Фродо Бэггинс

Я всё их помню, и во сне

Они тревожат душу мне.

XXXI

Когда ж и где, в какой пустыне,

Безумец, их забудешь ты!

Ах, хоббиты! да где ж вы ныне?

Где мнёте вешние цветы?

Взлелеяны в тепле и неге,

На северном, печальном снеге

Вы не оставили следов:

Любили мягких вы ковров

Роскошное прикосновенье,

И из-за вас я забывал

И жажду славы и похвал,

И в Валиноре заточенье.

Исчезло счастье юных лет,

Как на лугах ваш лёгкий след.

XXXII

Дома людей, пещеры гномов

Прелестны, милые друзья!

Однако норы Хоббитона

Прелестней чем-то для меня.

Они, пророчествуя взгляду

Неоценимую награду,

Влекут, спасая нас от бед

И предлагая нам обед.

Люблю я их, моя эльфина,

Под длинной скатертью столов,

Весной на мураве лугов,

Зимой на чугуне камина,

На зеркальном паркете зал,

У Моря на граните скал.

XXXIII

Я помню Море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

К чужим далёким берегам!

Как я желал тогда с волнами

Плыть под златыми парусами!

Нет, никогда средь пылких дней

Кипящей юности моей

Я не желал с таким мученьем

Пройтись по сумраку лесов

Под взглядом белоснежных сов,

По тропам волчьим и оленьим;

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

XXXIV

Мне памятно другое время!

В заветных иногда мечтах

Несу я тягостное бремя...

И Камень чувствую в руках;

Опять кипит воображенье,

Опять его прикосновенье

Зажгло в увядшем сердце кровь,

Опять тоска, печали вновь!..

Но полно прославлять Нолдоров

Болтливой лирою своей;

Они не стоят ни страстей,

Ни песен и ни разговоров:

Слова и взоры эльфов сих

Обманчивы... как Камни их.

XXXV

Что ж хоббиты? Походкой лёгкой

Идут под взгляды с двух сторон,

Что Барад-Дур, отсель далёкий,

Их лёгким шагом пробуждён.

Кричат "виват", кивая Фродо,

Ругают матерно погоду,

От шага их земля дрожит,

Под ними громко пол хрустит.

Проснулся пьяный в стельку назгул,

Свалившись вмиг под Карадрас,

Ругая тех, кто в поздний час

Ему устроил эту встряску,

А в тёмной Мории Балрог

Закрыл все двери на замок.

XXXVI

Но, шумом этим пробуждённый

И полночь в утро обратя,

Упал со стула, оглушённый,

Исильдура хмельной дитя.

Проснулся за полночь Бродяжник,

И, не въезжая, что за праздник

Устроила Галадриэль,

Себе плеснул он в кружку эль.

Взглянул он пьяно на тусовку.

Свободный, в цвете лучших лет,

Хмельной от эля и побед,

Он чувствовал себя неловко.

Мечтал пойти он на Врага,

Но не врубался: на фига?

XXXVII

Давно уж чувства в нём остыли;

Ему наскучил Света шум;

Скитания не долго были

Предмет его привычных дум;

Дороги утомить успели

И дунаданы надоели,

Затем, что он уже не мог

Сносить и пыль, и грязь дорог.

День проводил он за бутылкой,

Вечор ходил едва-едва,

К утру болела голова,

И хоть он был Бродяжник пылкий,

Но разлюбил он, хоть кричи,

Маньячки, войны и мечи.

XXXVIII

Недуг, которому причину

Давно бы отыскать пора,

Подобный орочьему сплину,

Короче: старая хандра

Им овладела понемногу;

Он застрелиться, слава богу,

Попробовать не захотел,

Но к жизни вовсе охладел.

Как Sauron, угрюмый, тёмный,

В гостиных появлялся он;

Ни эльфы Света, ни дракон,

Ни энта ствол, ни орк нескромный,

Ничто не трогало его,

Не замечал он ничего.

XXXIX

Ему пророчили корону, —

Он гнал таких пророков прочь,

Твердя, что гондорскому трону

Уже ничем нельзя помочь.

Ему болтали про скитанья, —

Он морды бил за предсказанья,

Таверну каждый день громил

И снова одиноко пил.

Ему твердили о победах, —

Он водку наливал в бокал

И снова хряпал, пил, бухал,

Забыв о Средиземья бедах

И то, что пращур Элендил

Ему б такое не простил.

XL

Понять Бродяжника нетрудно;

Скажите, в чём его вина?..

"Меня не трогают — и чудно;

Налей-ка, друг, ещё вина!

Что, снова в Мордоре неладно?

Шумят назгулы? ну и ладно,

Бывают вещи пострашней...

Стакан мой пуст?.. ещё налей!

Что, ходят слухи, Враг не дремлет?

Опять дымит Ородруин

И воду мутит Олорин,

Бродя по неизвестным землям?

Скажи-ка лучше не тая:

Ты уважаешь ли меня?..

XLI

Прекрасно, милый друг!.. Я тоже...

Ну, что ещё там говорят?

Быть королём мне? непохоже!

Фигня!.. налей по новой, брат.

Волшебник воду мутит? Верю.

В Морайю вновь закрыты двери?

Охотно верю! Там опять

Собрались гномы побухать.

Забыли что-то мы о чашке...

Налей-ка, друг мой!.. будь здоров.

С тобой — величие богов!..

Что, перепил?.. Ну, спи, бедняжка;

Укройся-ка моим плащом.

Бармен, тащи вина ещё!"

XLII

Владыки Белого Совета!

Не так уж плох был, право, он,

Но правда то, что в эти лета

Был очень скучен Арагорн.

Но снова дверь открылась скоро,

И сын Наместника Гондора

Прервал бродяги разговор, —

Несносный, хоть невинный вздор.

Кляня Мелькора с Сауроном,

Ругая орков и троллей,

Со взглядом, Трёх Камней светлей,

С дрыном, в Морайе закалённым,

В лотлориэновский трактир

Вошёл усталый Боромир.

XLIII

О вы, красотки молодые,

Которых позднею порой

Уносят орки удалые

По барад-дурской мостовой!

У вас наследник Дэнэтора

И принц из светлого Гондора

Порой часами зависал

И в окна вам цветы бросал.

Хотел сражаться — труд опасный

Ему был тошен; ничего

Не вышло из меча его:

Он не попал в отряд запасный,

А уж о Гвардии, видать,

Ему нет смысла и мечтать.

XLIV

И снова, преданный безделью,

Томясь душевной пустотой,

Припёрся он — с похвальной целью

Гульнуть с девицей молодой.

Бутылками уставив стойку,

В мечтах своих уж видел койку;

Но цель свою оставил принц,

Увидев взгляд знакомых лиц.

Вновь эльфы тянутся за Море,

Бушует Чёрная Страна...

Узнав, что близится война,

Он женщин вмиг оставил вскоре;

О них он быстренько забыл,

А может, попросту забил.

XLV

Условий Света свергнув бремя,

Как он, отстав от суеты,

С ним подружился я в то время.

Мне нравились его черты,

Мечтам невольная преданность,

Неподражательная странность,

Его терзал горячий пыл,

Который я давно забыл;

Страстей игру мы знали оба,

Томила жизнь обоих нас,

Страдали оба мы подчас,

Обоих ожидала злоба

Слепых Валаров и людей

На самом утре наших дней.

XLVI

Перворождённые не могут

В душе не презирать людей;

Кто чувствовал мою тревогу

Невозвратимых дивных дней,

Тому уж нет очарований,

Того змея воспоминаний

И червь раскаянья грызёт.

Всё это часто придаёт

Большую прелесть разговору.

Сперва синдаровский язык

Меня бесил; но я привык.

Явился в шумную конторы

К великой гордости за нас

Принц Лихолесья, Леголас.

XLVII

Как быстро со своею песней

Летит беспечная пчела,

Когда в озёрах Лихолесья

Блестит, прозрачна и светла,

Вода стеклом подгорных гномов,

Как будто бдительный Оромэ

Здесь спал когда-то при луне,

И в звёзд таинственном огне

Здесь видится мне свет Амана,

Который потеряли мы.

Как в лес зелёный из тюрьмы,

Как в чистый воздух из тумана,

Уносимся мы здесь мечтой

К началу жизни молодой.

XLVIII

С душою, полной сожалений,

Мечом опершись о гранит,

В галадриэлевской таверне

Спокойно Леголас стоит.

Всё было тихо; лишь ночные

Перекликались часовые;

Да отдалённый стук дрынов

Пугал назгулов и орлов;

Лишь лодка, вёслами махая,

Плыла по дремлющей реке:

И нас пленяли вдалеке

Рожок и песня удалая...

Но слаще их в десятки раз

Пел лихолесский Леголас!

XLIX

О Моря Западного волны!

О Андуин! увижу вас

И, вдохновенья снова полный,

Услышу ваш волшебный глас!

Он свят для сына Феанора,

По гордой лире Валинора

Он мне знаком, он мне родной.

Лаурелин стоит златой

С Тэльперионом на просторе...

Всё это кануло, ушло,

Его сгубило Арды зло...

Теперь в Арноре иль Гондоре

Не обретут уста мои

Язык забывшейся любви.

L

Придёт ли час моей свободы?

Пора, пора! — взываю к ней;

Брожу над Морем, жду погоды,

Гляжу на мачты кораблей.

Под ризой бурь, с волнами споря,

По вольному распутью Моря

Когда ж начну я вольный бег?

Пора покинуть скучный брег

Мне неприязненной Стихии.

Мне будет больно — и пускай, —

Но я покину этот край,

Где пил зелёного я змия,

И где я Камень Сильмарил

Под волнами похоронил.

LI

Пора вернуться снова к Фродо

И обратить к нему свой ум.

Ещё печальны были воды,

Ещё обиженный Горлум

В пещерах Мглистых гор шатался,

А перед Фродо уж собрался

Хранителей забавный полк:

Пин, Сэммиус, Мериадок,

Бродяжник, Боромир и Гимли,

И всем известный Леголас,

Как будто Гэндальф-маг как раз

Предвидел всё в великой силе

Иль угадал издалека

Находку дяди-старика.

LII

Вдруг Фродо получил, в натуре,

От Мага Серого доклад,

Что старый Бильбо трубку курит,

Колечко положив под зад.

Прочтя печальное посланье,

Наш Фродо тотчас на свиданье

Стремглав на пони поскакал,

И уж заранее он ржал,

Готовясь сам, прикола ради,

Стащить его себе в карман

(И тем я начал мой роман),

Но, прискакав в жилище дяди,

Кольцо нашёл уж на столе,

Как дань, готовую земле.

LIII

Вот Бэггинс Фродо слез со стула,

Хотя к нему со всех сторон

Балрогов, орков и назгулов

Послал коварный Саурон.

Кольцо повесили на шею,

Обед состряпали скорее,

А после все пустились в путь,

Не собираясь отдохнуть.

В отряд вошли всё те же лица:

Упоминать их смысла нет, —

Но к ним, чтоб меньше было бед,

Чтоб с Саруманом не возиться,

Чтоб избежать ненужных драк,

Притусовался старый маг.

LIV

Два дня казались Фродо новы

Уединённые поля,

Прохлада сумрачной дубровы,

Журчанье тихого ручья;

На третий роща, холм и поле

Его не занимали боле;

Потом уж наводили сон;

Потом увидел ясно он,

Что и в дороге скука та же,

Хоть нет ни улиц, ни домов,

Ни стен, ни стульев, ни столов.

Хандра ждала его на страже,

И бегала за ним она,

Как туша дикого слона.

LV

Я был рождён для жизни мирной,

Для средиземской тишины:

В глуши звучнее голос лирный,

Живее творческие сны.

Досугам посвятясь невинным,

Брожу над берегом пустынным,

И дар Ниенны мой закон.

Я каждым утром пробуждён

Для сладкой неги и свободы:

Гуляю мало, много сплю,

Летучей славы не ловлю.

Не так ли я в былые годы

Провёл в бездействии, в тени

Мои счастливейшие дни?

LVI

Цветы, леса, деревья, праздность,

Поля! я предан вам душой.

Всегда я рад заметить разность

Меж Фродо Бэггинсом и мной,

Чтобы насмешливый читатель

Или какой-нибудь издатель

Замысловатой клеветы,

Сличая здесь мои черты,

Не повторял потом безбожно,

Что намарал я свой портрет,

Как Даэрон, любви поэт,

Как будто нам уж невозможно

Писать поэмы о другом,

Как только о себе самом.

LVII

Замечу кстати: все поэты —

Любви мечтательной друзья.

Бывало, милые предметы

Мне снились, и душа моя

Их образ тайный сохранила;

Их после лютня оживила:

Так я, беспечен, воспевал

Вершины валинорских скал

И Таниквэтиль, крышу мира.

Теперь от вас, мои друзья,

Вопрос нередко слышу я:

"О чём твоя вздыхает лира?

Чему, задуматься успев,

Ты посвятил её напев?

LVIII

Чей взор, волнуя вдохновенье,

Умильной лаской наградил

Твоё задумчивое пенье?

Кого твой стих боготворил?"

И, други, никого, ей-богу!

Любви безумную тревогу

Я на печали променял.

Блажен, кто с ними сочетал

Горячку рифм: он тем удвоил

Поэзии священный бред,

Кто свёл иллюзии на нет,

А муки сердца успокоил,

Отринув славу заодно,

Как Камень, брошенный на дно.

LIX

Прошла война, явилась муза,

И прояснился тёмный ум.

Свободен, вновь ищу союза

Волшебных звуков, чувств и дум;

Пишу, и сердце не тоскует,

Перо, забывшись, не рисует

Близ неоконченных стихов

Курганы орочьих голов;

Погасший пепел уж не вспыхнет,

Я всё грущу; но слёз уж нет,

И скоро, скоро бури след

В душе моей совсем утихнет;

Тогда начну роман писать,

Даст Эру, песен в двадцать пять.

LX

Я думал уж о форме плана

И как героя назову;

Покамест моего романа

Я кончил первую главу;

Пересмотрел всё это строго:

Противоречий очень много,

Но их исправить не хочу.

Цензуре долг свой заплачу,

И журналистам на съеденье

Плоды трудов моих отдам.

Иди ж к эндорским берегам,

Новорождённое творенье,

И заслужи мне славы дань:

Кривые толки, шум и брань.

Здесь оканчивается первая глава повествования "Фродо Бэггинс". Хранители выходят в путь, чтобы уничтожить Кольцо Всевластия. Вторая глава рассказывает о сборе Чёрных Сил в Мордоре.

Глава вторая

A Mordor!

Sauron

А в морду?!

I

Чертоги Чёрного Мордора

Прелестный были уголок;

Там друг свободного Мелькора

Спокойно поработать мог.

Там Барад-Дур уединённый,

Горой от ветров ограждённый,

Стоял над речкою. Вдали

Везде пестрели и цвели

Зловеще травы-людоеды,

Рычали волки здесь и там,

Бродили орки по горам,

И от обеда до обеда

Уныло погружаясь в сон,

Ородруин хранил дракон.

II

Почтенный замок был построен,

Как замки строиться должны:

Отменно прочен и спокоен

Во вкусе умной старины.

В бутылках — назгульский напиток,

Везде орудия для пыток,

Портрет Мелькора на стене

И Балрог комнатный в огне.

Всё это ныне обветшало,

Не знаю, право, отчего;

Да и владетелю его

Нужды в том было очень мало,

И Саурон всегда зевал

Средь модных и старинных зал.

III

Он в том покое поселился,