Паук приглашает на танец

Графиня, впервые с момента своего появления, посмотрела на меня. Окинув насмешливым взглядом мою невысокую фигуру и задержавшись на прическе, она недобро усмехнулась и отправила в рот следующий кусочек.

Я перевела глаза на графа и удивилась: его губы вдруг снова тронула блаженная улыбка, а в следующую секунду лицо перекосилось от едва сдерживаемой ярости. Я с недоумением наблюдала за богатой гаммой эмоций: обожание, ненависть, восхищение и раздражение быстро сменяли друг друга. И тут меня осенило: так вот как проявляются особенности графини! Следовало догадаться с самого начала.

— Ну, так что же, продемонстрируйте нам ваши... — рука графини неопределённо описала воздух, — способности.

— Фабиана... — рыкнул граф.

— А что? — она невинно захлопала ресницами. — Или ты рассчитываешь, что я доверю своих детей зеленой, ах, простите, рыжей выпускнице? От её квалификации зависит будущность моих детей при дворе.

— Ты же обещала быть немногословной.

— Может, приказать принести нитки, чтобы вы могли лично зашить мне рот, граф?

Меня разрывало от двойственного чувства в отношении графини. С одной стороны, эта высокомерная особа меня чрезвычайно раздражала, а, с другой, стоило ей заговорить, и со мной начинало твориться нечто необъяснимое. Осмелюсь предположить, что на мужчин это действовало несколько иначе и, несомненно, более сильно, но даже я это чувствовала. Казалось, меня обволакивает какой-то счастливой негой и уносит, приподнимает в блаженной невесомости. Хотелось, чтобы она говорила и говорила, не переставая, неважно какие колкости. От её волнующего глубокого голоса даже по ушам бежали мурашки. Я опомнилась и осадила себя. Надо будет почитать на соответствующую тему. Мне вовсе не нравилось подобное подчинение моей воли. Теперь понятно: у графа просто не было против неё шансов. Ни у одного мужчины не было.

— Равен, — мягкий голос, несомненно, был призван позлить супруга ещё больше, — приведи Эрселлу и Микаэля. Наверняка, их общество порадует графа куда больше моего.

— Да, миледи.

Камердинер, который всё это время стоял, нахохлившись, позади графа, заковылял к выходу. Она могла бы поручить это любому из слуг, но послала за детьми калеку. Проводив насмешливым взглядом его неловкую фигуру, графиня снова повернулась к мужу.

— Как видишь, я сегодня кроткая, как овечка.

Следующие минут десять, пока мы ждали (точнее, я ждала, а господа ужинали), леди Фабиана изображала интерес к моей персоне.

— Так, вы, значит, сиротка?

— У меня есть родители, миледи.

— Но вы ведь воспитывались в интернате?

— Таковы правила, миледи.

— Значит, вы их не видели...фактически с рождения?

— Да, миледи.

— Так, возможно, они давно умерли?

— Мне это неизвестно, миледи.

— А вы так болезненно худы по природе, или вас там дурно кормили?

— С нами хорошо обращались, миледи.

— Как вы находите моего супруга?

— Простите, миледи?

— Он ведь красив, не правда ли? Вряд ли вы видели таких в своём интернате.

— Там раздельное обучение, миледи.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Я почувствовала, как щеки начинают гореть, и перевела взгляд на графа, в надежде на помощь, но наткнулась лишь на холодное любопытство. Так мальчишки смотрят на растянутого на камне лягушонка.

От необходимости отвечать меня избавил вернувшийся камердинер. Он вел за собой мальчика лет девяти и девчушку года на два младше. Лицо наследника было неприятно рыхлым и напоминало творожный пудинг. Глубоко посаженные глаза-изюмины лишь усиливали это сходство. Под тонкой просвечивающей кожей ветвились синие прожилки. Но, по надменности, он не уступал матери. Девчушка же была просто загляденье: темные кудряшки и фарфоровое личико, ласковые глаза цвета каштанового меда. Пожалуй, только руки слегла длинноваты.

— Микаэль, подите-ка сюда.

Мальчишка подчинился матери, но я видела, как при этом его плечи передёрнулись. Ему уже сейчас явно не нравилось следовать чьим бы то ни было приказам. Из него выйдет идеальный наследник.

Леди Фабиана смочила краешек салфетки в графине с водой и стёрла с его щеки невидимое пятнышко.

— Где, вы так вымазались?

Голос строгий, но я поняла, что это лишь видимость. На деле же она искала предлог, чтобы приласкать сына. Видимо, для проявления чувств в этой семье нуждались в предлогах.

— Маменька!

Мальчишка тут же вырвался и отступил назад, пытаясь сохранять достоинство. Графиня не стала настаивать.

— Леди Эрселла, виконт Микаэль, — как ни в чём не бывало, продолжила она, — позвольте представить вашу новую гувернантку, мисс...

— Аэнора Кармель, — подсказала я.

— ...мисс Аэнору Кармель.

— А как же Мэтти? — глаза девчушки наполнились слезами, верхняя губа задрожала.

— Забудьте про Мэтти.

— Но почему?

— Она больше не придёт.

— Почему?

— Потому что она знала, что её уход всех порадует. А Мэтти очень любила дарить радость...

— Ну, хватит, — раздражённо оборвал супругу граф и повернулся к детям, — и прекратите задавать глупые вопросы. Теперь у вас есть мисс Кармель. Так, покажите, что вас хоть чему-то научили, поприветствуйте её как полагается.

После тирады отца виконт церемонно мне кивнул. Леди Эрселла последовала примеру брата, но тут же расплылась в широкой улыбке, обнажив при этом два ряда меленьких острых зубов гнилостно-табачного оттенка. Я прекрасно понимала, что леди Эрселла не курит табак. Тут мой взгляд упал на её руки, и я заметила то, что упустила прежде: маленькие пальчики заканчивались не аккуратными детскими ноготками, а чем-то, смутно напоминавшим плотные бурые чешуйки, заострённые книзу, наподобие звериных коготков. Я впервые столкнулась с детьми от кровосмесительных браков, а потому моё замешательство вполне объяснимо.

— На что это вы уставились, мисс Кармель? — прервал затянувшуюся паузу граф, — или у моей дочери петрушка в зубах застряла?

— Нет...прошу прощения, милорд.

— Вы не хотите ответить любезностью на любезность?

Я сделала запоздалый книксен и улыбнулась будущим воспитанникам.

— Приветствую вас, леди Эрселла, виконт Микаэль.

— Чудно, — резюмировала графиня. — Ну, а теперь, поразите нас своими талантами.

Последнее слово было произнесено драматическим шепотом. Сделав вид, что не заметила издевки, я приблизилась к новым подопечным.

— Вот, допустим, обратится к вам, леди Эрселла, Её Императорское Величество, недовольная своей причёской. А вы сделаете вот так... — я легонько дотронулась до ореховой пряди девочки, и упругая кудряшка сложилась замысловатым цветком, — ... и Её Величество снова придёт в хорошее расположение духа, увидев, как преобразилась.

Девочка восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши.

— Ещё! Покажите ещё, мисс Кармель!

— Леди Эрселла, ведите себя сообразно положению, — одёрнула её мать, и та тут же сникла.

Признаться, улыбаться девочке и правда следовало пореже, если хочет в будущем найти себе мужа. Но я, кажется, начинала привыкать к её необычной внешности. В конце концов, передо мной всего лишь дитя, не виноватое в прегрешениях родителей.

— Ну, или попросит Его Императорское Величество вот вас, виконт, написать от его имени письмо. Но каждый пишет со свойственным ему одному наклоном руки и росчерком, и любой другой на вашем месте растерялся бы. Любой, но только не вы. Вы поступите следующим образом... — за неимением пера и чернил, я легонько дотронулась до окаймлявшего скатерть узора из контрастных зеленых ниток. Изумрудная змейка послушно проследовала за моими пальцами и легла на белоснежную скатерть внушительным вензелем, в котором угадывались инициалы монаршей особы, — ...и выполните приказ. А для этого Вам всего-то и нужно, что один раз воочию увидеть, как Его Величество пишет, чтобы получить образец почерка.

Я видела, что мальчишка, против воли, впечатлен.

— Что ж, фокусы вы и впрямь умеете показывать, — подала голос графиня. — Ваши предшественницы были менее талантливы...по крайней мере по этой части. Насколько я понимаю, вам подчиняются вещества?

— Да, миледи.

— И как это работает?

— Мне и самой до конца неизвестно, миледи, — это была чистая правда, — просто, при определённой концентрации, я могу извлекать энергию из материала и направлять её в нужное русло, так что вещество перестраивается согласно моей воле.

— И что же, концентрация и всё? И уже завтра каждый, ну, или почти каждый сможет пойти сворачивать горы?

Тут она, конечно, преувеличивала. Таких, как я, с полноценной искрой, рождается не так уж и много.

— Не совсем, миледи. Я училась управлять даром много лет.

Я с удивлением поняла, что графиня заинтригована, хоть и пытается скрыть это за небрежностью тона.

— А вы смогли бы, к примеру, превратить вот эту воду, — она плеснула в бокал из хрустального графина и подтолкнула его ко мне, — в вино?

— Простите, для моей супруги это весьма болезненный вопрос, — встрял граф.

Я приложила немалое усилие, чтобы сдержать улыбку.

— Нет, миледи. Мне подчиняется только твердая материя.

— А обрушить люстру на голову моего супруга?

— Этого я тоже не могу — мне нужно соприкасаться непосредственно с материалом, а потолки в Ашеррадене слишком высоки.

— Значит, к воде и воздуху вы отношения не имеете?

— Нет, миледи. Водные и эфемерные вещества вне сферы моей компетенции. К тому же, я могу лишь использовать заложенную в материи энергию и составляющие её частицы, но не могу получать нечто совершенно отличное. К примеру, мне под силу высечь из дерева скульптуру, пусть и неумело, но я не в состоянии сделать её каменной.

Азарт в глазах графини явно поутух.

— Но вы сможете научить тому, что умеете, моих детей?

— Я раскрою искру каждого из них настолько, насколько это будет в моих силах. Но как широк диапазон, я смогу понять, лишь проэкзаменовав их.

Тут я покривила душой: я не собиралась задерживаться в Ашеррадене так долго.

— Что ж, завтра же этим и займётесь. Беула!

Графиня позвонила в серебряный колокольчик, и через минуту в залу, почесывая руку, вбежала полнощекая девушка в чепце и с простым открытым лицом. Я поняла, что передо мной нянечка.

— Леди и виконту уже пора укладываться. Почитай им перед сном.

— Да, миледи.

— И принеси бриошей со сливочным кремом, — повелительно добавил виконт.

— Негоже на ночь глядя масляными булками баловаться, милорд. Оно их лучше будет с утречка, к чаю: так и для животика, и для настроения полезнее.

— И ты ещё будешь указывать своему хозяину? — лицо леди Фабианы потемнело. — Отведёшь господ наверх и немедленно принесёшь бриошей, как и велел виконт.

— Д-да, миледи, простите, миледи.

Служанка посерела, а на лице виконта появилась торжествующая улыбка. Он холодно отказался от предложенной руки и, вздёрнув подбородок, направился во главе процессии из зала. Девочка охотно взяла нянечку за руку, напоследок одарив меня своей незабываемой улыбкой.

— Мы слишком балуем слуг, — заметила графиня, когда они вышли из зала.

— Я велю её завтра рассчитать, — равнодушно отозвался граф.

— Не нужно. На место девчонки придёт другая, такая же бестолковая. Как видите, — обратилась ко мне леди Фабиана, сокрушенно качая головой, — даже облеченные властью не всегда получают желаемое... хотя кому, как не вам, это знать. Как это, должно быть, досадно держать в руках такую силу и не иметь возможности ею пользоваться... — она злорадно улыбнулась. — Я бы на вашем месте не удержалась.

В этом я почему-то не сомневалась.

— Увы, миледи, сила всегда сопряжена с ограничениями. Тот, кто использует дар ради собственной выгоды, очень скоро лишается его. Природа мудра в своём творчестве.

— Видимо, некоторые твари были экспериментальными, — криво ухмыльнулся граф.

Графиня, которая уже поднялась было из-за стола, отшвырнула салфетку.

— А, знаете, у меня сегодня необычайно весёлое настроение! — злобно сообщила она. Но от звуков её голоса меня вновь невольно пронзил волнующий трепет. — Почему бы нам не устроить небольшой праздник, в честь прибытия к нам мисс Кармель?

— Фабиана, тебе лучше пойти к себе, — граф угрожающе поднялся со своего места.

— Что с музыкантами? Почему они затихли? На празднике непременно должна быть музыка! — продолжила графиня, не обращая на него никакого внимания.

Только сейчас я поняла, что музыка действительно прекратилась уже какое-то время назад.

— Хотя к черту их! Они нам не нужны. А вы знаете, мисс Кармель, что я некогда прекрасно музицировала?

Графиня размашисто зашагала к роялю в дальнем конце залы.

— Фабиана, не смей! — прорычал граф.

— Мне даже прочили блестящее будущее. Говорили: у меня дар.

Она откинула крышку рояля и, не снимая перчаток, пробежалась пальцами по клавишам. Граф рванул в её сторону. И тут леди Фабиана запела.

Ничего подобного я в жизни не испытывала: моё сердце защемило от восторга, мне хотелось смеяться и плакать одновременно, а ещё подбежать и покрыть поцелуями её тонкие пальцы, и слушать-слушать её голос, отдававшийся во мне волной блаженства. От его звука каждая клеточка моего тела вибрировала.

Граф замер в нескольких шагах от неё и, судя по лицу, переживал схожие эмоции. Его грудь тяжело вздымалась, саркастичное лицо смягчилось, и даже уши покраснели. А потом он сделал над собой отчаянное усилие, как человек, идущий по колено в бурном потоке. Шаг, ещё один. Наконец, он оказался возле графини и влепил ей пощёчину.

Песня тут же оборвалась, и меня отпустило. Леди Фабиана упала, держась за щеку, на которой остался красный след и даже капельки крови там, где её оцарапал граф: ногти у него были ухоженные и чуть длиннее, чем принято у мужчин. В первую секунду графиня была совершенно ошеломлена, и мне стало почти жаль её. Казалось, она сейчас заплачет. Но она быстро опомнилась, вскочила на ноги и, вздёрнув подбородок, величественно выплыла из зала.

— Ну, а теперь нам осталось уладить кое-какие формальности, — как ни в чём не бывало обернулся ко мне граф. Он по-прежнему тяжело дышал, но лицо уже снова было непроницаемым.

Всё ещё не отойдя от потрясения, я кивнула и последовала за ним.

Глава 3

На краю стола возвышалась конструкция, смутно напоминавшая приспособление для приготовления фондю: тусклая бронзовая чаша на раскидистых ножках, под которой трепыхался огонёк. Под его воздействием вязкая бордовая масса, наполнявшая чашу, тихонько бурлила, словно граф готовил некое кровавое варево.

Сам он сидел за столом, откинувшись в обитое зеленым бархатом кресло. Стоявший позади него мистер Фарроуч угрюмо морщился.

— Сядь, — граф даже не обернулся.

— Благодарю, Ваше Сиятельство, но это ни к чему, — стиснул зубы тот.

— Я сказал: сядь, — повысил голос граф и добавил уже мягче, — Так мне будет проще общаться с мисс Кармель: чтобы не передавать каждый раз бумаги через голову.

Я понимала, что он лжёт. Мистер Фарроуч понимал, что он лжёт.

Камердинер насупился ещё больше, но подчинился приказу с явным облечением, отставив ногу немного в сторону.