Вступление. Лиса-крестьянка. (Завершено)

— Простите! — собравшись с духом, выкрикнула Кицунэ. — Простите, пожалуйста! Есть там кто?

Тишина могла бы напугать сама по себе, навевая мысли о чуме, убившей всех обитателей, или о дурацких ужастиках про затаившихся монстров, но атмосферу порушили куры, что услышали человеческий голос, подбежали к забору с противоположной стороны и принялись кудахтать, с вопросительными и требовательными интонациями.

— Эй! Э-э-эй!!! — Кицунэ подала голос ещё несколько раз, побегала вокруг фермы, а потом, вздохнув, совершила прыжок, приземлилась на вершину забора и хотела отсюда, ловко балансируя, осмотреть внутренний двор, как вдруг, от новой энергоотдачи для прыжка, голова её закружилась, доспехи перевесили и лисица, крайне неуклюже, с лязгом железа и тяжёлым ударом об землю рухнула внутрь кольца деревянной изгороди. Прямиком на собачью будку, которую сокрушила массой доспехов и обратила в ворох переломанных досок. Благо хоть пса внутри не оказалось, иначе чужачка точно получила бы порцию зубов от четвероногого охранника.

Боль от удара вернула Кицунэ в сознание и она, охая, кряхтя и пытаясь не расплакаться, кое-как поднялась.

А вокруг — всё такая же тишина. Никакой реакции на случившееся безобразие. Ни собак, ни людей, только куры, в количестве восьми штук, и двое видимо тех самых, крикливых петухов, ходят вокруг. Издают скрипучие птичьи восклицания и требовательно осматривают вторженку. Столпились и ждут так... как будто несколько дней уже не видели человека. Не получали ни воды, ни каши, обходясь только тем, что удавалось найти самостоятельно во дворе или недалеко за его пределами.

Вышли, настороженно глядя на чужачку, две диковатые серые кошки. Из-за дома, чавкая чем-то, найденным на земле, в развалочку вывалилась свободно гуляющая свинка-двухлеток. Увидела человека, издала пару громких ухающих звуков и ускакала обратно за дом. Чего это она не в загоне? И куры не в курятнике. Что тут случилось? Куда хозяева подевались?

Кицунэ, внутренне обмирая от ужаса, прошла ко входу в дом и, ожидая увидеть мёртвые тела, толкнула дверь.

Пустота.

Беспорядочно раскиданные вещи, следы экстренного сбора всего полезного и панического бегства.

Фуф! Не умерли, а просто убежали, бросив то, что не смогли взять с собой. Наверно мимо банда какая-нибудь проходила, навроде тех, с которыми пришлось в Нихонмацу воевать, вот все испугались и убежали.

Значит — никакой чумы и спрятавшихся монстров? Слава всем богам! И люди живы, и она, несчастная странница, спасена!

В самом деле спасение, ведь попользоваться здесь явно есть ещё чем. Целая ничейная ферма! Самое важное убежавшие конечно собрали, но брошенного вокруг всё ещё очень много. Где-нибудь здесь, совершенно точно, есть еда!

С новыми силами Кицунэ бросилась на поиски и первым делом в металлической хлебнице, защищающей продукты от порчи мышами, нашла целую краюху деревенского хлеба, высохшего до каменного состояния. Выбежала на улицу, вытащила из колодца полведра воды и, сунув в него хлеб, десяток секунд подождала, а потом с жадностью принялась обгладывать слишком медленно размокающий хлеб. Смолотила всю краюху, выпила из ведра остатки воды с хлебной мутью, налила воды сбежавшимся к ней курам и бросилась обратно в дом. Отыскала вход в обычный для северных домов подпол, подняла крышку, нырнула внутрь и через минуту выбралась обратно, бережно держа в руках пузатую стеклянную банку с домашними солениями. Поставила на стол, вскрыла и, вылавливая руками, принялась жадно поедать засоленные вперемешку огурцы, помидоры, зубчики чеснока, стебли укропа и листья хрена. Последние показались ей немного жестковатыми, но были прожёваны и проглочены лишь с чуть-чуть меньшей жадностью, чем всё остальное. Наконец-то нормальная еда!

Банка была опустошена, рассол выпит, шарики чёрного перца максимально культурно сплюнуты в кулак и уложены на стол. После этого лисица, придерживая раздувшееся пузо руками, села на пол, несколько раз тяжело вздохнула и часа на три потеряла сознание. Провалялась мешком, а когда очнулась, и сумела кое-как приподняться на руках, почувствовала, как тело от прояснившегося разума жадно требует трёх вещей — посетить туалет, выпить ещё полведёрка воды и заесть её новой порцией еды. С мясом! Обязательно с мясом! Есть же здесь, наверное, хоть чего-нибудь, вялёное или солёное?

В процессе выполнения требований собственного организма, Кицунэ осмотрела дом и несколько примыкающих к нему строений, обнаружив удобное помещение для естественных нужд, три небольших сарая с раскрытыми нараспашку дверями, барак для наёмных работников, самодельный душ, для которого воду нужно было греть и заливать в большой бак над кабиной. Ближе к дому располагался обнаруженный ранее колодец и кухня для содержавшейся ранее в сараях скотины. Опрокинутые баки для свинского варева валялись за земле, а чуть дальше за кухней был найден склад, открыв который, девчонка охнула от восторга, увидев сваленный грудой картофель, брюкву и морковь, а так же огромный деревянный короб, в котором грудой было насыпано молотое зерно.

Не медля ни минуты, девчонка схватила один из больших баков, ополоснула его, наполнила водой из колодца, поставила на плиту и развела в печи огонь. Дров в поленнице было сложено много, печь радостно поглотила порцию древесины и быстро набрала жар, но большой объём воды в баке закипать не спешил. Кицунэ и доспехи бутафорские с себя в доме сняла, и картофеля с морковью намыла, и соль в доме разыскала, и убедилась что нигде нет никаких запасов мяса, которое можно было бы в супе сварить, а вода в баке так и оставалась чуть тёплой.

Рассерженная лиса вылила две трети бака просто на землю и дело пошло значительно быстрее, но всё равно несчастная девчонка вся извелась, пока вода хотя бы относительно нагрелась.

В теплую воду было торжественно засыпано несколько ковшей молотого зерна, брошены кое-как нарезанные овощи и вбухана половина пачки соли. Что за суп без соли-то?! Обязательно надо соли. Всё хорошо перемешать, закрыть крышкой и оставить вариться.

Пока суп доходил до готовности, Кицунэ взялась организовывать себе душ. Вся ведь в ходе боёв и долгой дороги безобразно перепачкалась, пахнет нехорошо, и вообще некрасиво выглядит. Ужас до чего всякие гады могут довести добрую, хорошую, и благовоспитанную девочку! Так и пнула бы! Слава всем богам, прямо там, в ящичке возле душевой нашлись и две бутылки с шампунем, и большой кусок мыла, и пышная старенькая мочалка. Счастье-то какое! Теперь нужно только водички чуть-чуть нагреть, и надеяться, что хозяева не заявятся домой, когда гостья будет в душевой расслабляться. А то как подкрадутся! Как распахнут дверь! А там она, вся в мыле!

Неудобно получится. Что ей, после такого, придётся визжать и кидаться в болванов шампунями? Как в дурацких мультиках? Нет, наверно всё-таки даже у рассерженных лисьим самоуправством крестьян хватит такта и культуры, чтобы не ломиться в помещение к моющейся девушке.

Со смущением и насмешкой обдумывая самые разные варианты ситуаций, Кицунэ натаскала воды в ещё один большой бак и поставила его на плиту рядом с первым баком, начинающим, мало-помалу закипать. Скоро у нее будет куча еды, и вода для мытья! Она-то уже почти даже и не мечтала! Наконец-то в жизни началась настоящая сказка!

Всё время работы под ногами мечущейся туда-сюда девчонки вертелись кудахчущие куры. С поля, пробравшись через подкоп под забором, пришли две упитанные молодые свинки, привлечённые движением во дворе и принявшиеся протяжным визгом, похожим на утробные завывания, требовать от человека немедленно выдать им каши. В самом деле, сколько можно питаться одной травой?

— Да сейчас, сейчас! — пыталась образумить изголодавшееся население фермы сбивающаяся с ног девчонка. — Сейчас ещё немного разварится, потом остужу, и будем кушать!

Остудить наваристую зерно-овощную бурду тоже оказалось не самой простой задачей. Пришлось и ледяной водой из колодца разбавить, и применить дзюцу для создания обдувающего кашу ветра, и перемешивать всю эту массу здоровенным деревянным черпаком чуть ли не до потери сознания от усталости.

И всё же она справилась. Оттащила охлаждённую кашу к поросячьим корытам и вывалила две трети своего варева под жадные пятачки толкающихся и визжащих свиней. Оставшуюся треть разделила надвое и половину отдала радостно налетевшим на еду курам, а вторую вместе с баком утащила в дом. Сцапала из подставки на столе металлический черпак и пару палочек для еды, сунулась в бак, чтобы наконец-то уделить внимание своей порции кашеобразного месива. В высшей степени культурная и воспитанная девочка, она не ела руками как дикая обезьянка, а ловко загребала бурду черпаком, подносила её к лицу и ловко перебрасывала содержимое черпака палочками себе в рот.

Порции, которую жадная лисица оставила себе, хватило бы на троих людей её комплекции, но Кицунэ уверенно справилась одна и выскребла начисто весь бак. Запила бурду колодезной водой, отползла в сторону, хотела приподняться и хотя бы забраться на старенькое кресло, но кровь отхлынула к желудку, все силы организма бросились добывать ресурс из полученной пищи и лисица, закатив глаза, снова хлопнулась в обморок.

Тикали на стене часы с разряженной наполовину силовой схемой. Ветер шелестел листвой примыкающих к ферме деревьев, жуки гигантского древа прилетели к дому чтобы собрать и унести к корням своей обители поросячий навоз, а в главной комнате брошенного дома, возле выскобленного и опрокинутого на бок бака со свинской кухни, на полу валялась обморочная лисица, с раздувшимся от съеденной каши животом и удивительно счастливым выражением мордочки.

Очнулась Кицунэ от того, что забравшаяся неведомыми путями в дом кошка принялась обнюхивать её лицо и мурчать. Девочка приподняла руку, сгребла животное, прижала к себе и погладила, радуясь близости и довольному мурчанию живого, пушистого существа. Кошка, видимо успевшая соскучиться по общению с людьми, тоже была рада полежать и погладиться. Вторая в это время ходила по столу, переступая через плошки с засохшими остатками еды, обнюхивала посуду и недовольно поглядывала на глупого человека, что ничего путного до сих пор не сготовил. Ни молока, ни мяса, ни рыбы! Опять одними мышами питаться?

Плавно очнувшаяся от обморока, девчонка шевельнулась, проморгалась, заставила двигаться закостеневшее тело и села. Прижала к себе кошку, погладила её и, кряхтя, встала на ноги.

Пролежала она явно несколько часов, время далеко перевалило за полдень и почувствовавшее перемену обстановки, тело обнаглело настолько, что снова требовало еды. Сбросить отходы и поесть. Много и разнообразно! А ещё — лежать и отдыхать! Желательно — не где попало!

Надо же! Отдыхать ему! А служанок и дворецких для принцессы рядом не припасли? Нет? Значит бурда и постель сами, как по-волшебству, тоже не появятся. Переломанная? Истощённая? С обгоревшей и сбоящей нервной системой? Шевелись, разминай закостеневшие мышцы и иди работать!

Кряхтя, Кицунэ заковыляла к выходу, выпустила из объятий кошку и занялась делами. Очистила от золы и растопила заново угасшую печь на скотской кухне, поставила вариться новую порцию бурды, обшарила двор и обнаружила целых четыре куриных схрона, откуда выгребла и унесла в подпол три десятка крупных свежих яиц. Четыре сварила сразу же, два себе, и по одному — кошкам, которые угощение оценили и с этого момента соизволили принять пришлого человека как хозяйку. Вторая, недотрога, даже позволила ей себя погладить.

— Хорошие, хо-о-орошие! — приговаривала Кицунэ, наглаживая ластящихся к ней кошек. — Ну всё, всё, не приставайте, мне работать надо! У меня там курочки и поросята голодные!

Вся такая деловая, счастливая и самодовольная, девчонка провозилась с делами до вечера, но приготовила целый бак зерново-овощной бурды, накормила поросят и кур, закрыла за ушедшими спать птицами дверь курятника, чтобы не забрались хорьки, и заслонила кусками сломанной собачьей будки свинский подкоп под забор, чтобы ночью на ферму не пролезли волки. Повезло, что никакие хищники на оставленных без присмотра зверей до сих пор не напали! Наверное за прошедшие дни человеческий дух от фермы не выветрился, и лесные охотники просто боялись близко подходить. А теперь здесь всюду будет запах Кицунэ, и любое дикое зверьё сразу поймёт, что здесь безобразничать нельзя! Ух она им! Самураев почти не боялась, и волков с медведями наверно тоже не испугается! Почти.

Вода для душа, успевшая остыть пока лиса в обмороке валялась, наконец-то не только была заново успешно нагрета, но и вылита в бак над деревянной кабиной. Сейчас, наконец-то можно нормально помыться! Как раз, когда все дела сделаны.

Для проверки открыв кран в кабине и убедившись что вода послушно льётся, счастливая лиса тут же закрыла его обратно и вприпрыжку побежала к дому. Она во время первого же осмотра дома с ходу определила, что до бегства отсюда людей, в нем жили сразу три женщины и двое мужчин. Вернее двое взрослых, мама и папа, двое подростков и маленькая девочка, лет пяти. И эта семья, забрав всё что считало самым ценным, бросила здесь целую кучу вещей! Очень, очень много всего!

Например, женщина, хозяйка дома, не стала забирать большой комод, в верхнем ящике которого лиса с восхищением обнаружила аккуратно сложенную ночную сорочку, несколько пар носков и чулок разной степени изношенности, а рядом комплектов шесть разнообразного нижнего белья.

Кицунэ выбрала понравившийся комплект, взяла пару чулок и ночную сорочку, в другом ящике нашла ночную шапочку для волос, которую, с умильной улыбкой повертев в руках, положила на кровати. Вытащила из-под кровати оставленные там тапочки, ещё раз полюбовалась на свою добычу, прихватила довольно новое махровое полотенце и побежала обратно к душевой кабине.

Строго оглянувшись по сторонам, не подглядывает ли кто, она оставила тапочки у ящика для ванных принадлежностей и повесив полотенце так, чтобы до него легко было дотянуться из кабины, с содроганием принялась снимать с себя грязную одежду. Успевшую за долгие дни бродяжничества в лесу прикипеть к корке из отмершей плоти и вытекшей из гнойников, засохшей белесой слизи. Чулки, подштанники и нижнее, нательное платье, которое носилось под блузкой и шортами, пришлось буквально отрывать от тела, благо под следами боёв и общения с высшим демоном успела нарасти новая, живая кожа, от которой омертвевшие ткани и грязь отходили целыми пластами, почти безболезненно.

Волосы тоже пришлось сбросить. Упавшие, словно парик, грязные локоны на всё той же корке из омертвевшей плоти, плюхнулись на землю рядом со сброшенными наземь изгаженными вещами. Минут через десять после начала раздевания, пытаясь отдышаться, рукой на импровизированную душевую кабину оперлось совершенно обнажённое человекообразное существо. Тощее, грязное и деформированное, покрытое шрамами от макушки до пяток и способное сейчас не очаровать какого-нибудь случайного свидетеля, а напугать его до паники и бегства.

Как сумела, Кицунэ ободрала с себя кору грязи, освободила ноги из своих изуродованных обносков, открыла дверь деревянного ящика и забралась в душевую кабину. Облилась водой, села на полу, собираясь с силами и отмокая. Облилась ещё раз, второй и третий. Выглянула из кабинки, схватила свою куртку, затащила внутрь и, используя её рукав вместо мочалки, обтерлась с мылом, избавившись от главной раскисшей грязи. Намылилась основательнее, обтёрлась курткой и смыла потоками тёплой воды. После этого, выбросив куртку наружу, принялась пользоваться мочалкой без боязни испортить этот, крайне ценный, предмет. Трижды вымыла себя с ног до головы, оттирая немилосердно чешущиеся рубцы и шишки, на которые наконец-то была направлена свежевыработанная целебная Ци, помогающая выправить в израненном организме самые безобразные изъяны. Ещё два-три дня отдыха, и можно будет снова действовать в полную силу! Не воевать и сражаться, конечно. Нет, ни за что! Она ведь девочка, а не какой-нибудь псих из манги, который кого хочешь взбесит болтовнёй о том, что он должен стать сильнее, и значит ему нужно постоянно с кем-нибудь драться. Ну да, врезала она глупым гадам пару раз, ну так это просто чтобы не лезли, а не из любви кого-нибудь бить. Ещё не хватало из милой доброй девочки в психопатку сумасшедшую превращаться! Все её восстановленные силы нужны только для творения любви, радости и красоты! Ну и ладно, совершенно чуть-чуть сил — придуркам по башкам, чтобы не мешались. Гады! Гады, сволочи! Лезут и лезут! А она опять совсем одна! Где, спрашивается, все те сказочные самураи, которые всегда спасают и защищают волшебных принцесс? А с другой стороны, вот позвала бы она с собой кого-нибудь сильного, вроде того самурайского лейтенанта, который кавалерией командовал, и что? Всегда, каждую секунду бояться, что его из-за неё... убьют? Она ведь не такая уж и... волшебная.