— В чем-то я с тобой согласен. — Брэдли поднял палец. — Но проблема, с которой я сталкиваюсь в этом сценарии, заключается в том, что собственная диагностика реактора должна была выявить эту проблему до того, как она стала критической. Вместо этого, записи показывают нормальную работу вплоть до нескольких секунд до разлета корпуса.
— Даже слишком нормальную, если хочешь знать мое мнение. Все эти датчики пришлось выдернуть, когда они работали с реактором. Возможно, некоторые из них были неправильно переустановлены, из-за чего мы пропустили надвигающуюся катастрофу.
— Возможно, но, похоже, это слишком сложная работа для технического обслуживания.
— Что же ты тогда предлагаешь? Кто-то намеренно запорол ремонт?
— Я... — Брэдли заколебался, затем нахмурился. — Я пока не знаю, что сказать, кроме того, что не готов принять версию о техническом обслуживании. — Он опустил голову и добавил новую вкладку в один из своих отчетов.
И на этом Энтони понял, что разговор окончен. У Брэдли была привычка заканчивать разговоры в одностороннем порядке, когда ему больше нечего было сказать, и Энтони счел за лучшее оставить его в покое, когда это произошло.
Энтони вернулся к своему собственному отчету. Он понимал нерешительность своего брата, но чем больше сам копался в данных, тем больше находил подтверждений того, что их собственная команда технического обслуживания облажалась.
— Главный инженер Ракман, — сказала программа "Великого скульптора", — у меня запрос от исполнительного директора Сианя. Он просит сообщить последние новости о вашем обзоре данных черного ящика.
— Я думал, что нам пора попридираться к руководству, — проворчал Энтони.
— Вы бы хотели, чтобы я отправил ему именно такой ответ?
— Черт возьми, нет! Скажите ему, что он может присоединиться к нам, когда ему будет удобно.
— Да, главный инженер.
Сиань появился на мостике менее чем через минуту.
— Итак? Что у нас есть?
— Ничего определенного, — сказал Энтони, — но накапливаются доказательства того, что штаб-квартира допустила ошибку при ремонте, что привело к взрыву реактора.
— Понятно. — Освещенные свечами глаза Сианя пробежали по отчетам, затем вернулись к близнецам Ракманам. — Реактор был одной из наших конструкций?
— Нет. "Поток" использовал специальную модель, разработанную и сконструированную Митчелл Груп.
— Почему не один из наших? Разве мы не производим продукты в таком же диапазоне мощности и характеристик?
— Сейчас мы так и делаем, но "Поток реальности" был одним из наших старейших кораблей. Тогда мы еще не были так глубоко погружены в рынок сингулярности, поэтому заключили субподряд на реакторы и несколько других систем.
— Я этого не осознавал. — Сиань опустил глаза и задумчиво потер подбородок. — Интересно, сможем ли мы использовать это, чтобы отвести часть вины.
— Я бы поостерегся, прежде чем идти по этому пути. Если хотите знать мое мнение, корабль взорвался из-за того, что наша команда облажалась.
— И почему он взорвался?
— Реактор был разбалансирован, и дисбаланс усиливался, пока не треснула внешняя оболочка.
— Что это значит?
— Только то, что я сказал. — Энтони положил руку на бедро. — Насколько вы знакомы с реакторами горячей сингулярности?
— Не очень. Моя область знаний — это больше самовоспроизводящиеся устройства.
— Тогда, может быть, вы хотели бы освежить свои знания?
Сиань с подозрением посмотрел на него из-под прикрытых век.
— Хорошо, но не перегибайте палку, — предупредил руководитель. — Я знаю, какими вы, инженеры, можете быть.
— Обещаю, что буду нежен. — Энтони одарил его обезоруживающей улыбкой. — Во-первых, поймите, что "горячая сингулярность" — это несколько неправильное название. Это сокращение от того, что по сути является искусственной черной дырой, заключенной в оболочку из экзотической материи. Вещество внутри ядра испускает излучение Хокинга, которое собирается оболочкой и используется для питания других систем. Черные дыры испаряются со скоростью, обратно пропорциональной их массе, а эти реакторы рассчитаны на такие низкие значения массы — четырнадцать сотен тонн для "Потока", — что энергия, выделяемая настоящей черной дырой такого размера, была бы катастрофически высокой!
— Вам это нравится, не так ли?
— Может быть, немного. В любом случае, положительная масса внутри активной зоны реактора и отрицательная масса в оболочке практически ничем не отличаются друг от друга во время строительства. Это немного сложнее, но важно то, что они образуют две половины сбалансированного небытия. Кроме того, именно к этому они должны вернуться во время критического сбоя. Положительный и отрицательный масс-энергетические компоненты системы разрушаются и нейтрализуют друг друга.
— Чего не случилось в этот раз, — сухо заметил Сиань.
— Потому что две половины были сильно разбалансированы. Обычно дисбаланс не вызывает серьезных опасений. Как правило, реакторы с горячей сингулярностью стабильны и устойчивы к перегреву, но если позволить такой проблеме разрастаться, неравенство в системе в конечном итоге достигнет критического порога. До такой степени, что система разрушается сама по себе. Когда это происходит, большая часть массы-энергии исчезает, но все излишки высвобождаются.
— Бум?
— Бум. Вот почему в штаб-квартире велись работы над реактором.
— Что должно было предотвратить бум, а не вызвать его.
— Похоже, ремонт был выполнен некачественно.
— Могла ли неисправность возникнуть по вине постороннего лица? — спросил Сиань, возможно, с излишней надеждой.
— Мы не можем ничего исключать на столь раннем этапе, но я не заметил никаких признаков...
— Ага! — воскликнул Брэдли. Он поднял голову, широко улыбаясь, и двое других мужчин посмотрели на него.
— А-а-а? — Сиань приподнял бровь.
— Что-то нашел? — спросил Энтони, оставив фразу "пожалуйста, не ставь нас в неловкое положение перед боссом". Что бы ни нашел его брат, Энтони предпочел бы, чтобы они с Брэдли сначала просмотрели это вместе, прежде чем обсуждать в присутствии Сианя. Давать менеджеру непродуманную информацию было опрометчиво и в лучшие времена, а теперь, когда Сиань начал искать козла отпущения, это стало еще более опрометчивым поступком.
— Это подделка, — смело заявил Брэдли.
— Что такое подделка? — спросил Сиань.
— Все это. Все это!
— Мне жаль, — сказал Энтони. — Ты меня запутал.
— Данные из черного ящика! — Брэдли улыбнулся почти радостно. — Кто-то что-то с ними сделал!
— Что? — Энтони поспешил к брату. — Откуда ты знаешь?
— Вот. — Брэдли указал на одну из своих диаграмм. — Посмотри сам.
Энтони присоединился к брату, а Сиань подошел к ним сзади, вглядываясь в данные между их плечами.
— На что я смотрю? — спросил Сиань.
— Некоторые метаданные черного ящика, — сказал Энтони. — Временные метки, размеры файлов, журналы доступа. Что-то в этом роде.
— А теперь взгляните на это! — Брэдли ткнул пальцем в строчку внизу.
— Это... дата, — вежливо заметил Сиань.
— Точно!
— Я не вижу в этом смысла. Что вас так взволновало?
— Подожди секунду. — Энтони наклонился ближе. — Эта дата указана на атомных часах ящика?
— Ты угадал! — Брэдли просиял, глядя на него.
— Но тогда... как такое может быть?
— Не хотите объяснить? — спросил Сиань.
— Брэдли заметил расхождение во временных отметках. — Энтони просмотрел метаданные. Конечно же, все остальные даты выглядели нормально.
Но, с другой стороны, подумал Энтони, все это создается программным обеспечением, а программное обеспечение по определению податливо. Квалифицированный специалист, располагающий временем и доступом, мог бы взломать эти записи. Но дата на атомных часах определяется аппаратным обеспечением. Хакер не смог бы к этому прикоснуться, не имея физического доступа к черному ящику, и даже в этом случае эту функцию легко пропустить.
— Какого рода несоответствие? — спросил Сиань.
— Ну, согласно этому, — начал Энтони, затем сделал паузу, чтобы облизнуть губы, — когда корабль взорвался, он был на сорок лет старше, чем должен был быть.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Станция Аргус
СисПрав, 2981 год н.э.
Клаус-Вильгельм фон Шредер сидел напротив репортера, выпрямив спину, с настороженным взглядом, в безупречной униформе цвета фельдграу Гордиева подразделения, залитой светом студии. Репортер был одет в такой же строгий темно-синий деловой костюм, дополненный шарфом, украшенным движущимися звездами и разноцветными туманностями.
Репортер широко улыбнулся ему, но в выражении его лица было столько теплоты, сколько в криогенной установке реактора.
Клаус-Вильгельм держал подбородок неподвижно, усилием воли подавляя любое внешнее проявление своего дискомфорта. Он не ожидал этого с нетерпением.
— Добро пожаловать, дамы и господа, а также абстракты. Это прямой эфир Эл-Эн-Эн, и я — ваш ведущий, Сергей Радулов. Сегодня у нас редкое интервью с одним из самых громких имен в СисПраве. Он — человек, взятый из альтернативной версии 1958 года, командир, заслуживший прозвище "живая легенда" как у друзей, так и у врагов. Он был графом имперской Германии, четырехзвездным генералом, командовавшим целой танковой армией, руководителем кампании по освобождению Украины из лап Иосифа Сталина, временным губернатором упомянутой страны, а затем, наконец, стал комиссаром нашего собственного Гордиева подразделения. Я, конечно, говорю о Клаусе-Вильгельме фон Шредере.
Радулов поерзал на стуле, глядя на Клауса-Вильгельма с очередной фальшивой улыбкой.
— Комиссар, рад видеть вас в программе.
— Сергей. — Он нейтрально кивнул репортеру.
— Трудно поверить, что вы работаете с нами всего четырнадцать месяцев. Как вам живется в тридцатом веке?
— Это занимало меня больше всего на свете. Каждый день приносит новые испытания.
— Держу пари. Вы когда-нибудь находили жизнь в этом Настоящем ошеломляющей?
— Нет, не особенно.
— Ну же, комиссар. Наверняка есть что-то, что доставило вам беспокойство. Вы пропустили тысячелетнюю историю. Современные системы управления, должно быть, стали для вас настоящим шоком.
— Технология, безусловно, преподнесла мне немало сюрпризов, включая путешествия во времени. Но, в конечном счете, технологии — это просто набор инструментов. Те, что у нас есть сейчас, намного мощнее, чем те, что были доступны в мое время, но это все еще инструменты, которые можно использовать как во благо, так и во вред. Важнее всего люди, которые ими владеют.
— И что же с этими людьми? Несомненно, наше общество хотя бы немного удивило вас.
— Не совсем. И снова, я бы сказал, чем был удивлен больше всего на свете. Да, способность виртуализировать сознание действительно удивительна. Но люди остаются людьми, независимо от того, являются ли они органическими, синтетическими или абстрактными. Для меня не имеет значения, в каком сосуде находится разум, важны только качества личности.
— Похвальная перспектива. Уверен, мы все хотели бы, чтобы ею обладало больше людей.
Радулов сделал паузу, чтобы снова улыбнуться.
Вот оно, подумал Клаус-Вильгельм.
— Комиссар, как вы знаете, мы стремительно приближаемся к годовщине кризиса Династии, в ходе которого Гордиево подразделение впервые оказалось в центре внимания. Никто не станет оспаривать, что ваше подразделение сыграло важную роль в том, что мы все вместе выбрались из огня, но факт остается фактом: более семидесяти одной тысячи людей погибли в результате нападения Династии на хаб L5. Кое-кто говорит, что Гордиево подразделение сделало недостаточно, чтобы восполнить эту потерю.
— Кто?
Радулов сделал небольшую паузу, возможно, застигнутый врасплох неожиданным вопросом.
— Прошу прощения, комиссар?
— Кто сказал, что мы сделали недостаточно?
— Ну, конечно, неравнодушные граждане.
— Сколько их было? Мы говорим о трех людях, высказывающих недовольство на форуме или о трехмиллионном политическом движении? И, что более важно, каков их опыт, когда речь заходит о понимании и оценке того, насколько опасны путешествия во времени?
— Комиссар, я полагаю, вы отвлекаетесь от сути вопроса. Люди просто спрашивают, почему Гордиево подразделение, как занимающаяся путешествиями во времени часть СисПола, не смогло предотвратить величайшую трагедию этого столетия.
— Потому что мы не можем.
— Не можете, комиссар? — Радулов наклонился вперед. — Или не хотите?
— Не можем. Мы не в силах изменить свое собственное прошлое. Даже если бы мы задались целью достичь этого результата, что было бы бессмысленной затеей по бесчисленным причинам, все, чего мы достигли бы, — это создание новой вселенной. Наше прошлое и те смерти все равно остались бы там.
— Но эти жертвы были бы живы, не так ли? Единственное различие заключается в том, что они будут существовать в пределах ветви временной шкалы.
— Какой ценой? Вмешательство в прошлое — это то, что завязало Гордиев узел и чуть не уничтожило пятнадцать вселенных, включая нашу. Вот почему и мы, и Администрация подписали Гордиев протокол, вместе со всеми его ограничениями на путешествия во времени. Мы никогда больше не должны подвергать риску все мироздание. Даже ради тысячи жизней. Или десяти тысяч, или миллиона, или даже миллиарда, потому что цена неудачи — забвение для всех.
— Я понимаю это, комиссар. Но есть люди, которые предполагают, что существует альтернатива возвращению этих людей. Такая, которая не порождает новую вселенную и не нарушает Гордиев протокол. На самом деле, этот метод много раз использовался в прошлом.
— Вы имеете в виду то, как Фонд спасения древностей путешествовал в прошлое и вытаскивал из истории известных людей и артефакты?
— Да, комиссар.
— Именно временная репликация, как практика, способствовала образованию Гордиева узла, который снова приводит нас к той же проблеме.
— Но нельзя ли использовать временную репликацию, чтобы вернуть их обратно? Чтобы предотвратить трагедию? Разве не правда, что изменения в прошлом не обязательно приводят к созданию новой вселенной?
— Это во многом верно. Изменение должно быть достаточно существенным, чтобы преодолеть естественную инерцию времени и сформировать новую вселенную. В противном случае прошлое вернется к своей первоначальной форме.
— Тогда почему бы не использовать этот метод для спасения потерянных жизней?
— Потому что сейчас мы говорим о нарушении протокола Валькирии. Должен ли я напомнить вам, что вся временная шкала Династии рухнула сама по себе из-за их безудержной индустрии тиражирования путем репликации во времени? Эти "обеспокоенные граждане" хотят спровоцировать подобный коллапс в нашей собственной временной шкале?
— Конечно, нет, комиссар. Это всего лишь предположение...
— И я отвергаю их предположения. Гордиев протокол и протокол Валькирии существуют по очень веским причинам, первой и главной из которых является угроза, которую представляют безрассудные путешествия во времени.
