Случайный билет в детство

По странному совпадению, в нашей четвёрке у всех оказалась одинаковая группа крови.

Заверещал телефон Белкина. Он так озлобленно нажал на кнопку, что чуть не сломал мобилу пополам.

— Да. — Проорал он в трубку. — Что?

Затем внимательно выслушал, а мы так же внимательно смотрели. Может, что новое про Олега?

— Понял, едем. — Нажав отбой, сплюнул. — Так, мужики, в аэропорту захват. Легких и Любшин в больницу, сдавать кровь, Вязов...

Он взглянул мне в глаза.

— Серёга, всё будет путём. Ты нужен нам здесь.

Легких и Любшину наказали звонить и сообщать о состоянии Олега, а сами загрузились в автобус, где Белкин сразу стал давать предварительную вводную:

— Итак, мы имеем захват самолёта. Тип борта — сто пятьдесят четвёртая 'тушка'. Террористы требуют деньги, водку и 'бла-бла-бла', как всегда, а так же свободный коридор до Ирана, мать-перемать! Придурки, мля. Грозят взорвать борт, хотя вряд ли у них есть ве-ве. Началось всё в момент прихода пилотов, но там террористам обломилось — летуны успели запрыгнуть в кабину и закрыть дверь. Пилоты передали о двух террористах, но не факт что их только двое, так же возможны 'тихушники' среди пассажиров. Борт откатили с глаз долой на дальнюю стоянку. — Слова подполковника Белкина вылетали четко и громко, как выстрелы. — Это пока всё, остальное на месте.

Кто-то спросил из глубины салона:

— Но почему именно мы?

— Да потому, что мы единственная группа в городе, на данный момент, прошедшая курс по освобождению самолетов. Ещё вопросы?

Вопросов больше не задавали. Ехали молча, чего давно не было. Каждый думал о своём.

Я, из-за этой неожиданной встречи, вспоминал своё 'боевое' детство. Как раз после седьмого класса я и начал активно заниматься спортом и, можно так сказать, что 'Громозека' со товарищи и дали такой толчок. Собирался стать военным, как отец, и стал им.

А вчера опять звонил мой друг, Савин Олег. С ним я с первого по десятый класс сидел за одной партой. Он, не знаю в который раз, интересовался — когда я снизойду до того, что, наконец, выполню обещание и появлюсь на встрече выпускников, и так пропустил уже двадцать 'сборищ'. А я что могу сделать? В отпуск не отпускают. Второй год, без него родимого. Мало того, мы уже полгода находимся на казарменном положении. Но вчера мой рапорт, наконец, подписали, с завтрашнего дня я в отпуске. Только последний день больно уж динамичный выдался.

* * *

Самолёт стоял на самой дальней стояке. На самом краю летного поля маячили многочисленные пожарные машины. Белкин выпрыгнул из автобуса и сразу заорал, показывая на пожарные расчёты:

— Убрать с глаз долой. Пусть будут поблизости, но не на виду.

Обернулся к высаживающимся бойцам.

— Всем приготовиться, Вязов со мной.

— Николаич, я то зачем тебе в штабе?

— Будешь за моего зама, раз остался без группы.

Прошли к одноэтажному кирпичному зданию, ощетинившемуся множеством антенн. В комнате, уставленной аппаратурой, у большого стола сгруппировались люди, очевидно, входящие в 'Штаб'.

Командир сразу представился:

— Подполковник Белкин. Новости есть?

— Требуют немедленного вылета, иначе взорвут самолет. — Доложил седой майор. — Тянем время, как можем.

— Сколько пассажиров на борту?

— Сто семьдесят два. Есть дети, их пятнадцать. Уже получены все данные о пассажирах. Так как террористы мужчины, то после того как поговорили с пилотами, по описанию нападавших, определили двоих. Вот их данные.

Мы склонились над снимками, сделанными с камер видеонаблюдения. На фото стояли типичные европейцы. Данные регистрации подтверждали — русские они.

Наблюдатель вдруг выкрикнул:

— Внимание! Открылась дверь.

Мы приникли к окнам. Из передней двери самолета выкинули какой-то предмет. Он покатился по бетонке, и вдруг...

Бабах!

— Мать-перемать! Как могли пронести в самолёт взрывчатку?

Белкин повернулся к техникам.

— Связь с бортом есть?

— Да, пилоты на связи.

Подполковник взял трубку.

— Говорит подполковник Белкин, с кем я говорю?

— Командир корабля пилот пе-ка Астанычев.

Майор пододвинул листок с именами экипажа. Белкин пробежался глазами по списку.

— Как обстановка, Александр Сергеевич?

— Требуют немедленного вылета, а то взорвут самолёт. Орут, что такой взрывчатки у них в бутылках много. Ещё требуют открыть кабину, иначе начнут резать заложников.

— Понятно. Связь с салоном есть?

— Да есть.

— Переключи. — Белкин закрыл рукой микрофон и тихо сказал технику:

— Включи на динамик.

В динамике раздался испуганный голос бортпроводницы:

— А-ало?

— Спокойно, не надо нервничать, они рядом?

— Да, тут.

— Передай трубку.

Раздался грубый голос:

— Слушаю.

— Говорит подполковник Белкин. С кем я говорю? — Спросил Белкин, косясь на лист с данными регистрации.

— Не важно, начальник. Важно как скоро самолёт поднимется в воздух.

— Раз я слышу голос, то у него есть имя.

— Хорошо, начальник, называй меня просто — Дед.

— Пусть будет Дед, — усмехнулся одними губами Белкин, — я слышал, лететь собираетесь аж в Иран, а не подумали, что горючки не хватит?

— Не твоё это дело, начальник. Сами разберёмся. Ты давай решай с вылетом, а то мы начнём заложников на мелкие кусочки шинковать.

— Мне нужно время. Три часа.

— Полчаса, начальник, а дальше будет первый труп. А если что... ты видел — взорвать самолет у нас есть чем. Решай.

Белкин положил трубку и матюгнулся.

Тут дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел седовласый, плотный мужчина в темном костюме. Все подобрались, так как это был генерал-лейтенант Авраменко Борис Иванович, начальник областного управления. Он крут на быстрые меры, независим от вышестоящего начальства и славился новаторством, которым всегда экспериментировал в подразделениях. Носил негласное прозвище 'Большой аврал', о чём знал и старался оправдывать.

Сразу потребовал доклад, который ему совсем не понравился. Особенно о присутствии детей на борту и наличии взрывчатки у террористов.

— Говорите продемонстрировали?

— Так точно, кинули на бетонку малый заряд. На вид будто бы бутылочка. Возможно какая-то жидкость.

— Пронести на борт отдельно индигриенты к жидкой взрывчатой смеси можно. А вот сколько её у них?

Генерал забарабанил пальцами по столу.

— Хреново. А сколько горючки в баках?

— Сорок тонн. Под завязку.

— Черт! — Авраменко опять забарабанил пальцами. — Какие будут мысли? То, что у террористов есть 'Ве-Ве', не отменяет операцию. Выпускать в полёт потенциальную бомбу нельзя. Кто знает чего там у них на уме? И куда на самом деле они полетят? Вдруг, уронят борт на кремль или ещё куда?

— Но в пилотскую кабину они не попали. И направить самолет, куда им вздумается, они не смогут.

Генерал взглянул косо на седого майора.

— А вы уверены, что пилоты не под контролем у террористов?

— Уверен, товарищ генерал-лейтенант.

— Мне бы твою уверенность, майор. Так что думайте — как будем действовать, а я обеспечу всем, что понадобится.

— Надо как-то вывести детей из самолета. На что-нибудь обменять. — Сказал Белкин.

А если? От пришедшей мысли чуть не подскочил. Зашептал на ухо Белкину:

— Есть идея, Николаич.

Но у генерала чересчур чуткий слух:

— Чего там шепчетесь? — Раздраженно сказал он. — Говорите всем, если дельная мысль.

— Капитан Вязов, — представился я и начал излагать идею:

— Не известно, куда они на самом деле полетят, но от дозаправки точно не откажутся. Сообщить, что топлива на борту мало, хватит только до места назначения рейса. Предложить в обмен на него отпустить женщин и детей. Только под видом дозаправки наоборот слить горючее, но так, чтоб движки поработали немного. Это хоть как-то снизит вероятность пожара в случае взрыва.

Многие скривились. Ясно, что такие меры от взрыва горючего не спасут, но хоть что-то.

— Продолжайте. — Кивнул Авраменко.

— Пока сливают горючку, разместить штурмующие группы у аварийных люков, в том числе в пилотской кабине. Затем, зацепить самолет тягачом и имитировать его движение по рулёжке, чем немного ослабим внимание, затем тягач разворачивает борт у ве-пе-пе, типа на взлет, и тут штурм.

— Что же, возможно это самый подходящий вариант. — Генерал взглянул на Белкина:

— При таких условиях твои бойцы смогут сработать чисто?

— Смогут, товарищ генерал! — Браво ответил подполковник Белкин и незаметно для Авраменко, показал мне кулак.

— Хорошо, — кивнул тот, — готовьтесь. А я прикрою вас от трусов свыше.

Сам он трусом никогда не был. Начинал простым опером и славился не только крутым характером, но и физической силой, отличаясь от типичного образа 'брюхоногого' генерала.

Авраменко поднялся и наставил палец на Белкина:

— Будешь руководить операцией. Справишься — станешь полковником, нет — разжалую до лейтенанта. Всё, работайте.

И вышел. Белкин тут же на меня зашипел:

— Ты как себе всё представляешь? Мать-перемать! А если при движении самолёта бойцы с корпуса послетают?

Затем вдохнул-выдохнул и сказал спокойно:

— Ладно, будем работать. Ты давай распределяй людей по группам, вводи в курс, затем на общий инструктаж. А я поторгуюсь насчет 'доптоплива'.

* * *

Заправщик медленно выруливал к стоящему самолету, отвлекая на себя внимание. Со стороны кормы, в слепой для террористов зоне, бойцы подбежали к самолёту, поднялись по приготовленным спецтрапам, осторожно прошли по верху самолета и распределились по штурмующим группам у аварийных выходов.

Террористы на дозаправку согласились сразу, правда, выпустили только детей. Но и это прошло под жестким контролем с их стороны. К самолету подъехал трап, но к выходу его принять отказались. Потребовали отогнать его и приставить к плоскости крыла. Сами, из-за приоткрытой двери, контролировали подходы к самолёту, не зная, что над ними находятся группы, готовые начать штурм. А детей начали выпускать из аварийного выхода, находящегося в середине корпуса. Они спускались на крыло, потом бежали, оглядываясь, к приставленному трапу, где их принимали бойцы. Бойцы, на корпусе, распластались, чтобы не заметили дети. Вдруг кто-нибудь из них покажет рукой? Снайпера, сидевшие на краю летного поля, со скрипом в зубах докладывали о готовности начать стрельбу, но пока на борту дети...

Рация прошептала доклад:

— Я 'Гнездо-пять', в проеме вижу цель, прикрывается заложницей. Уточняю — бортпроводницей. Она подаёт знаки. Какие — не разобрать.

— Я 'Гнездо-четыре', подтверждаю. Знак вижу, похож на 'фак', вроде, только средний палец вниз.

— Что значит 'фак'? Доложить точней! — Резко отозвался 'штаб'.

— Я 'Гнездо-четыре', уточнить не могу, дверь закрылась.

Загудели насосы. Цистерна подключилась к сливному клапану и начала сливать горючее. Спереди к самолёту, подъехал тягач и подцепил борт на жесткую сцепку. Как отъедет заправщик, пилоты запустят двигателя, затем тягач двинет самолёт по рулёжке, а там...

Подаю знак 'делай как я' и начинаю спускаться к открытой форточке пилотской кабины. Следом за мной скользят Истомин и Карачаев, это моя группа, мы будем работать из пилотской кабины.

Матерясь, протискиваемся через открытую форточку.

— Не могли побольше сделать окошко, мля. — Шипит Карачаев, зацепившись кобурой, а я отвечаю, помогая ему:

— Осторожно, лишнего чего не нажми.

В кабине сразу стало очень тесно. Рокировались с экипажем, как головоломку решали. Штурмана отправили через форточку наружу, а то, как кильки в банке — не повернуться.

— 'Штаб', группа 'Курс' на месте. Группа 'Конвой', примите штурмана.

— Принимаем.

Выпроводили штурмана, вроде свободней стало. Истомин зашептал:

— Серёга, а ты уверен, что у объектов нет сканера?

— Пусть даже и есть, невелика беда. Что они услышат? Тут аэропорт, эфир забит до отказа. И пусть попробуют найти нашу частоту и что-нибудь понять.

Ладно, пора. Нажимаю тангенту и говорю:

— Всем группам, доложить о готовности.

Пошли доклады:

— 'Борт-раз', готов.

— 'Борт-два', готов...

— 'Борт ...', готов. — Доложила группа у крайнего левого аварийного выхода.

— 'Конвой', готов. — Это группа, которая обеспечит внешнее прикрытие и будет принимать пассажиров снаружи. Она же резерв и будет двигаться к месту, разместившись на тягаче.

— Я 'Курс-раз', — говорю в рацию, — внимание, всем! Закрепить заряды и приготовиться к движению.

Немного погодя, внешние группы доложили об установке вышибных зарядов, и что ручки аварийных выходов при этом поставили в положение 'открыть'.

— Давайте, мужики, — киваю пилотам.

Сразу началась перекличка экипажа. Загудели гироскопы, запищали системы управления. Пилоты речитативом комментировали свои действия, аккомпанируя щелчками клавиш и тумблеров. Получалось забавно, словно звучал этакий технический рэп. Слышал подобное в фильме 'Экипаж'.

— Во, дают, — шепотом прокомментировал Истомин.

За дверью заорали:

— Эй, в скворечнике, ... твою мать, открывайте дверь!

Знаками показываю наклониться бортинженеру и шепчу:

— Скажи — пока не взлетим, дверь не откроем.

Тот кивает и орёт в дверь:

— Некогда. Сядь и пристегнись, сейчас взлетать будем.

— Открывай, сука, сейчас баб ваших стругать мелко начнём. — И звучат глухие удары.

Знаками показываю — занимайтесь своим делом. Бортинженер косится на дверь.

— Как взлетим, откроем, — кричит он, бледнея, а я киваю и показываю 'о-кей'.

— ...! — Матерятся за дверью.

Обернулся первый пилот:

— Всё, двигателя на холостом ходу.

— Двигай туда, — шепчу бортинженеру, — и сядь так, чтоб на одной линии коридора не быть.

Тот переместился вперёд и скрючился за пилотским креслом, а мы сгруппировались у двери.

— Внимание группам, говорит 'Курс-раз', начинаем движение. 'Штаб' продублируйте 'Поводырю'.

— Понял, 'Курс-раз'. — Прошипела рация.

— Двигателям прибавь немного звука.

Пилот кивнул, поморщившись. Ну, не знаю, как тут газ обозвать!

Гул двигателей чуть прибавил тон и самолет покатился. Водитель на тягаче, насмерть заинструктированый, хорошо сработал — стронул борт мягко.

Как только тягач вытянет борт и развернёт курсом на полосу, начинаем штурм.

— Эй, в конуре, — заорали за дверью, — открывай, мать вашу!

И опять звучат глухие рыдания бортпроводницы. Перехватив панический взгляд бортинженера, первый пилот протянул руку и успокаивающе прижал тому плечо. Я присел, Истомин встал за мной, взяли дверь на прицел, Карачаев разместился слева и приготовился её открыть.

За переборкой продолжалась возня и рыдания. Ничего, сейчас откроем дверцу и...

— Полоса, — шепчет первый пилот.

Самолёт замер. Работаем. Командую в рацию:

— Штурм!

Бум!

Весь корпус вздрогнул — это одновременно сработали вышибные заряды. Мишка распахивает дверь и в серой дымке, от сработавшей 'Зари-2', вижу ноги в серых штанах, торчащие из-за угла. Тут простых пассажиров быть не может, поэтому сразу стреляю. После срабатывания вышибных зарядов и светозвуковых гранат, может быть небольшая контузия, но контроль не помешает.