Отщепенец

До Скалистой пустыни лапы домчали быстро: очень легко бежать при не отягченном пищей желудке.

Становище четырехлапых обнадежило в отношении смышлености обитателей: те ютились не в примитивных норах, не в хаотичных завалах шиполиста, а в жилищах на подобии бамбуковых шалашей жирных, но ловких пиявкоглотов.

'Но ведь в пустыне болот нет, пиявки высосать кровь не могли, для чего же тогда жилье на высоких опорах? Надеются подобным образом обеспечить безопасность? Ели так, то совершенно напрасно — надо будет это продемонстрировать'.

Уродцы обнаружили вторжение не рано и не поздно — на подступах к становищу, среагировали быстро, но по убежищам разбегались медленно, редко на четырех — чаще на двух лапах. Однохвостый, особо не торопясь, ухватил бы дружески одного-другого, но опасался осложнить дальнейшие взаимоотношения — цапнуть чересчур сильно, к тому же отвлекали весьма занимательные действия сходных с ним по количеству конечностей существ.

Те выхватили из бугристых шкур тупорылые предметы да хаотично выпустили в направлении расшалившегося норкодава красные тонкие, длинные-предлинные, исключительно прямые будто бы веточки. Подобных чудес видывать не доводилось! Казалось, Красное светило одарило мощью своих лучей неторопливых действиями четырехлапых, а те щедро делятся подарком с припожаловавшим гостем. Лучи приятно грели, даже попадая на панцирные пластины, когда же опаляли свалявшуюся на боках шерсть, то ощущалось настоящее блаженство, и Однохвостый поневоле замирал, стремясь хоть на миг продлить не ведомое до сих пор наслаждение.

'Вот бы обменять на пушистых шерстонорок хотя бы один тупорылый лучемет! Тогда долгой теменью под поглощающим свет Черным омутом можно согревать зябнувших детенышей-сородичей. На обладателя подобной диковины даже молоденькие самки не глядели бы с недостижимого высока...'— за мечтами забылось о неотложности возложенной на себя миссии.

-Бух! Бух!..— громыхнуло приятным, раскатистым звуком. Некоторые убежища украсились приветливыми вспышками, а в сторону Однохвотого стремительно выбросило несколько раскаленных объектов размером с костровую головешку. Никогда не случалось наблюдать столь быстро летящую, едва уловимую, к тому же несъедобную дичь — последнее опытный норкодав почуял, когда попытался ухватить один из 'подарков' зубами, но вовремя отпрянул: предмет показался чересчур твердым — можно без клыков остаться. В местах падения 'головешек', образовывались тепловые облака — каждое могло запросто обогреть логово целой стаи! Горечь брала, как зря, совершенно напрасно расходуют несмышленые уродцы драгоценные запасы топлива: возникший далеко за хвостом жар в десятки десятков раз превосходил торжественный племенной костер по случаю возрождения Красного светила, о котором, как о сказке, сучки рассказывают щенкам у слабеньких костерков в период беспроглядной, до костей пронзающей холодом темени.

Но на потехи, на получение вот уж нечаянных удовольствий времени не отпущено — нужно принимать срочные меры, надо дать понять, что в высоких убежищах никак не укрыться от опасности,— великая охота приближается!— В поисках форм общения, доступных восприятию недогадливых четытехлапых, подскочил Одгохвостый к одному из шалашей, на бегу легко подпрыгнул и грудью налетел на хлипкое с виду строение — то содрогнулось, тем не менее выстояло.— Разве это что-либо доказывает?— досада лишь разбирала. Придется применить коронный удар панцирошипов. Хвост за время отшельничества сделался пусть не мощным, зато гибким и хлестким, шип немного отрос, закостенел не полностью, однако для корявых шалашных опор вполне достаточно.

-Шух!— удар хвоста, снабженного лишь слабым, постыдным подобием настоящего шипового отростка, рассек непонятного происхождения бамбук. Постройка, хоть опиралась на четыре опоры, но почти сразу завалилась на бок, заодно прихлопнула щедро дарящих красные лучи обитателей. И тут ужасное прозрение накатило на Однохвостого: с горькой очевидностью стала понятна тщета усилий по спасению обреченных существ, настолько неуклюже те выбирались из покореженного логова, едва шли, бежать даже не пытались. К пущему удивлению, ковылявшие на четырех конечностях, передвигались медленней улепетывающих на двух лапах!

'Но вот-вот начнется охота: разведчики, загонщики, стаи племен с двух сторон — нет спасения!'— замер Однохвостый, представив картину грядущего ужаса, и лишь в последний момент увернулся от очередной 'головешки', размерами гораздо больше предыдущих — стой он столбом, непременно прожгла бы в шкуре дыру величиной с ненасытную пасть хрящегрыза.

'Вот это да! Недаром сильна была вера в некую особенность, даже в исключительность именно четырехлапых!'— Чудо, представшее взору, не могло ни удивить даже бывалого охотника, каковым Однохвостый временами почитал себя на не вполне заслуженном основании. Оказывается, именно эти неуклюжие, абсолютно бесхвостые создания исхитрились перевернуть не кого-нибудь, а самого панцироглота да прямо на панцире со волне приличной скоростью мчали из глубины Скалистой пустыни, расшвыриваясь крупными головнями, выделяя еще больше драгоценного тепла, чем десяток вместе взятых 'шалашей'.

Однохвостый наклонил голову в раздумьях: 'Выходит, если опрокинуть панцироглота вверх тормашками, тот начнет передвигаться, совсем не касаясь поверхности ни десятками лап, ни хватательными клешнями!'— было чему изумиться. Нужно непременно выведать у уродцев охотничьи приемы, как исхитриться одолеть неуязвимого хищника?

Найти общий язык пока не получалось, зато созрело твердое намерение: необходимо хоть кого-либо, но спасти от истребления! И чем больше у четырехлапых трофейных панцирей, тем больше неуклюжих, зато сообразительных, как оказалось, существ получат шанс уйти от облавы. Дальнейшие попытки объясниться представлялись бесполезными — целесообразнее срочно обзавестись приманкой! А лучшая приманка — либо вожак стада, либо самка, последняя определяется безошибочно.

Подскочил Однохвостый к наугад выбранному шалашу и сразу же почуял вал исходящей паники. Подскочил к другому — тут уж не ошибся, одним махом шипохвоста подкосил опору, и искомая молодая, любому обонянию понятно, самочка кувырком выкатилась прямо к растопыренным лапам. Аккуратно перехватить челюстями да забросить на загривок неподвижную тушку заняло какой-то миг. Головешки, красные ласкающие лучи целить в шкуру перестали, но Однохвостый не огорчился: не следует привыкать к отвлекающим мысли и чувства развлечениям. Однако не удержался, потрафил любопытству — обежал несколько раз вокруг зависшего над землей панциря. Клешней не заметно, лишь угадывалась непривычная, неприятная ощущениям вибрация — похоже, дела с панцироглотом обстояли не так просто, как желалось предполагать.

"Подлетят ли другие панцири на спасение самочки?"

Но подмоги не видно — ждать, неоправданно рисковать не имело смысла, и ленивой рысцой, вихляя, направился Однохвостый в глубь Скалистой пустыни, порой останавливаясь, то и дело оглядываясь: не отстают ли преследующие бесхвостые?

Намеченный путь по меркам панцирошипов был и не далек, и не близок, так что поразмыслить о дальнейших с переменным успехом начавшихся межвидовых контактах времени доставало:

'Откуда прикочевал табун уродцев? Неужели из самой Бескрайней пустыни, куда ход любому здравомыслящему существу настрого заказан: там обитают лишь закопавшиеся в пески воронкоглоты, периодически отрыгивая не переваренные кости обезумевших, бросивших вызов смертельной опасности или загнанных безжалостной облавой созданий. Неужели даже Бескрайняя пустыня где-то заканчивается?.. Непременно нужно находить общий язык с четырехлапыми. Мало существ сможет уцелеть, зато передвижение на панцире не оставит следа, а значит, шансы спастись увеличатся...'

У крайней торчащей из песка скалы бережно под целительные лучи Красного светила уложил Однохвостый свою ношу, убедился в нормальном самочувствии самочки — та слегка постанывала, но явно не страдала острыми болями — лишь затем скрылся в ближайшей расщелине, поджидать панцироглота. Тот не замедлил с появлением, притормозил, опрометчиво шлепнулся на холмистый песок, и всего несколько, далеко до десятка спасенных счастливцев, соскочив с панциря, почти в полном составе ринулись к приманке.

Тут уж настала пора посчитаться! — метнулся мститель на брюхо панцироглота, безошибочно определил, откуда исходит животворное тепло, и безжалостно рубанул шипохвостом, раз, другой, а потом впился челюстями, принялся терзать дымящиеся внутренности. Непригодная пища, чрезмерно жесткая, но когда на зуб попадала ограниченно-съедобная органика, то моментально подверглась тотальному уничтожению, как ни шипела, ни огрызалась ядовитыми укусами. В процессе утоления застарелого голода Однохвостый понял, что в определении панцироглота, скорей всего, ошибался: нет ни намека на клешни, напрочь отсутствует необходимое тому множество лап. Тут одно из двух: либо самые лакомые куски слопали до него — к чему не привыкать, — либо для нужд скоростного передвижения медлительные уродцы использовали совсем иного крупного хищника? Неизвестно, удастся ли хоть на несколько вопросов получить ответы от существ, вряд ли быстро соображающих, но попробовать стоило, тем более бежать дальше некуда, а с возвращением в родное становище четырехлапым торопиться совсем незачем.

-Перестань тискать 'детку', Гарри! Бедняжке без того досталось на орехи... А-а, понятно: ищешь, ни указан ли на бирке номер каюты...

Мэри, очнись наконец, детка!..

Мэри, твой похититель сожрал гравиакоптер, а теперь обнюхивает бортовой бомбомет, ну как нажмет на гашетку... Тогда и в пакетики фасовать для перезахоронения на родине будет нечего.

-Мы астронавты — хоронить нас полагается в открытом космосе...— Исполнение служебного долга заставило мужественную женщину приоткрыть глаза и даже попытаться приподняться. Но для разбитого сумасшедшей скачкой тела переход из лежачего положения в сидячее явился практически подвигом, а тут еще доброхоты лапают как за предназначенные для сидения участки тела, так и за совершенно посторонние.

-Кто я?— явно не торопясь прийти в себя, вопросила упершаяся в скалу спиной Мэри.

-Ты экзобиолог, так на скафандре написано. А раз окончила колледж, то, стало быть, офицер... Гм, разрешите представиться, мэм!— пухлый лицом и телом солджер, стараясь вытянуться по стойке смирно, пыльно щелкнул каблуками.— Я бомбардир первого класса — Джим. Этот громила — Гарри, придан нам из пехоты, сущий головорез.

Гарри во время представления своей персоналии, напустив показного рвения, с нарочитым клацаньем перезаряжал стрелковое оружие, будто намереваясь, вопреки безуспешному опыту, испепелить-таки агрессивного монстра.

-Не надо, Гарри, угомонись. А если вздумаешь стрелять, то облейся прежде кетчупом — панцирник явно подумывает о десерте.

А вон парнишка, миссис, за обломанную глыбу прячется, заряжающий третьего класса — Джек, милашка, но трусоват.

Был еще лейтенант сэр Сэмюэль. Именно он, точно эпический Рембо, гнал за вами на предельной скорости. Уж больно молод, в силу того стеснителен — буквально только что зашел за скалу оправиться... нужду справить, чтоб гражданским было понятней, и сгинул, будто экзокорова языком слизала.

Мэри встрепенулась, как от разряда электричества, взгляд обрел осмысленную решимость.

-Лейтенант Сэм Сэмюэль из корпуса косморейнджеров?

-Так точно, миссис! А то имеется однофамилец, тот всего лишь рядовой, специалист гальюны драить.

-Я пока еще мисс и помолвлена с лейтенантом Сэмюэлем.

-Вот досада! Чуть-чуть, самую малость вы разминулись. Зато теперь ясненько: не захотел лейтенант щеголять перед невестой в изгаженном скафандре. Запах, сами понимаете, мисс, а при соседстве с этим чудищем кто не обделается... Но как трогательно. Редко сейчас встретишь сторонников моногамных связей, однако я вас понимаю...

-Где Сэм? Разыщите!

-Приказ понятен, мисс! Сию минуту обнаружим.

Направился было бомбардир первого класса на поиски сгинувшего командира, но Однохвостый, чуток приглушив аппетит, от немногих спасенных четырехлапых больше не отвлекался и, бережно прихватив Джима за скафандр, вернул на исходное место. Потом сосчитал оставшихся и подсчетом остался недоволен. Кто ж знал, что медлительные на первый взгляд подопечные столь беспокойны — самостоятельно примутся осваивать Бескрайнюю пустыню.

-Так что не могу выполнить приказ, мисс: чудик, похоже, ревнует, не хочет, чтобы мы отыскали вашего женишка...

В этот момент за скалой прозвучало нечто вроде смачно оттранслированного эхом плевка. Над вершиной взлетел серебристый мячик, а когда упал к ногам Мэри, то оказался шлемофоном скафандра с болтающимся внутри, точно погремушка, начисто обглоданным черепом.

-Похоже, мисс, вакансия свободна. И, кажется,— побелел с лица Джим,— чудик только что спас мою шкуру...

Примите соболезнования и постарайтесь не расстраиваться. Выбор других женихов, правда, невелик: вон Гарри внял голосу разума и перестал впустую транжирить боекомплект, теперь на вас пялится. Туповат, грубоват — парень хоть куда. Тот, другой однофамилец Сэмюэльсэн, тоже вроде вакантен... но воняет от него, мисс, еще отвратительней, чем наши скафандры. Свою кандидатуру не предлагаю, сами понимаете: у нас с заряжающим не одни лишь служебные отношения...

Делать у края Скалистой пустыни ровным счетом было нечего, но в обратный путь собирались неоправданно долго. Однохвостый чертил лапой на песке непонятные иероглифы, если присмотреться, то похожие на опрокинутый гравиакоптер, и пытался добиться сходного действия от безмозглых четырехлапых. Откликнулся только Джим, который чувствовал себя обязанным 'чудику', так он называл отныне чудовище. Потрясенная ужасом Мэри по-прежнему сидела у скалы, разглядывала шлемофон со страшным содержимым. Рядом пристроился Гарри и безмолвным сочувствием старался утешить несостоявшуюся миссис. Джек, как и положено заряжающему третьего класса, перестав строить суровому пехотинцу глазки, откровенно бездельничал.

-Вы ни подскажите, мисс, по какому принципу аэромеханики летает гравиакоптер, и почему трудно перевернуть его корпус? Похоже, наш 'приятель' задумал покорить воздушное пространство.

-Сэм наверняка знал... но его сожрали.

-Тогда лучше не знать — целее будешь. Это тебя тоже касается, чудик. Давай-ка лучше выдвигаться к лагерю: нас, небось, заждались, тревогу объявили по уставом предписанной форме...— Джим сообразительно изобразил на песке блюдце гравиакоптера с приставленной, но перечеркнутой лесенкой, нескольких человечков и стрелку в направлении впопыхах оставленной базы. Чтобы значение указательного знака стало понятным, обозначил передвижение — для пущей доходчивости прополз пару ярдов на четвереньках.

Двинулись в обратный путь, но Однохвостый не мог тащиться со скоростью нерационального хода двуногих. К тому же, по путаным рисункам сообразив, что в становище, очевидно, ожидает разгадка истребления ненавистных панцироглотов, решил поторопиться и милостиво предложил Мэри воспользоваться своим загривком. Та не возражала, так как изрядно выбилась из сил. Вслед норовил пристроиться Гарри, но чудовище столь красноречиво клацнуло челюстями, что у прикомандированного пехотинца мигом и надолго отпало желание женихаться. Вакантное место занял Джим, но прежде трогательно распрощался с заряжающим Джеком. Так и мчали они, для кого на бешеной скорости, бренча 'погремушкой', а для кого неторопливой трусцой, навевающей размышления. Хаотичные песчаные рисунки выстраивались в логическую цепь, и когда голову Однохвостого посетила идея применения для борьбы с панцироглотом примитивного механизма, то, немедля, устроили привал...