Осколок Луны

Ворота в Рай не пускают,

Но в Ад мне тоже не надо.

Мне все и везде будут рады,

Но долго ли — я не знаю.

Не надо мне больше Ада!

Уже мне не нужно Рая!

Алеет магма, пылая.

Мерцают в небе Плеяды.

Прогонят меня из Рая!

Сбегу я домой из Ада!

* * *

Астральный свет.

Что может быть страшнее?

Невинной красоты

поющая спираль.

Сведя на нет

забытые траншеи,

я уношу мечты

в синеющую даль.

И что с того,

что я небезнадёжен?

Я не прошу простить

меня за хвастовство:

за баловство

я поплатился кожей,

пытавшейся прикрыть

слепое естество.

Опять взалкал

во мне мой дух постельный,

и на траве Судьбы -

разбитое стекло.

Среди зеркал

я вижу крест нательный:

я не совсем забыл

то, что меня влекло.

Почти угас

мой безупречный шарм.

Опять танцуешь ты,

не глядя на метель.

Не в бровь, а в глаз

я расплачусь со старым,

устав от суеты

и не прикрыв постель.

ИЗГНАННИК

Отчего не глядишь мне вслед,

Жёлтый глаз Вожака седого?

Мне молчанье волков — ответ:

Ни упрёка, ни взора, ни слова.

Отчего не зарылись в снег,

Те, с кем я разделял добычу?!

По дорогам звериным бег -

И протяжные волчьи кличи;

Над лесами слепая ночь

С молодым ветерком играет...

Лишь Одна — повернулась прочь, -

И покинула молча Стаю.

ГИЛЬОТИНА

Голова! для чего ты сидишь на плечах,

Придавив своим куполом тонкую шею,

Генерируя мыслями смех и печаль,

И надежду в душе, и отчаянье сея?

Не устала ли ты, изрыгая слова,

Всё вертеться туда, куда больше не хочешь?

На каком частоколе себя, голова,

Ты оставить на память воронам пророчишь?

Сколько жизни осталось: на год или век?

Что в глазах заблестит: уголёк или льдина, -

Когда, спрятав глазницы за ставнями век,

Ты положишь себя на ладонь гильотины?

МОНИКА ЛЕВИНСКИ

Послать себе записки,

Ответить невпопад.

Без Моники Левински

Бледнеет листопад.

Ловить ушами взвизги

Упрямых кинолент.

Без Моники Левински

Какой ты президент!

По лесу волком рыскать,

Ложиться на траву.

Без Моники Левински

Не красен Голливуд.

В Берлине или в Минске

По площадям пройдись, -

Без Моники Левински

Уже не обойтись.

РОЖДЁННЫЙ ПОЛЗАТЬ

Что-то есть во мне птичное,

Что-то есть червяковое,

Что наутро — отличное,

А под вечер — фиговое.

Что-то есть во мне мамино,

Что-то есть во мне папино:

Нечто вроде экзамена,

Что-то типа царапины.

С парой крылышек уточьих,

Да с уличьей подошвою,

С сотней маленьких будущих

Пробираюсь сквозь Прошлое.

Через сумерки поздние,

Через будни метания,

Я, рождённый для ползанья,

Выбираю летание!

ТИШИНА

Я иду в никуда. Или, может быть, просто стою.

Я куда-то приду. Или, может, останусь на месте.

Я лишь знаю одно: мы не сможем, не сможем быть вместе.

Ты уже не споешь. Я уже никогда не спою.

Это всё тишина!!! Почему здесь не слышно стихов?!

Почему столько лет мы с тобою безвольно молчали?!

Виноваты — не мы: ты же помнишь, как мы обещали

Сохранить тишину, как другие — безмолвие слов!

Мы уже не споём. Мы уже никогда не споём.

Это кто-то другой, кто всегда наблюдает за нами,

Поднимает восход, как печальное алое знамя,

Уверяя, что мы не сумели остаться вдвоем.

РОЗЫ ЦВЕТА ГЕМОГЛОБИНА

Через песню и прозу,

Через голод и сытость

Я дарю тебе розу

Цвета эритроцитов.

Словно майские грозы,

Словно красные вина,

Пусть горят мои розы

Цвета гемоглобина!

Под горою навоза,

Посреди апатитов

Проросла эта роза

Цвета эритроцитов.

Как нелепые позы,

Как цветные картины,

Пусть цветут эти розы

Цвета гемоглобина!

ПОЧЕМУ ТИГР — ТИГР, А НЕ МЕДВЕДЬ?

Тигр — это большая кошка,

А не медведь и не волк.

Почему? Вот бы знать немножко!..

Да есть ли хоть в этом толк?

Тигр — всё равно тигр,

А муха не станет слоном.

Разве что в глупых играх

Может всё быть по-иному.

НАДЕЖДА

Я надеждой

себя не тешу,

что,

презрев роковой характер,

я смогу отыскать

Надежду

на пустынном

осеннем тракте.

Я хотел бы уйти, -

но где же,

белых звёзд расплескавши млечность,

обитает

моя Надежда

на моё возвращенье в Вечность?

Мой закат

за рекой не брезжит.

Моё солнце -

ещё в зените.

Сколько раз

я хотел

Надежду

поманить,

потянуть за нити,

чтоб ступить на тропу...

Но прежде,

раскидав серых пятен талость,

Я хотел

подарить Надежде

то,

что в сердце больном осталось.

Я надеялся жить...

Но те же

сны

свернули мой Путь в спирали.

Не осталось в груди надежды...

И -

вороны

глаза

украли.

НА БЕРЕГУ РЕКИ

Шуршат ветвями ивы,

Кружатся лепестки.

Смотрите, как красиво

На берегу реки!

В ветвях щебечут птицы,

Близки и далеки.

Сегодня мне не спится

На берегу реки.

Обманчивы и зыбки

Созвездий огоньки,

Как тень твоей улыбки

На берегу реки.

КОГДА МЫ ОТКРОЕМ ГЛАЗА

Когда мы откроем глаза, мы увидим лишь звёздную пыль,

Когда мы поднимемся вверх, мы увидим пустые ладони,

И нашу звезду унесёт благородный Адонис,

А наши сердца растворятся в потоках толпы.

Мы Чаши Светилен, что держат тугие столпы

До тех пор, пока на дороге рассыпаны звёзды.

Мы дети Огня, наши братья — светила и воздух,

И наш перелёт никогда и никем не забыт.

Мы тени планет, уходящих с извечных орбит,

Мы видим восходы на красной холстине закатов.

Когда-то мы плакали вслух: это было когда-то, -

Теперь же на наших глазах наше пламя рябит.

Мы прячем глаза за пустыми слезами судьбы,

Мы прячем звезду за широкой дорогой погони.

Когда мы откроем глаза, мы увидим пустые ладони,

Когда мы поднимемся вверх, мы увидим лишь звёздную пыль,

MEMENTO MORI

Рассвет переходит в закат.

Рожденье теряется в смерти.

Из рая построили ад.

Из ангелов выросли черти.

Молчанье сорвалось на крик,

И хохот сменился слезами...

А в зеркало смотрит старик,

Моргая слепыми глазами.

ТРЕТИЙ-ЛИШНИЙ

Я всегда — Третий-лишний

На раскисшей дороге.

Эй, послушай, Всевышний!

Не нужны мне остроги!

Прошвырнусь по тропинке,

Пробегусь по дорожке, -

Здесь — цветные картинки,

Как в высотном окошке.

Эх, земные просторы!..

Ни конца вам, ни края!..

А чуть выше есть горы

И дороги до рая.

Подниму эскалатор

На небесную крышу,

Где сидит Пантократор, -

И — куда-то повыше.

Много в небе загадок:

Кто поставит тут точку?..

Наведу я порядок

У чертей-ангелочков!

Береги, Небожитель,

Оперенья и крылья:

Я теперь — истребитель

Всей святой эскадрильи!

Побуяню немножко, -

Мне такое привычно, -

И, присев на дорожку,

Убегу, как обычно,

На родные дороги,

Где я вновь — Третий-лишний...

До свидания, боги!

Спи спокойно, Всевышний!

ПЕЙЗАЖ

Дрожит ладонь простого листика

В объятьях ветра беззаботного,

И этой дрожью дышит мистика,

Под вечер вспрянувшая отнова.

А на коленях камня брежного,

Речными струями обвитого,

Столь много дивного, небрежного,

Столь мало строгого, избитого.

И в трелях пенья соловьиного,

Столь милого и чисто птичьего,

Есть свет сказания былинного

И звуки сюрреалистичного.

ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ

Пьяный корабль.

Начинается новый день.

Острые сабли.

Танцуют неясные тени.

Море набрало в рот воды

и молчит.

Только барашки у берега вздыблены,

только звенят мечи.

Ветер. Я слышу ветер.

Но это обман слуха:

это души посланников смерти

завораживающе ухают.

Берег задёрнут дымкой.

Кроваво-алое зарево.

Третий Рим!

"Корсары!

К бою!.." Это говорит капитан.

"К бою, Солдаты Удачи!"

Наполеоновские планы.

Море стонет и плачет.

"Золото!" — в небе слышится голос.

Плавно скользит корвет.

Не видно ни зги. "Кто здесь?!"

Молчание — ответом.

Пьяный корабль.

Роджер скрипит берцовой костью.

Акулы и крабы

ждут нас в гости.

Не дождётесь! подлые твари...

Где вам до нашей армии?!

Море — варевом.

Небо — паром.

Сухие губы.

Они ещё помнят последний плен.

Гуки — грубые,

в глазах — кровавая пена.

Абордажные крючья.

Непереводимая фраза.

Караваны навьючены.

Ожиданье приказа.

Неба кусок. Тучи -

пёстрый табор.

Живых — скручиваем,

мёртвых — за борт.

Вечер. Ножи.

Солнце — в астме.

Делёж — не на жизнь:

на смерть.

Пьяный корабль.

Боевые кличи.

Старые сабли

ждут новой добычи.

ПАУК

В петле паутины — паук

С могильным крестом на спине.

Движение членистых рук,

Дыхание серых тенет,

Решётка из тонких цепей,

Сигналы в живых проводах,

Зловещие восемь огней...

Пусть жертву царапает страх!

Отравленный шприц хелицер,

Мохнатый пинцет педипальп

Введёт ядовитую смерть

И снимет хитиновый скальп,

Чтоб пищеварительный сок,

Проверенный тяжестью лет,

Живые консервы сберёг

На новый паучий обед.

Его не оставит успех:

В его серебристых сетях

Качнётся пчелиный доспех,

Спелёнутый, будто дитя.

А ночью, как старый Кощей,

Паук убегает уснуть:

Он прячет в зловещую щель

И брюшко, и головогрудь.

В петле паутины паук

Шевелится в утреннем сне:

С восьмёркой стремительных рук,

С могильным крестом на спине.

ТЫ ГОВОРИЛ?..

Ты говорил с рекой?..

Она сказала,

что ты вчера был избран новым Богом

и что тебя ждёт ангел у вокзала:

в зелёных джинсах, в пиджаке убогом...

Я поздравляю тебя!

Ты говорил с восходом?

Он считает,

что у тебя проблемы с головою:

что ты сказал, что мухи — не летают,

и что жара бывает лишь зимою...

Мне жаль, если это так...

Ты говорил с дождём?

Он говорил нам

о старости, о смерти, о спасенье,

о том, что надо быть большим и сильным,

чтоб встретиться с любовью в воскресенье...

Но я не верю ему.

Ты говорил со мною?

Я отвечу,

что говорить со мной совсем не надо,

что смерти — нет, что головы — не лечат,

что ангел этот прилетел из Ада...

Да только — какая тебе разница?

ПЕСНЯ О ВОЙНЕ

Вой, волчица! Вейся, ветер!

Пой мне песню о войне,

Об огне на белом свете,

О тебе и обо мне!

Через впадины и горы

Незаметно поспеши

В бесконечные просторы

Чёрных Дыр моей Души!

Созывай свои отряды

Из отборных егерей,

Обещая им награды,

Недостойные царей!

Мы, снегов больные дети,

Разбежимся по весне.

Вой, волчица! Вейся, ветер!

Пой мне песню о войне!

ДРОНТ

Умираю — как Дронт: навсегда, безвозвратно, нелепо.

Покидаю — тебя, что, наверно, больнее всего.

Время давит на грудь, словно стены могильного склепа,

На посмертную маску сменивши моё естество.

Ты не станешь рыдать: это только утроит страданья, -

И не станешь будить: это лишь помешает понять.

На сияние звёзд я меняю квадратные зданья,

Чтобы ты отдохнула — хоть несколько лет — от меня.

А потом — я вернусь, словно птица, к началу полёта,

И бескрылые дронты, пушок облаков теребя,

Полетят вслед за мной, как за пращуром птичьего рода,

Чтоб у Врат Мирозданья я снова увидел тебя.

ЗВЕРЁК

Не так...

Почему — болью?..

Может, вовсе не было повода?..

Только — ветвями Роминты

укроешь себя от взгляда.

Далеко:

не доехать за час.

Холодно.

Стало холодно.

Это ветр,

в щели сочась,

выставляет бока исхоленные.

Всё равно,

что бы ни было,

кто бы гнёзда с тобою не вил,

приготовлю ладонь

выставлять на твой свист

тревожный.

Небо — словно жемчужина,

начищенная до синевы,

на которую солнце

вскарабкивается осторожно.

Ты же видишь,

это место пустует

с начала времён:

трудно, трудно найти,

чем его пустоту обесточить...

Тёплый, красный зверёк

в глубине моей погребён

под осколками моих многоточий.

Заперт:

стучится в грудь,

просится выскочить,

чтобы в ладонь уткнуться...

Может, тебе,

растревожившей рёбер груды,

вильнёт его хвостик куцый?

Может быть,

на ладони твоей есть место,

где бы свернуться ему в уголке

в калачик?..

Слышишь?..

Ты слышишь — песню?.. -

Это не я:

это красный зверёк

в глубине моей плачет...

плачет...

плачет...

КАИН

Из неведомых рож ему

Эта — самая страшная.

Было многое спрошено,

И отвечено: "Страж ли я?"

Было многое отдано

За дорогу обратную:

Ничего, что везёт ему!

Ничего, что он брат ему!

А ответы для Господа -

Всё камнями да саблями:

Все желания розданы

Откровению Яблока.

"Что с того, что посмели мы

Дотянуться до самого?.."

Ветвь, увитая змеями -

Для потомка Адамова.

Всё исподнее сброшено.

Кровью пламени кашляю.

Было многое спрошено,

И отвечено: "Страж ли я?"

ВЕСЛО

Я спрятал зло за зло,

Открыв добро добру.

Мне крупно повезло:

Я вечером помру.

За серой пеленой

Под заревом войны,

За каменной стеной

Под зеркалом луны

Ночные облака

Заоблачных земель

Взирают свысока

На белую метель.

Хароново весло

Состарили года.

Мне крупно повезло:

Я буду жить всегда.

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ОГОНЬ

Выдыхаю на стёкла

морозный

рисунок,

по карманам

расстёгнутым

льдинки

рассунув,

расписавшись

безграмотным следом

на некстати упавшем

декабрьском

снеге.

По рукам меня свяжет

минута

промозглая.

Небо всё же

отважилось

выстрелить

звёздами.

Отражая

дрожанье

рождественских

свечек,

удивляется встрече

вечер.

Веет сыростью мокрого снега

от зимнего

солнцестоянья,

и молчанье

привета последнего

кажется

ненастоящим.

На ладонях у ночи

снежинки

растают:

расставаться

не хочется

с сонной

заставой,

и на пламени

плавится

солнце,

такое же сонное,

отвечая

свечами

рождественской

встречи,

опуская на плечи

вечер.

ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Возводить по кирпичику строки вчерашних стихов

И давиться своими локтями, как завтрашним хлебом,

Чтобы вновь окунуться в Медведицы треснувший ковш