— День добрый, честной компании... — негромкий и знакомый каждому, присутствующему здесь, старческий голос, донесшийся от двери, привлек общее внимание лучше самого заполошного ора. — Что-то тихо тут у вас, атаманы?.. На площади и то веселье пооживленнее будет...

На пороге хаты, опираясь на дорожный посох, стоял известный всей Степи, слепой провидец Али Джагар ибн Островид.

— Я тут слышал, вы Ханджара на поход подбиваете... — продолжил он все так же негромко, неторопливо приближаясь к столу. Прислужницы быстро поставили еще один стул и, почтительно подвели к нему седого старца.

Куренные только переглянулись. А с другой стороны, чему удивляться? На то он и провидец, чтоб все знать заранее. Даже то, о чем ты и сам еще толком и подумать не успел.

— Простите, атаманы, но какой бы удачной вам эта мысль не казалась, я должен этому воспрепятствовать.

— Почему? — за всех сразу спросил Владивой, и сам не ожидающий старика в гости. — Ведь и в самом...

— Да все потому, Ханджар, что тебя дела гораздо более важные, чем захват дюжины селянок ждут, — ворчливо и чуть ли не с упреком прервал его Островид. — А вы, молодцы, не печальтесь. Не минует и двух седмиц, как весь Зелен-Лог будет доступен степным воинам, вернее, чем связанная пленница.

— Твои слова, Али Джагар, всегда сбываются, — будучи летами не очень-то и моложе провидца, скарбничий Лунь не испытывал к старцу столь благоговейного трепета, как другие, более молодые атаманы. — Но позволь мне усомниться и спросить: с чего вдруг?

— Человеку свойственно сомневаться, в этом нет ничего предосудительного, — спокойно и здраво заметил Островид. — А секрет прост: вскоре на земли королевства придут другие враги. И Беляне придется отправить к Бобруйску все свои войска. В замках да городах останутся только бабы, дети и старики, не способные оказать никакого сопротивления... Вот тогда и настанет ваше время, час — когда сможете взять все, что захотите. И даже остаться...

Куренные атаманы переглянулись. Кто недоуменно, кто растерянно, а кто и с хищным блеском в глазах. Подобного известия в Кара-Кермене не ожидал никто. И тем более сладко оно прозвучало, что до сего дня, все сказанное Али Джагаром непременно сбывалось.

— Бобруйск? — все-таки переспросил Шило. — Это значит, что на Зелен-Лог нападут северяне? Орден серых братьев?! Но как же они Пролив сумеют переплыть?.. Прости Али, но если бы это было возможно, островитяне давно подмяли бы под себя королевство. Сразу после Моровицы...

— Ну, все в этом мире когда-нибудь, раньше или позже случается. Даже самое невероятное и невозможное. Вон, тебя который год кряду переизбирают куренным, и никто этому не удивляется.

— И все же... — обижено засопел Шило, под дружный хохот товарищей. — Как ты это объяснишь?

— Вообще-то я провидец, а не мудрец и куда больше зрю, чем понимаю, но — скорее всего, это может случиться потому что, удерживающий Темна в заточении, кокон слабеет. И хоть я не уверен, но думаю: это именно чернокнижник сумеет устроить так, что боевые суда Ордена 'Благоденствия' преодолеют воды Пролива.

— Невероятно... — таким был общий смысл, многоголосого гомона, возникшего в светлице.

— А теперь, прошу простить мою бесцеремонность, братья атаманы, — как бы смущенно прокашлялся старец, — но мне необходимо переговорить с Ханджаром, с глазу... вернее... — он указал на свои закрытые веки, — нос к носу. О важности предстоящего разговора, можете судить хотя бы по тому, что я сам поспешил в Кара-Кермен, а не стал дожидаться его очередного приезда на заимку.

— Конечно, конечно, — заторопились куренные, словно приструненные старшим новики. — Как ни понимать... Поговорите себе.

— Далеко не уходите... — бросил провидец им вслед. — Проветритесь чуток и возвращайтесь к столу. Я не отниму у Ханджара много времени, а бросать такое великолепное пиршество в самом разгаре, проявить неуважение к Ладе и Роду. Да и сам Громовержец вас не поймет.

Но как только дверь закрылась за последним атаманом, облик и голос Али Джагара ибн Островида изменился до неузнаваемости. Вернее, Владивой с легкостью узнал своего давешнего странного ночного гостя — Артаса.

— Ну, что, господин барон? — без предисловия спросил тот. — Помнишь наш уговор? Готов исполнить свою часть? Надеюсь, я нынче не зря на твою инаугурацию с небес громыхал?

— Уже? — только и смог спросить Владивой, ощущая неприятное посасывание в области подвздошной кости, как в минуты предчувствия неведомой, и от того еще большей опасности. — Прямо сейчас?

— Нет, до полуночи можешь веселиться с атаманами, ну а потом седлай коня и скачи в степь. В любую сторону, я сам тебя, как достаточно удалишься от города, подхвачу и в нужное место доставлю. Еды прихвати, питья... Дня на два-три. Точнее сказать не могу, но, похоже, супротивник твой вот-вот к Ущелью Снов подойдет. А я очень расстроюсь, если он сумеет пройти в Запретные Земли. Надеюсь, мы понимаем друг друга без лишних слов и угроз, господин барон?

— Да.

— Вот и отлично... — усмехнулся Артас. — Рад, что не ошибся. А теперь я опять слепцом побуду, еще немного. Слышу, кошевые обратно к столу торопятся. Похоже, от новостей моих, атаманы мигом протрезвели.

— А ты серьезно, о нападении на Зелен-Лог? Или так просто, ради красного словца?

— Стал бы я выдумывать подобные мелочи, — возмутился бог. — Нападут, нападут. Можешь не сомневаться. Кстати, заодно, подумай: кем тебе дальше быть больше охота? Повелителем Степи или первым в истории королем Зелен-Лога? Трон королевства во многом зависит от того, куда развернуться острия харцызких сабель. А после того, как конница Ханджара сбросит врага в Пролив, кто сможет воспротивиться твоей воле? Хоть на себя самого корону напяливай, хоть вместе с королевой тащи под венец, а потом и в опочивальню. Беляна, врать не стану, сам не видел, но сказывают, очень даже хороша. А если старое все еще свербит, можешь ее удавить, а рядом с собой Анжелину усадить. Чай, тогда уж падчерица твоя точно артачиться не станет. Ха-ха-ха...

Глава вторая

Отчего мир устроен так странно, что родственные чувства становятся тем крепче и теплее, чем большее расстояние разделяет близких людей? Живя в Бобруйске, Ладислав никогда не испытывал особой любви к старшей сестре и, уж тем более, к ее мужу Ярославу, урожденному Зеленому Медведю. Но сейчас, увидев вымахнувшую из ворот небольшую кавалькаду, король почувствовал несвойственное ему умиление. Не глазами, а сердцем распознав впереди десятка всадников огромного зятя Ярослава и обоих племянников — Маковея и Лебедяна. Умом понимая, что сестры Светланы среди встречающих нет и быть не может, он продолжал пристально вглядываться в приближающуюся группу. Не в силах побороть нахлынувшие чувства.

— Здоров будь, шурин! — заорал еще издали Бобруйский воевода, громогласный и жизнерадостный, широко распахивая объятия, будто не сюзерена встречал, а с кумом случайно столкнулся на ярмарке. — Какая радость моей Светлане! А Беляну чего ж не взял с собой?.. И Боженку? Неужто еще не обрыло в столицах? А у нас тут... — Ярослав попытался еще шире развести руки, но для этого их надо было уже заломить назад.

Но подъехав ближе, Бобруйский воевода все-таки отдал надлежащую дань этикету, спешился и преклонил колено. Оба его сына, удивительно напоминающие Ярослава в те годы, когда Ладислав жил в родном доме, проделали то же самое, в нескольких шагах позади отца. Как и вся свита графа.

— Здравствуй, Яр, — Ладислав поспешил поднять с колен зятя. — Рад тебя видеть. Здорова ли моя сестра?

— И ты здравствуй, Лад, — воевода Бобруйска тут же простодушно и бесцеремонно заключил худощавого, в сравнении с ним, венценосного шурина в медвежьи объятия. — Все живы, все здоровы. Да и чего нам станется? А как поживает твоя Беляна, как принцесса?

— Спасибо, Яр, — еле высвободился Ладислав, стараясь сохранить хоть какую-то дистанцию между королем и подданным, и прибавил кисло усмехаясь. — Со здоровьем в королевстве все хорошо. А так же — куры несутся, коровы доятся, а овцы ягнятся сразу тройней...

— Да ты что? И кобылы жеребятся? — захохотал зять, либо искусно притворяясь, либо и в самом деле не поняв королевского намека. — Истинное благоволение небес.

— Если б, — сразу посерьезнел король. — К сожалению, Яр, есть новости куда важнее и тревожнее... Что, собственно, и послужило причиной моего появления в ваших краях...

— В ваших краях... — сразу погрустнел лицом граф Бобруйский и негромко, так чтоб не расслышал никто, кроме самого Ладислава, с упреком в голосе продолжил. — Неужели только простым людям позволено скучать по родному дому? А королю запрещено?.. Или Вашему Величеству долг перед троном и подданными память о родительском доме и об отце с матерью затмить может? За пять лет не смог из столицы даже на день вырваться, чтобы могилу навестить, а воротился — еще и порог переступить не успел — снова о делах...

— Совершенно с тобой согласен, Ярослав, — степенно ответил король, подпустив в голос чуток грусти. — Справедливый и горестный упрек. Но, такова судьба правителя. И хотел бы, а от забот да хлопот никуда не деться. Да ты, воевода, по себе, небось, знаешь. Только у тебя город да замок на плечах, а у меня — весь Зелен-Лог. Но я не в укор, не обижайся. У каждого в этом мире своя стезя и своя мера ответственности. Родители мои, земля им пухом, тоже не пшеницу сеяли, поймут и простят, когда свидимся. Зато теперь я задержусь у вас, а значит, и для простых семейных радостей время найдется. И если ты не захватил с собой фамильный погребец, то лучше продолжим путь. Что-то в горле у меня пересохло. А еще, очень хочется умыться с дороги и почувствовать под зад... ну, ты понял, что-то мягче, чем седло.

— По коням! — отдал команду Ярослав. — Король Ладислав въехать в город желает!

Воевода почтительно придержал стремя венценосному шурину, потом — очень легко, как на свою монументальную комплекцию, вскочил на коня и сам, а когда тронулись, негромко спросил:

— Так что у вас такого важного в столице приключилось, что ты, Лад, самолично в нашу приморскую глушь пожаловал, а не с гонцом депешу прислал?

— Война приближается, граф...

— Шутишь, — облегченно вздохнул Ярослав. — Хвала Создателю. А то я уж и вправду поверил, что беда какая-то...

— Какие тут шутки, — не желая обсуждать государственные вопросы на ходу, Ладислав тронул шенкелями лошадь, и та, прибавив шагу, послушно затрусила вниз по дороге к портовому городу, откуда явственно веяло соленой влагой, и уже доносился негромкий шорох волн.

Привлеченная запахом конского пота, большая муха нагло вилась вокруг головы короля Зелен-Лога, совершенно пренебрегая этикетом. И ему пришлось совершенно не величественно несколько раз взмахнуть рукой, прогоняя надоедливое насекомое.

Конь Ярослава уверенно держался рядом, а лошади племянников и сотника Мирослава двигались на корпус сзади. Остальная свита приотстала еще на более почтительное расстояние.

— Ну, не томи... — Ярослав, как и все Медведи, не изнурял себя соблюдением правил этикета.

— Так вот, — видя, что шурин не отстанет, вернулся к прерванному мухой разговору Ладислав. — По желанию королевы, Ксандор сделал новое предсказание. И при участии хранителя Вышемира, которого предсказатель ввел в транс, мы смогли узнать, что еще до зимы войска Объединенного княжества нападут на Зелен-Лог, и солдаты Ордена осадят Бобруйск.

— Они же не смогут преодолеть Пролив, — совершенно уверенный в собственной правоте, убежденно возразил граф Бобруйский. — Лад, этим россказням, о нападении северян, триста лет в обед, и теперь ими даже детишек не напугать. Скажи, что ты шутишь?

— Яр, зачем произносить пустые слова? — укорил зятя король. — Особенно, когда берешься судить о том, над чем ни ты, ни я не властны. Но тот последний глупец, кто, будучи вовремя предупрежден, ничего не сделает, дабы предотвратить беду. Даже, если ты не веришь в предсказанную опасность... Согласен? А то, потом спохватимся, а поздно.

— Да, это верно, — кивнул задумчиво граф. — Но если Ксандор прав, и Пролив откроет северянам путь на материк, ох как туго нам придется, Лад.... Только оружных людей у них в десятки раз больше, чем во всем Зелен-Логе... Смертоносная Моровица была к островитянам не так сурова, как к жителям королевства.

— Или их защитил Искупитель... — подал голос из-за спины отца, старший из двух братьев, Маковей.

— Не встревай в разговор, — замахнулся на сына плеткой Ярослав.

— Отчего же, — остановил его король. — Это что-то новенькое. И много людей в городе стало придерживаться подобного мнения?

— Много, не много, — вздохнул граф Бобруйский, будто сознаваясь в собственном проступке, — но и такие найдутся. Все ж нам чаще других приходиться общаться с купцами с островов, их прислугой, матросами. А они все, как завороженные... О чем не заговори, о чем не спроси — сперва непременно Искупителя поблагодарят, и только потом на тебя внимание обратят. Да так искренне и непритворно возносят свои молитвы, что поневоле задумаешься... Лад, ну неужели сам не помнишь? При тебе, правда, это еще не так заметно было, как в последние годы. Но все же...

— В том то и дело, что помню, — покивал головой Ладислав. — А нам с ними воевать! Не дрогнут бобруйцы? Может, уже сами готовы открыть городские ворота и преклонить перед Искупителем колени?

— Перестань, Лад, — с неприкрытой обидой ответил зять, одновременно демонстрируя за спиной внушительный кулак возмущенно заворчавшим сыновьям. — Ты же здесь, среди этих людей, вырос!.. И что, теперь совсем своим землякам не доверяешь? Разговоры — разговорами, а как враг нагрянет, измены среди нас не будет. Головой отвечаю.

— Добро, Яр, — уже гораздо мягче произнес король. И примирительно прибавил, чтоб внести окончательную ясность. — Я не сомневаюсь в жителях Бобруйска. Но, ты тоже понимать должен: Орден 'Благоденствия' не простой враг, а Серые Призраки не спят и даже не дремлют. Вот поэтому, чтобы нам с тобой и в самом деле, после, не пришлось за беззаботность расплачиваться своими и чужими головами, я хочу во всем убедиться лично. И помочь подготовить город, порт и крепость к обороне силами всего королевства. Потому что, если Бобруйск устоит, то в остальных замках только эхо битвы услышат. А проглотят вас войска, несущие свет Искупителя, — Зелен-Логу уже никогда от серости не отмыться.

— Располагайте нами, Ваше Величество, по своему усмотрению и желанию, — в знак повиновения Ярослав обнажил голову. — Слово короля — закон для всех его вассалов.

— И опять ты меня не понял, Яр, — досадливо поморщился Ладислав. — Ты граф Бобруйский и воевода, значит: тебе и распоряжаться. А я буду, как бы со стороны, огрехи высматривать, и подкрепление у Беляны требовать. И для начала, пока суд да дело, в ближайшие дни, из столицы подтянется три сотни ополченцев.

— Ополченцев? — чуть удивленно переспросил Ярослав. — И какой из них прок? Только харчи переводить?

— А вот тут ты ошибаешься, граф, — усмехнулся король. — Во-первых, это все мастеровой люд, и их умелые руки в подготовке замка к войне лишними никак не станут. Во-вторых, все они обучены стрельбе из лука и, если 'серые' не взберутся на стены, то будут сражаться не хуже ратников. И, в-третьих, это уже мне Беляна подсказала, большинство из них — бобыли. Как думаешь, воевода, сколько свадеб мы в городе к зиме сыграем? Или, может, в Бобруйске холостых мужиков стало больше чем молодых девиц?