Пробуждение Осознание

Мужчина встал с кресла, нажав пару клавиш у компьютера. Тяжёлые портьеры за его спиной разъехались открывая вид на понорамные окна от пола до потолка, сквозь которые можно было увидеть просторную лоджию с видом на парковую зону.

Пройдя на балкон, мужчина сел в лёгкое плетёное кресло, обращённое в сторону вида из окна. Рядом стояло также ещё одно кресло. А напротив — небольшой столик с самоваром и чайным сервизом.

В небольшом плетёном блюде с горочкой умастились печенья и конфеты.

Дождавшись приглашающего жеста, юноша тоже подошёл туда и уселся в свободное кресло.

Взял блюдце с чашкой, налил из самовара крутого кипятка, добавил из небольшого чайничка крепкой заварки. И поставил перед отцом. После чего повторил процедуру, уже для себя.

— Скажи: что ты видишь?

— Где?

— Там, — лёгким кивком головы, указал в сторону окна отец, наливая чай из чашки в блюдце.

— За окном? Парк, городские строения...

— А конкретнее?

— Это как в той притче о Будде и его ученике? — после секундной заминки, спросил принц. Сначала ответ женщина, потом молодая женщина, потом — красивая молодая женщина, а потом ответ: скелет.

— Хм... Возможно. Аналогия хороша. Но всё же.

— А на какой части тех вопросов вопросы и ответы потеряли конкретику и абстрактность?

— В каждой из частей ответов и при каждом вопросе они теряли конкретику и приобретали абстрактность, но при этом теряли абстрактность, приобретая конкретику. Всё зависит от точки зрения и ракурса восприятия, от формы логики и того что нас интересует в конкретный момент.

— Интересная точка зрения.

— Ага, подумай над этим. А пока, всё же: что ты видишь?

— Парк, деревья, ухоженные клумбы с цветами, люди, гуляющие по парку, сидящие на скамейках, жилые здания поодаль, за пределами парка, магазины, городские тротуары с идущими по ним пешеходами, машины, едущие по дорогам.

— Ну а теперь, как в притче: конкретнее.

— Кусок городского пейзажа.

Юноша почувствовал, как отец усмехнулся.

— Да. Верно. Но ты видишь там какую-то людскую суматоху?

— Да нет. Всё тихо, мирно.

— Вот вот. Это хорошо, что тихо, мирно. Мирная пасторальная картина. Картина восприятия, поддерживаемая нашим разумом. А ещё что ты видишь?.. Впрочем, не важно. Этого пока достаточно. Можешь открыть окно? Не люблю конденционированый воздух, даже если это климатконтроль. Люблю всё естественное, натуральное.

Принц задумался: это было странно.

Немного не этого он ожидал. Да и не припомнить что-то, чтобы отец вообще когда-то в его присутствии не то что выходил на этот застеклённый балкон, а вообще открывал тяжёлые, не пропускающие солнечный свет шторы. В кабинете всегда работал климатконтроль и воздух пропускался через всевозможные фильтры, а свет был от искуственных источников освещения.

— Зачем? Шум города, запахи... С нашим чувствительным обонянием и слухом, часто становятся неприятны. К тому же... — принц на секунду прикрыл глаза, прозревая вероятности. Вроде ничего опасного, но всё же... — Это может оказаться небезопасным. С расстояния в полкилометра даже снайпером быть не надо, чтобы попасть из винтовки в раскрытое окно. А мы окажемся сидящими как раз напротив проёма.

— Ага, значит всё же не столь мирную и пасторальную катинку ты увидел, — удовлетворённо произнёс старый король. — Небось заметил девушку, у которой порывом ветра унесло с шляпки лёгкую фетровую шляпку. А вон там ещё маленький ребёнок бежит, перебирая коротенькими ножками, вслед за улетевшим пустым пакетиком из-под чипсов. Мужчина с лёгким шарфом, идущий в другом направлении, у которого кончик шарфа колышется от дуновения ветра. Да и вон, там и там флаги развеваются. Колышущиеся макушки деревьев, листва... Дальше, там где отсюда может быть и не видно. Например в доме, который за теми домами, может где-то в дальнем углу комнаты какой-нибудь квартиры стоять крупнокалиберная винтовка, а то и пулемёт на регулироемой подставке, подключённый к какому-то приёмо-передающему устройству. Даже снайпером не надо быть. Обычная компьютерная программа с баллистическим калькулятором сама сделает рассчёты, введёт корректировки, поправки, платформа с креплениями приходит в движение, выставляя ствол под нужный угол ракурса. И как только какой-то заранее поставленный датчик подаст определённый сигнал распознания и подтверждения цели — выстрел.

— И ты так спокойно об этом говоришь, хотя только что предлагал мне октрыть окно? — возмутился принц.

— Нет, нет, что ты! — махнул рукой отец. — Я не предлагал тебе открыть окно. Я спросил: можешь ли ты его открыть? Что может быть проще: подойти к окну, повернуть ручку и распахнуть створку?..

— Издеваешься?

— Слегка, — согласился старый король. — Но ты же сам поднял эту тему? Ты сам выискал, почувствовал какую-то, возможно невнятную, угрозу. И сам сделал предположение о снайпере. А между прочим, это может быть не винтовка, не пулёт, а гранатамёт, миномёт, пусковая ракетная установка... Против которых даже бронированное стекло может не выдержать. Это если вообще оно бронировано. Могли ведь вместо бронестекла подсунуть самое обыкновенное. И если не проверили — бронировано оно или нет — вполне могли установить обычное по цене необычайной.

Принц задумался: знал он кое-кого, не слишком чистого на руку, кто вполне мог провернуть подобное. Тем более, что сам он на этот балкон, когда в здании меняли остекление, выходить не собирался. Рассчитывать он такое рассчитывал. А заказ через его фирму делали.

Пришлось вспоминать ту реальность и на всякий случай перепроверить: качественно ли выполнили работу и то ли поставили.

С учётом того, что от некоторых функций секретной связи рода он в данный момент был слегка отрезан, а то, что сумел восстановить — потерял из-за того, что нанёс удар по своей же армии, влетела эта операция ему в копеечку. Причём в ту копеечку, которая стоит дороже сэкономленных на качестве стекла денег.

— Да и даже если бронировано, то от чего? От пули может и защитит, а от лучевого оружия? Под них тоже баллистический калькулятор с сопроматом программу составить или достать на просторах инета — не так уж сложно. Да и даже калькулятора не надо. Обычный вайфай и доступ к сайту, где с удовольствием проведут необходимые рассчёты и даже подскажут оптимальное время выстрела. Врагов у нас много. И доброхотов с нашей стороны, готовых подсказать нашим врагам — тоже предостаточно. А недавно ты ещё и здорово увеличил число жаждущих нам отомстить. Что прибавло забот многим.

— К чему это? Если ты считаешь, что здесь опасно, то может не стоило вообще сюда выходить? Может стоит уйти, вернуться в кабинет? — слегка раздражённо спросил юноша.

— Нет. Это просто сопутствующие размышления вслух. По настоящему безопасных мест нет. Просто не существует. От всего не убережёшься. Сейчас меня волнует совершенно другое. Знаешь, что я вижу?

— И что же ты видишь?

— Армагеддон. — сказал, как припечатал. — Ты видишь умиротворяющую картину мирной жизни людского поселения. А я вижу в этом лишь иллюзию. Иллюзию бытия. Лишь мираж. Нечто эфемерно хрупкое, что может рассыпаться по любой причине в мгновение ока. И сейчас я сомневаюсь: правильно ли поступил, дав согласие на привлечение тебя к Испытанию. Конечно, многое можно переиграть. Но сейчас мы все встали в позу цуг-цванг.

— Ты хотел сказать: попали в положение цуг-цванг? — поправил принц. — Но с чего ты взял? Почему решил, что каждый наш шаг ведёт к проигрышу? Да, конечно, я виноват, не правильно понял, поддался какому-то порыву, хотя очень тщательно и старательно делал рассчёты, но не факт, что поступил не правильно. Ведь ситуация действительно вышла и из под твоего и из под моего контроля. Иначе не случилось бы то, что случилось.

— Нет, сынок. Тут ты не прав. Из под моего контроля ситуация пока что не вышла. Ты ещё слишком слабо понимаешь Игры Сил. А я частью сознания каждое мгновение прохожу через все эти войны бесконечности. Частью сознания я всё ещё там — в глубинах прошлого. Частью — постоянно нахожусь на войне бесконечности, бесконечно переигрывая одно и то же, множество разных, но столь похожих ситуаций. И лишь небольшой частью сознания я тут: веду с тобой мирную светскую беседу. Но... Знаешь на что этой части сознания больше всего приходится выделять ресурсов, кроме текучки по делам своим и рода?

Заданный вопрос поставил юношу в тупик. И он непроизвольно пожал плечами.

Голос старого короля был размерен, вкрадчив и ласков. Он будто обволакивал сознание своей нежностью, любовью и лаской.

Но юноша не обольщался. Он отлично понимал, знал: таким голосом, с такими интонациями, сопровождаемыми мягкими и плавными, текучими движениями тела, отец разговаривал обычно с теми, кому в мыслях уже практически вынес смертный приговор.

— Больше всего сил мне приходится тратить на сдерживание себя. Себя и младших, которые настроены на меня. Приходится убеждать себя раз за разом, находя всё более и более нелепые отмазки для самого себя, чтобы сдержать ту часть своего сознания, которая рвётся из глубин в попытках растерзать, кромсать и рвать клыками, зубами, всем чем можно...

Мужчина повернулся к сыну и пристально посмотрел ему в глаза.

Юноша вздрогнул, увидев в глубинах зрачков багряно-алые отблески.

— Ты прав, сынок, — ласково, будто мурлыкая, проговорил отец. — Больше всего мне приходится тратить усилий на то, чтобы уговорить себя не разорвать твою душу на клочки. И пока что мне это удаётся. Но только потому, что этот вариант реальности был мысленно отыгран бесконечное число раз на разные лады. И потому, что пока что я старательно увожу в сторону, подвергая бесконечным проверкам на взаимосвязи и причинно-следственные связи, все возможные и невозможные факторы влияния. И только потому, что пока что не добился стопроцентной идентификации, какой-то частью сознания не соглашаясь с выводами.

Перед мысленным взором юноши промелькнули бесчисленные схватки не на жизнь а на смерть, в которых он учавствовал во множестве игр полного погружения во множестве реальностей, где убивал он, убивали его. Где он часто смотрел смерти в глаза, не дрогнув и мускулом. Но никогда ему не было так страшно, как сейчас.

В таком бешенстве он отца ещё ни разу не видел.

Его аура не давила. Наоборот: будто наполняла принца энергией, воодушевлением, азартом боя смертельной схватки не на жизнь, а насмерть. Но при этом в сознании принца будто что-то ломалось. Срывались, сметались различные психоблоки. Вспоминалось и то, что было, и то чего, вроде не было, что было забыто и казалось бы похоронено навсегда.

И он понял: ошибся. Очень сильно ошибся. У отца всё-таки была, есть эта Сила. Сила, которой он воспользовался для уничтожения целой армии. Просто эта Сила дремала в нём где-то глубоко в глубинах души за печатями подавления.

Сила Войны начала своё пробуждение в нём, в его отце, в их подданных... Во всех мирах, докуда дотягивалась их аура и дальше, много много дальше, изливаясь в миры, преобразуя под себя.

Глава 2

— Видишь ли, сынок... — голос отца был по прежнему тих, вкрадчив и ласков, при этом, его было отлично слышно. — Многие обучены действовать сквозь печати тела и души, сквозь печати мира. При этом ядро сознания может быть спрятано за печатями где-то очень глубоко, за многими печатями и исподволь управлять своим сознанием в теле, формируя и воспитывая в себе иную личность управляющую телом, сознание в теле, через посредничество себя и других, через множество путей, перекрасок, трансформаций. При этом, то ядро личности, на самом деле может быть лишь одним из ядер более старшей личности. Сознание, запечатанное в самом себе в слоях своих личностей, внутри и между своих и чужих личностей где-то в глубинах внутреннего мира. И основное ядро личности часто ждёт сочетания каких-то условий. Например: появление снаружи, во внешних пространствах какой-то части своей личности энергии определённого типа, чистоты, насыщенности. Иногда ещё и определённой формы. И тогда, между внешними и внутренними факторами устанавливается веерный корридор путей энергий, по которому формирующаяся внутренняя личность проходит и собирает себя по пути, идя на встречу внешнему сознанию.

Звуки голоса будто проникали в самое нутро души. Теребя воспоминания. Сознание выворачивалось наизнанку, мысли, мыслеобразы складывались в картины, смысл которых раньше был привычен и понятен, в чём-то может не понятен, не привычен и даже не близок, а далёк, а сейчас наоборот. Сила прорастала сквозь печати, идя на соединение, слияние самой с собой из внутренних глубин во внешние, из внешних во внутренние, проникая сквозь и через, соединяясь, распадаясь, сливаясь во что-то иное. Преобразуясь, менялось сознание, понимание и мнение всей памяти о том что было, чего не было, что могло быть, что вероятно.

И многое из того, что раньше пугало, казалось отвратительным, нелепым, безумным, меняло очертания, приобретая привлекальность и красоту. Что-то, что казалось очень важным, вдруг становилось абсолютно не важно. И наоборот.

Это была уже иная гармония сознания, приводящая в том числе и к внутреннему раздраю.

То, что по отдельности вроде ничего не значило, вдруг приобрело какой-то цельный смысл. То, что вроде бы казалось цельным, нерушимым даже, вдруг показалось рыхлым, разрозненным и полностью дырявым.

Какие-то планы, неоформленные скомканные мысли, вдруг приобрели очертания завершённости, цельности. Но также было и понимание: это всего-лишь очертания. Абрис. Трафарет каких-то более глубинных мыслей и планов.

В сочетании с иной Силой, всё приобрело совершенно иной смысл.

— Хочешь мира — готовься к войне. Понятия Войны и Мира появляются одновременно. Но первой пробуждается Сила Мира, неся в себе зародыш Войны.

Голос исходил непонятно откуда, будто одновременно и снаружи и изнутри, пронизывая всё естество. Казалось, будто говорит само пространство, сам Мир.

Сознание принца вновь совершило скачок. Разбешавшиеся мысли вновь соединились в точку иной формы разумности. Логика поменялась, но осталась прежней. Просто иначе уже ощущался мир.

— Вот мир и всё его насление и прошли точку возврата. — Голос был полон грусти, источая сострадание. — И точка поменяла смысл, став точкой невозврата. Когда же вновь уж все дойдут до точки той с иной немного стороны к ней подступаясь, то кто-то может и пройдёт, те... кто останутся... уйдут уж навсегда. Те кто уйдут, останутся, возможно, навсегда.

Голос опять исходил казалось бы из ниоткуда. Будто невидимый суфлёр подсказывал текст актёрам, забывшим или перепутавшим свою роль, играя чужую роль. Роль, которую вроде как они должны были сказать, но забыли, а суфлёр напомнил. Вот только не тихо прошептал, а громко, чётко, внятно подсказал. Да так, что те актёры обомлели. Ведь зрители услышали тот текст, что вроде как актёры говорили, должны возможно были то сказать, да подзабыли, не успев сказать.

Секундное оцепенение, сковавшее все члены присутствовавших тел, отступило.

— Кхм... Вот так, сынок, зачастую и определяется, что кто-то старший вступил в нашу с тобой игру напрямую.