| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Ах, значит, спасибо Вонючке Гейбу, — огрызнулся я. — Где тут ближайший магазин? Я сбегаю за пивом.
— Тебе следовало быть благодарным, Перси. Твой отчим так отвратительно пахнет человеком, что он мог годами скрывать твою полубожественную природу. Как только я почуял запах его "камаро", понял: своей вонью Гейб годами прикрывал тебя. Если бы ты не жил с ним каждое лето, монстры, наверное, давно убили бы тебя. Твоя мама оставалась с ним, чтобы защитить тебя. Она была умная. И, должно быть, очень любила тебя, поскольку связалась с таким парнем... если тебе это, конечно, интересно.
Лучше мне от его слов не стало, но я не подал виду.
"Я снова увижу ее, — подумал я. — Она не умерла".
Интересно, продолжает ли Гроувер читать мои чувства, сейчас они в полном раздрае. Мне было приятно, что он и Аннабет со мной, но я чувствовал себя виноватым, поскольку был с ними не вполне честен. Я не открыл им истинной причины, почему согласился на этот дурацкий поиск.
Правда заключалась в том, что мне не было ровно никакого дела до жезла или спасения мира или даже того, чтобы помочь своему отцу в беде. Чем больше я думал об этом, тем больше упрекал Посейдона за то, что он ни разу не навестил меня, ни разу не помог маме, ни разу не прислал даже какие-нибудь вшивые алименты. Он призвал меня только потому, что ему нужен был исполнитель.
Я беспокоился лишь о маме. Аид несправедливо забрал ее, и Аид вернет ее обратно.
"Тебя предаст один из тех, кто называет себя твоим другом, — прошелестел у меня в голове Оракул. — В конце концов ты не сможешь спасти самое главное".
"Заткнись", — велел я.
* * *
Дождь не переставал.
Мы потеряли всякое терпение, дожидаясь автобуса, и решили поиграть одним из яблок Гроувера. Аннабет была бесподобна. Она могла подбросить яблоко коленом, локтем, плечом, чем угодно. Я старался от нее не отставать.
Игра закончилась, когда я зашвырнул яблоко практически в рот Гроуверу. В одну козло-секунду наш импровизированный мячик исчез — с кожурой, черенком, словом, весь.
Гроувер густо покраснел. Он попытался извиниться, но мы с Аннабет были слишком заняты, нахваливая друг друга.
Наконец пришел автобус. Пока мы стояли в очереди на посадку, Гроувер начал оглядываться и принюхиваться, будто учуял свое любимое школьное лакомство — энчиладу.
— Что такое? — спросил я.
— Не знаю, — напряженно ответил он. — Может, и ничего.
Но ручаюсь, это было не просто так. И я тоже стал оглядываться.
Мне стало легче только тогда, когда посадка закончилась и мы нашли свои места в задней части автобуса. Сложили рюкзаки и уселись. Аннабет продолжала нервно похлопывать по бедру бейсболкой.
Когда зашли последние пассажиры, она стиснула мое колено:
— Перси!
В автобус только что вошла старая дама. На ней было помятое бархатное платье, кружевные перчатки и бесформенная оранжевая вязаная шляпа, затенявшая ее лицо, в руках она держала большую сумку из ткани с орнаментом. Когда дама подняла голову, ее черные глаза блеснули, и сердце мое бешено забилось.
Это была миссис Доддз. Она постарела, на лице появилось больше морщин, но выражение осталось то же — злобное.
Я поглубже вжался в сиденье.
За ней вошли еще две старые дамы, одна в зеленой, другая в фиолетовой шляпе. В остальном они выглядели точь-в-точь как миссис Доддз: те же узловатые руки, матерчатые сумки, помятые бархатные платья. Демоническая троица старушек.
Они сели в переднем ряду, сразу за шофером. Двое, сидевшие возле прохода, выставили ноги и скрестили их. Это могло показаться случайным, но смысл был совершенно очевиден: проход закрыт.
Автобус отъехал от остановки и запетлял по мокрым улицам Манхэттена.
— Недолго же она пробыла мертвой, — сказал я, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Кажется, ты говорила, что их можно уничтожить раз и навсегда.
— Я сказала: если повезет, — ответила Аннабет. — Ты явно не из везунчиков.
— Все трое сразу, — захныкал Гроувер. — Di immortales!
— О'кей. — Аннабет напряженно что-то обдумывала. — Фурии. Трое самых ужасных чудовищ царства мертвых. Не беда... Не беда. Мы вылезем через окна!
— Они не открываются, — простонал Гроувер.
— Задний выход? — предположила Аннабет.
Заднего выхода не было. Да если бы и был, вряд ли бы это нам помогло. Мы уже успели выехать на Девятую авеню и направлялись к туннелю Линкольна.
— Они ведь не нападут, когда кругом столько свидетелей? — спросил я.
— У смертных плохое зрение, — напомнила Аннабет. — Их мозг воспринимает лишь то, что видно сквозь туман.
— Но они увидят, как три старухи убивают нас, или нет?
Аннабет задумалась.
— Трудно сказать. Но мы не можем рассчитывать на поддержку смертных. Может быть, аварийный выход на крыше?..
Мы въехали в туннель Линкольна, и в автобусе стало темно, не считая цепочки огней, бежавших вдоль прохода. Царила зловещая тишина, даже дождя не было слышно.
Миссис Доддз встала. Голосом, таким бесцветным, словно она репетировала его заранее, она объявила на весь автобус:
— Мне нужно в туалет.
— Мне тоже, — сказала вторая сестра.
— И мне, — подхватила третья.
Все три двинулись по проходу.
— Поняла, — прошептала Аннабет. — Перси, возьми мою кепку!
— Что?
— Им нужен только ты. Превратись в невидимку и ступай по проходу. Пусть они пройдут мимо. Может, тебе удастся добраться до передней двери...
— А вы?..
— Есть шанс, что они не заметят нас, — пояснила Аннабет. — Ты — сын одного из Большой троицы. Твой запах может заглушить остальные.
— Я не могу просто так бросить вас.
— Да не волнуйся ты о нас, — подтолкнул меня Гроувер. — Иди!
Руки у меня дрожали. Чувствуя себя трусом, я взял бейсболку с эмблемой "Янкиз" и надел ее.
Посмотрев вниз на свои ноги, я увидел, что ничего не вижу.
Я пополз по проходу. Мне удалось преодолеть десять рядов и шмыгнуть на свободное место как раз в тот момент, когда фурии проходили мимо.
Миссис Доддз остановилась, принюхиваясь, и в упор посмотрела на меня. Сердце мое гулко билось в груди.
Она ничего не заметила. И сестры пошли дальше.
Я был свободен. Мне удалось подобраться к передней двери, как раз когда мы выезжали из туннеля. Я уже приготовился нажать кнопку аварийной остановки и тут услышал омерзительные завывания, доносившиеся сзади.
Старухи уже не были старухами. Лица их остались теми же — страшнее не придумаешь, — но тела превратились в кожистые коричневые тела старых ведьм, с крыльями как у летучих мышей и когтистыми, как у горгулий, лапами. Вместо сумочек они размахивали огненными хлыстами.
Окружив Гроувера и Аннабет — хлысты так и свистели в воздухе, — они наперебой зашипели:
— Где это? Где?
Остальные пассажиры пронзительно кричали, съежившись на сиденьях. Значит, что-то они увидели, уже неплохо.
— Его здесь нет! — взвизгнула Аннабет. — Он ушел.
Фурии занесли над ней свои хлысты.
Аннабет выхватила бронзовый нож. Гроувер вытащил жестяную банку из рюкзака, где хранил свою провизию, и замахнулся.
Мои дальнейшие действия были настолько импульсивными и опасными, что я вполне мог претендовать на звание первого психа года и расклейку моих фотографий на постерах по всей стране.
Водитель отвлекся, пытаясь разглядеть, что происходит, в зеркале заднего вида.
Оставаясь невидимкой, я выхватил у него руль и крутанул влево. Пассажиры взвыли, когда их швырнуло вправо, и я услышал — хотелось бы надеяться! — как трое фурий вываливаются в окна, разбивая стекло.
— Эй! — завопил шофер. — Эй, какого хрена?!
Мы продолжали бороться за руль. Автобус тяжело швыряло из стороны в сторону, металлический скрежет не умолкал, искры летели в воздухе на милю позади нас.
Накренившись, автобус выскочил из туннеля Линкольна под дождь, людей и монстров бросало по всему автобусу, машины летели в разные стороны, как кегли в боулинге.
Каким-то образом водитель нашел выход из ситуации. Мы пулей промчались по шоссе, минуя с полдюжины светофоров, и в конце концов оказались на одной из проселочных дорог Нью-Джерси, которых по ту сторону реки огромная прорва. Теперь слева был лес, справа — Гудзон, и, судя по всему, водитель выруливал к реке.
Тут меня снова осенило, и я со всей силы ударил по педали аварийных тормозов.
Завизжали покрышки, автобус описал полный круг на мокром асфальте и врезался в деревья. Включилось аварийное освещение. Двери распахнулись. Шофер первым бросился наружу, за ним, пронзительно вопя, кинулись пассажиры. Я пропустил их и уселся на водительское сиденье.
Фурии успели занять прежние позиции. Они бичевали своими хлыстами Аннабет, которая размахивала ножом и что-то кричала на древнегреческом — в том смысле, чтобы они убирались прочь. Гроувер швырялся банками.
Я посмотрел на открытую дверь. Передо мной была свобода, но я не мог бросить своих друзей. Я снял кепку-невидимку.
— Привет!
Фурии обернулись ко мне, оскалив желтые клыки, и мне в голову внезапно пришла блестящая мысль о том, какой теперь возможен выход из положения. Миссис Доддз подкрадывалась ко мне по проходу — точно так же, как в классе, чтобы сообщить, что я завалил очередной тест по математике. Всякий раз, когда она щелкала хлыстом, по морщинистой коже пробегали отблески красного пламени.
Две ее уродливые сестрички перепрыгивали с сиденья на сиденье, подбираясь ко мне, как две огромные мерзкие ящерицы.
— Персей Джексон, ты оскорбил богов, — возвестила миссис Доддз с акцентом, определенно приобретенным где-то южнее, чем штат Джорджия. — Поэтому тебе суждено умереть.
— Вы больше нравились мне в роли математички, — ухмыльнулся я.
Она зарычала.
Аннабет и Гроувер осторожно двигались вслед за фуриями, поглядывая на открытую дверь.
Я вынул из кармана шариковую ручку и снял колпачок. Меч вытянулся у меня в руке, поблескивая обоюдоострым клинком.
Фурии заколебались.
Миссис Доддз уже довелось отведать Анаклузмоса. Его вид ей явно не понравился.
— Сдавайся немедленно, — прошипела она, — иначе будешь обречен на вечные муки.
— Красиво сказано.
— Берегись, Перси! — крикнула Аннабет.
Миссис Доддз захлестнула бичом мою руку, державшую меч, остальные фурии с обеих сторон бросились на меня.
Мою руку словно облили раскаленным свинцом, но мне удалось не выронить Анаклузмос. Эфесом я ударил фурию слева, заставив ее плюхнуться на сиденье. Повернувшись, я нанес разящий удар фурии справа. Едва только лезвие коснулось ее шеи, она с воплем взорвалась облаком пыли. Аннабет поймала миссис Доддз борцовским захватом и швырнула на спину, пока Гроувер старался вырвать из ее рук хлыст.
— О! — заскулил он. — Горячо! Жжется!
Фурия, которую я оглушил эфесом, вытянув когтистые ламы, снова подкралась ко мне, но я взмахнул Анаклузмосом, и она рассыпалась в труху.
Миссис Доддз старалась сбросить со спины Аннабет. Она брыкалась, махала когтистыми лапами, шипела и кусалась, но Аннабет держалась стойко, пока Гроувер не связал ноги миссис Доддз ее собственным хлыстом. В конце концов оба повалили ее в проход. Фурия попыталась приподняться, но ей не хватало места, чтобы выпростать крылья летучей мыши.
— Зевс уничтожит вас! — пообещала она. — Аид заберет твою душу!
— Braccas meus vescimini! — звонко крикнул я.
До сих пор не пойму, как у меня выскочила эта латинская фраза. Думаю, она означала: "Пошла в задницу!"
Удар грома сотряс автобус. Волосы у меня на голове зашевелились.
— Сваливаем! — пронзительно крикнула Аннабет. — Немедленно!
Дважды повторять не пришлось.
Мы бросились наружу и увидели, что остальные пассажиры, как сомнамбулы, бродят кругом, спорят с шофером или бегают кругами, вопя: "Мы все погибнем!" Турист в гавайской рубашке успел сфотографировать меня, прежде чем я убрал меч.
— Наши рюкзаки! — осенило Гроувера. — Мы оставили свои...
БУУУУМ!
Стекла автобуса вылетели, пассажиры ринулись в укрытие. Молния пробила в крыше настоящий кратер, но по злобным стонам изнутри я понял, что миссис Доддз все еще жива.
— Бежим! — скомандовала Аннабет. — Она вызывает подкрепление! Надо убираться!
Мы углубились в лес, дождь превратился в настоящий ливень; позади полыхал автобус, впереди не было ничего, кроме тьмы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
