянный, у каждого за душой не меньше двух десятков ворогов в сабельном бою...

Вы думаете почему пустынь не грабят лихие людишки? Бояться! Три попытки было, последняя в Крымскую, аж три десятка ватажников налетели, даже пять ружей было. А в монастыре только дарственное, на нём золота больше, чем стали. И чем всё закончилось? Десять могилок одноруких дедков, как напоминание, и обильным кормом для рыб... Власти беспокоить в лихую годину не стали, у них в тот год с западными ордами и так мороки по горло. Но у каждого старца теперь нож под монашеской робой обязателен, как оружие у гвардейцев на параде!

Отца Степана унесли, а о скотине мне одному пришлось заботиться, и где после этого справедливость???"

Выдержки из папки ?17182.(Стр. С. для прочт. допуск Имп., Обер-Пр. Св.Син., зам. обер-пр. по прод.испр.мон.)

"Очнулся я по тому, что в глаза мне бил сильный свет. Кровать, довольно жёсткая. Рядом с кроватью кресло, в нём старикан похрапывает, монах, благообразной наружности, но один рукав подоткнут внутрь, без руки значит.

Первой мыслью было повязали!!! Прислушался к себе? Точно, "на плече" ангел, всех простить хочется, добро всем сделать... Но, вот что странно, ни за последние мои деяния, ни за казаха того замаливать грехи не тянет. Пошевелил плечами, не зафиксирован... Странная психушка! А может монастырь? Точно! Где меня повязали? Подвал, тело, вот и отдали РПЦ для опытов... Чтобы значит не нашим не вашим, и перед общественностью отчитаться, и головную боль подальше сплавить, пусть монахи сами думают, что со мной делать. Подумал, и решил не рыпаться. Раз поймали, должен сидеть, авось грехи дадут замолить перед родителями, что не успел, не помог им, искупить дадут...

Тут мои размышления прервал дед. Покряхтел, глазёнками похлопал, увидел меня и заулыбался. Радость то какая кричит, очнулся наш осётр сухопутный! И бегом за дверь... Одеяло я откинул, хотел за этим сумасшедшим медбратом "от веры" побежать, да слабость почувствовал... Только сил и хватило, что встать. Медленно сел, ощупал свою бороду..? Это же сколько я здесь пролежал, год что ли? На руки посмотрел и в прострацию впал... Не было таких рук! Крепкие, мозолистые, но не молодому мужику принадлежат, а сорокалетнему, да и шрамов много...

Додумать до конца мне не дал давешний старикан, приведший с собой ещё более седого шустрика, но у этого заметное брюшко было...

-Отец Степан, радость то какая...

И вроде как ко мне обращается?

-Ошибаешься, отче, при рождении меня отнюдь не Степаном назвали...

Говорю, но голос то не мой! Гулкий, таким на плацу гаркать хорошо, или на стройке гастарбайтеров работать заставлять... А старичок мне опять:

-Так отец Степан, в миру и меня не Амвросием звали, а всё ли с тобой в порядке брат, не надобно чего?

-Спасибо, хорошо. Вот, сюда попал, не знаю выйду ли, а так погулять ещё хотелось. На Руси, почитай, ни где, кроме берега черноморского не был...

И тут меня слабость одолела, откинулся я на подушку и уснул моментально."

Выдержки из "Дневников Старца Тимофея" 1956г/изд. "Русская мысль" Скт-Пт.

"На следующее утро мне дали, наконец-то, двух паломников в помощь, за что я искренне возблагодарил господа нашего. Своё положение я, искренне, воспринимал как тяжелейшее из наказаний... Это не о боевом скакуне заботиться, это свиньям, курам и трём дойным коровам прислуживать... Занятие неблагодарное и недостойное потомка казацкого старшины, владельца десяти сотен акров земли, трёх мельниц, трёх рыболовецких кораблей, лесопилки, и прочее, и прочее... Нет, вру! Теперь, благодаря моим шалостям, у отца, вместо трёх, две мельницы осталось, одна на отступное пошла... И как меня папаня вслед за Стасей не утопил? Кстати, об утопленниках... Наставник мой очнулся!

К вечеру пустынь гудела от подробностей. Двое доброхотов, с длинными языками, не поленились, и до моей юдоли скорби вести донесли, а потом и дед зашёл... Очнулся наставник, потребовал настоятеля, и в лицо ему высказался... Мол, ни где я на Руси не был, кроме Кубани. Ну и чёрным берегом моря так и до святого града константинопольского так и не дошёл, не освободил священный город от басурман. Нет мне, говорит, покоя, даже за монастырскими стенами. Не будет мне покоя, пока по Руси Великой не пройдусь, пока грехи отступления не замолю.

Настоятель в смятении, вот оказывается, что отец Степан уже десять лет душой не спокоен!"

Выдержки из папки ?17182.(Стр. С. для прочт. допуск Имп., Обер-Пр. Св.Син., зам. обер-пр. по прод.испр.мон.)

"Месяц, после того, как я очнулся, пролетел незаметно. Моя гордая молчанка в первые дни оказалась очень умной тактикой. Я узнал, где я, я узнал, кем я стал. Теперь мне сорок пять, зовут меня теперь отец Степан. В пустыни я уже почти одиннадцать лет состою скотником, прости господи. Мою молчанку, выбитого из колеи здешними непонятками человека, приняли за протест. Мол, не отпускают меня в странствия по святым местам... Это они так мои первые слова восприняли. Пока суть, да дело, на третий день нашёл меня Тимоха. Сидит, бугаюшка, мнется, а потом его, как прорвало:

-Прости, отче, я думал, тебе такая жизнь по нраву, а ты уже больше, чем десять лет, после Турецкой Войны, грехи наших "пораженцев" замолить не можешь. Ежели, отпустит тебя настоятель в паломничество, дозволь мне тебя отче сопровождать, не гони от себя! А пока я на скотный двор пойду, без тебя там тяжко, опять паломники птицу монастырю пожертвовали, монет пожалели. Мне двоих в помощь выделили, но неслухи и с работой всё больше мне приходиться самому...

Я, к тому времени, разобрался, что тело не моё. Фантастику мало-мало почитывал, "бульдогов под ковром" звягинских читал, во всяком разе. Решил, что и у меня похожее. А то, что этот молодой бычок за меня вкалывает, это не порядок.

-Пошли, сокол ясный, помогу тебе в труде праведном...

И, не слушая его возражений, поплёлся чистить коровник. И с этим я не прогадал. Молодца прорвал словесный понос, и вынес я из этой кучи слов не мало полезного..."

Выдержки из "Дневников Старца Тимофея" 1956г/изд. "Русская мысль" Скт-Пт.

"Мы стояли у ворот Пустыни. По-летнему жарило солнце. Не смотря на ранний час в одних нательных рубашках было тепло. Нам предстояла "ДОРОГА"! Я увижу своими глазами Москву, Киев, Санкт-Петербург, Варшаву! И больше не одного свиного хвоста, больше не одного надоенного литра молока! Господи, спасибо!"

Выдержки из "К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ. ПИСЬМА" 1921г/изд. "Русская мысль" Скт-Пт.

"Поездка моя в Псков была крайне интересна и поучительна. Для русского человека древний русский город, исполненный исторических воспоминаний, кажется святынею, и в этом смысле Псков — на первом месте: здесь каждая пядь земли или полита кровью, или носит на себе след исторического события. Едешь, и говорят: здесь волновалось вече; отсюда Александр Невский шел на ледяное побоище; тут граждане псковские встречали Василия Ивановича — первого рушителя псковской свободы; здесь юродивый Николай, с куском кровавого мяса, остановил кровожадного Грозного; а вот и мощи этого юродивого в соборе; отсюда, с колокольни, Стефан Баторий смотрел на приступ 8 сентября; вот свежий пролом, заложенный в одну ночь псковскими гражданами и женщинами — и так на каждом шагу. Старая псковская стена — поистине великая святыня, подобная севастопольской,— Грозный не решился двинуть свое войско, и одни граждане отстояли свой город против целой армии первого полководца Батория, к удивлению всей Европы, и на спасение всей Руси, ибо если б не устоял Псков, не устоять бы и Москве. И это спасение приписал народ не себе, а заступничеству матери Божией,— в отчаянную минуту, когда враги ворвались уже в город и спасенья не было, пронесли по стенам древнюю икону Печерскую, вынесли из собора мощи Всеволода-Гавриила — "князь святой, сам спасай свой город". И чудо совершилось,— мужики, женщины и дети прогнали сильных рыцарей. Все это помнит народ с горячею молитвой, и ежегодно с 3 по 15 октября совершается великое торжество в память осады — крестный ход из Печерского монастыря вокруг стен всего города, со вселенскою панихидою у пролома, и тут же празднуется другое избавление Пскова в 1812 году, тоже приписываемое чуду великой милости Божией.

Почти все церкви в городе древние, старинного типа XIV и XV столетия, с звонницами вместо колоколен. Два прекрасных женских монастыря и одна община сестер со школою. Мужской монастырь один и совсем убогий; но этот монастырь — драгоценность дальней старины, едва ли не единственное церковное здание, оставшееся в целости с XII столетия. Это монастырь Спасо-Мирожский. Но эта драгоценность возбуждает скорбное чувство. Несколько лет тому назад открыто, что на стенах собора под слоем штукатурки, сверху донизу, таятся фрески XII столетия, в высшей степени замечательные. Начали смывать штукатурку; работы поручены академику Суслову и начаты. Церковь заставлена лесами, и то, что открыто до сих пор, превосходно. Но вот беда: года полтора тому назад все работы прерваны, академик Суслов уехал на другие работы, кажется, в Суздаль, и дело покинуто. Это дело еще не погибло, но вот что прискорбно и вот что смущает псковитян: производители работ, вероятно, для исследования кладки старого здания, отбили всю штукатурку наружной стены собора, и она стоит уже второй год оголенная; итак, угрожает опасность разрушения зданию, которое держалось с XII столетия. Стыдно покидать таким образом старину и было бы желательно внушить кому следует, чтобы, по крайней мере, прикрыли торчащие камни новой штукатуркой, дабы предохранить все здание от разрушения.

Еще замечательное здание во Пскове,— это так назыв. Поганкины палаты, сохранившиеся, надо полагать, от XIV или от XV столетия. Это громадный дом, принадлежавший богатому купцу, может быть, еще Ганзейской эпохи. Стены необъятной толщины, лестницы, окна, двери — все цело; расположение комнат очень любопытное; громадные помещения для склада товаров, внизу — следы бывшего монетного двора. Эти палаты в прошлом столетии куплены в казну и ныне обращены в склад провиантского ведомства; это обстоятельство, может быть, и предохранило их от разрушения.

В воскресенье случилось мне присутствовать на трогательной церемонии, которую только в нашей церкви и у нашего народа можно видеть. В соборе понадобилось перелить большой колокол, который уже около 200 лет знаком был всем жителям; в последнее время он треснул и звук его испортился. И вот в воскресенье, после торжественной вечерни, которую служил архиерей, происходило прощание с колоколом. Собралось великое множество народа. После вечерни кафедральный протоиерей сказал прекрасное слово, в котором пояснил, что значил этот колокол, 200 лет призывавший на молитву псковичей. После того все вышли на площадь и на прощанье ударили в колокол три раза торжественно, затем отвязали язык и спустили его с колокольни.

В Пскове приятно было мне встречаться с людьми приятными, добрыми и симпатичными, начиная с губернатора. Особливо приятное впечатление произвели на меня земские начальники Псковского уезда, которые к этому случаю все собрались в город,— все местные дворяне помещики, коренные русские люди, из здоровой партии псковского земства, которое в прежнее время отличалось либеральным настроением.

Целый приятнейший день провел я в Псковско-Печерском монастыре, который давно желал видеть, как древнейшую в том крае твердыню русского православия и русской державы, подобную Троицкой лавре. Дай Бог, чтобы довелось когда-нибудь Вашему Величеству ознакомиться с этим монастырем и вообще со Псковом. Благоволите прочесть несколько страничек о Печерской обители, при сем прилагаемые. Они очень интересны и изображают всю историческую важность этого места. Монастырь в последние годы пришел в крайнее запустение, и потому еще желательно было осмотреть его. Теперь, когда его взяли из-под управления епископов и поручили новому архимандриту, человеку хозяйственному, он приходит в порядок; а новая Псково-Рижская жел. дорога приблизила его к городу и облегчила путь богомольцам. С некоторыми я встретился лично, расспросил их. Один из них, монах Екатерино-Лебяжеской обители, что на Юге, другой молоденький послушник, сопровождающий его. Я испрашиваю вашего позволения взять их с собой в столицу и дать им возможность поработа ть в моём окружении.

В окрестностях монастыря надо было посмотреть поселения так назыв. "полуверцев" и посетить некоторые школы. Это племя полуверцев очень интересное: потомки Чуди, поселившиеся здесь около монастыря и под кровом его с XIV столетия. Они сохранили свой язык, отличный и от латышского, и от эстонского, и, быв окрещены издавна, сохранили непоколебимо православие и любовь к Печерскому монастырю, несмотря на усилившийся около них наплыв лютеран-латышей с кирками, пасторами и школами. Здоровое, рослое и красивое племя; женщины носят оригинальные костюмы — на груди большие серебряные бляхи, увешанные старыми монетами. По-русски знают они плохо, особливо женщины, и теперь особенно нужны для них русские школы, которые и заводятся. Между русскими детьми полуверческие скоро научаются языку, и двоих, очень способных, я наметил для приема по их желанию в духовное училище.