Изгнание. Книга 1

— Милый друг, помоги снова: мне нужно на чем-то передвигаться, но с собой нет коннекта. Дома забыла. Вызови манганчик, пожалуйста.

И вновь улыбчивый слуга не спросил больше, чем нужно: тихо вызвал манган по своему коннекту и буквально через тридцать секунд ярко-желтая крылатая машинка, явно видавшая виды, пришвартовалась на крохотную стоянку у хилариса. Служка попрощался легким кивком головы, пожелал не забывать их заведение и добавил: "приятного пути в ночи". Ушел в мерцающую радугой живых неоновых огней дверь. Предо мной автоматически распахнулась дверца мангана:

— Ваша карета подана, прекрасная королева! Ваш слуга, — по имени Меллис! Куда изволите?

Села на заднее сиденье, дистанцируясь от живого, — не андроид! — водителя, — пожилого ( или натурала?), с заплывшей от нескончаемого сиденья за компом мангана шеей, поросшими рыже-седыми волосками. Забавно начинать осмотр тела с шеи... Можно столько домыслить, не видя лица... только у живого человека бывают морщинки на шее сзади.

Но куда мне податься? В гадкую берлогу, где пахнет дымом панья, спертым воздухом и старой псиной Инора? До сих пор у него пахнет псиной, хотя сейчас у Инора живёт кот, тоже живой. Не хочу. Потом. Хочу несколько часов пожить иначе, как человек.

В хиларисе я уже побывала. Запретная мечта детства: беато и танцы без правил, доступные танцовщицы-люпы, сами выбирающие клиентов за символическую плату... Вот и сегодня одна из очаровательных глупышек, некрасивая, но эффектная, выбрала меня, — вдруг с ней мне было бы приятнее и спокойнее, чем с нескончаемым огнем Инора?

— Едем в Хранилище, — сказала после раздумья. — К отделу Антиквариата. В Инкунабулярий. Хочу прикоснуться к живым книгам на настоящей бумаге, — пусть подвергшимся антикоррозионной обработке, сохраняющей их на тысячелетия.

Водитель-комповед не удержался: обернулся ко мне, невежливо уставившись загоревшимися каре-зелеными глазами, рыжие колоритные усы встопорщились, словно от ветра:

— Ты сумасшедшая, скорта, да? Никогда не возил сумасшедших... А деньги за проезд у тебя есть? Инкунабулярий — далеко от этой нищей части города.Я даром не вожу. Благотворительность ищи во дворце Хостиса.

До чего мне надоело это "ты" от низших категорий социума. Но нужно терпеть. Надеяться на то, что однажды меня начнут уважать. Не за то, что я дочь своей матери, — нет! Мне хочется, чтобы люди всех сословий и достатка, знакомые и незнакомые, уважали друг друга уже за то, что они — люди!

— Ищи ее там сам! — Ответила чересчур резко. — Держи кэрту, — можешь проверить наличность на моем счету.

Он пододвинул отверстие компа для чтения кэрт, я вставила туда свое денежное кодированное довольствие. Ввела двенадцать символов расшифровки. Код прошел. Улыбнулась гордо: манганщик задрожал от благоговения. Или зависти? И тут же головой покачал:

— В этом виде тебя в Хран не пропустят: там повсюду — живые контролёры натыканы, автоматов нет: слишком ценны хранимые редкости. Нужна одежда.

— Ты сам с ума сошел, манганщик! — старалась говорить нарочито грубо. — Я что, — голая да босая?

— Хуже! Ты одета как распоследняя люпа, понятия не имеющая, что такое 'вкус'! Нужна нормальная, "феминная" одежда. Что-нибудь подлиннее, изысканнее, достойнее. Словом, платье, — не шорты. И еще, — под этой майкой прозрачной — все так откровенно. Это подходит для хилариса, для улицы "желтых фонарей" в Ямато, но не для Великого Музея.

— И где же, по-твоему, я это платье возьму в два часа ночи? Может, спросить у Муны? Вон как сияет полнолунием... Кто мне продаст приличную одежду ночью? Меня в этой хламиде и на порог богатого магазина не пустят... Робота-охранника спустят и сдадут в отделение "возмущений безопасности" префектуры.

— Пустят. Поехали быстрее в Беллюм, — он открыт и малолюден. Зайдём вместе! Если будут вопросы: ты — моя дочь, приехала на вакации из лицея по дизайну чего-нибудь. Любишь эпатаж. Хочешь дорогое или среднее, по цене, платье? Ты, гляжу, много работаешь: такой суммы на счету даже у меня нет в мои пятьдесят...

Тридцать лет пашу: вожу элиту и вот таких, как ты, скорт... Иным из подобных девочек везет, — они завоевывают внимание элитариев на несколько лет, бывает, что и на всю жизнь. Ведь скорты — это так удобно для знати, любящей не только женскую красоту, но и возможность поговорить...

Поразилась: всего пятьдесят дядьке. Он и выглядит на пятьдесят, — настоящих био. Неужели столь нищ, ни разу не регенерировал хотя бы кожу?

— Почему Вы так старо выглядите в столь молодом возрасте?

— Ничего себе: молодом возрасте! Да моя жена уже давно умерла, девушка! А было ей сорок восемь. Вы не местная, что ли? Из провинции приехали элитария ловить? Он, поди, сейчас спит в том хиларии, а вы узнали код его кэрты и пошли жизнь прожигать...

Ошибся, принял вас за столичную скорту или люпу, но теперь вижу: Вы -просто не местная... Не знаете столичных установлений и порядков, не знаете четкого этикета в одежде и поведении...

Жена моя умерла от инфаркта, хорошо, дети давно уже большие... Сами за собой смотрят, пока я на работе... Сын вовсе взрослый, он получает высшее образование, я горжусь им. Дочь — школьница последнего года обучения, красива почти как вы, тоже подумывает стать скортой, ума ей не занимать... но плохо, что у скорт детей не бывает, таков закон. А жаль: девочка моя могла бы иметь красивых детей...

— Зачем нужны дети? Персонифицированные, живущие постоянно рядом с родителями? Эти странные существа, шумные, бестолковые, требовательные, плаксивые, утомляющие, лишающие необходимого любому мыслящему взрослому человеку уединения? Маленькие существа так поздно взрослеют, причиняют столько хлопот! Женщина не должна вести никчемного существования кормилицы-робота и бесплатной уборщицы для детей. Существуют прекрасные антропоморфные роботы для ухода и воспитания. Может, Ваша дочь еще и родить сама мечтает, словно первобытная? Манганщик не ответил. Смотрел, вздыхал, присвистнул, головой покачал.

— Не местная! Это точно! Похоже, Вы с Муны свалились, маленькая скорта. Все женщины должны либо рожать, выходя замуж сразу после школы или лицея, или ВУЗа, — если образовательный совет префектуры дает рекомендацию и характеристику для получения образования; потом обычные женщины всю жизнь заботятся о семье и работают во благо Креатора...

Либо женская доля — становиться скортами, если позволит полученное образование, ум и внешность, — либо отверженными в обществе люпами, если не вышли лицом, а родственников — нет... Откуда вы, правда?

— С озера Милитацио, — ответила беспечно, зная, что ответ выглядит беззаботной шуткой. — Там, где я родилась, нет никаких бесплодных скорт — все сами выбирают свой путь...

Манганщик даже переключил пульт управления: манган летел тихо и плавно над ночным Урбом, его темными "спальными" районами и искрящимися фейерверками огней кварталами удовольствий и радости.

Чуть приоткрыла верхнюю щель в оконце дверцы, подвинула нос ближе к реющему навстречу ветру, глубоко вдохнула. Какое счастье: я лечу одна, свободная, по ночному Урбу, — как хорошо! Никогда прежде со мной не случалось такого светлого приключения! Вот темные уже были, да. И в компании я летала, не только по Урбу, — весь Зем и Муна были мне площадкой для игр, но Марс — не понравился, нет! Не зря те эмигранты-работяги, что живут там, — дети никчемных, необразованных люп...

— Не знаю ни одного столичного инженера низового звена, — я сам инженер по образованию, но приходится работать на нижестоящей должности, чтобы не уезжать в провинцию, где платят мало и нет перспектив для детей, — который бы омолодился радикально, регенерировав кожу, или барахлящие органы, или в целом увеличив витальность организма.

Даже лётчики и техники-испытатели новейших приборов и техники не в состоянии оплачивать высокую стоимость регенерации! Разве что астронавты, часто бывающие на орбите и обслуживающие путешествия самых важных господ... Те же, кто живут на Муне, Венере, Марсе, — их срок жизни еще короче, чем средняя продолжительность жизни на Земе.

Подобные процедуры существуют лишь для богатых, да несчастные скорты вынуждены экономить последний нумм, лишь бы оставаться молодыми и живыми...

— Что же их, убивают, что ли, как постареют? — усмехнулась я. — Топориком голову бьют? Как распоследнего преступника в древнем Шумере?

— Как можно не знать о судьбе скорт? Вы, милая, вообще-то, — Человек?

— Землянка. И много Вы знаете нелюдей? — беседа начинала переходить в странное русло. То ли философии, то ли полного абсурда. — Инопланетян не бывает. Во всяком случае, наукой этот факт не доказан. Возможно, в ходе освоения новооткрытых экзопланет информация изменится. Нескоро.

— Наконец слышу разумное слово из уст странной пассажирки! Полагал, Вы — сумасшедшая, но — ошибался... Может, мне выпала честь везти элитарию, бросившую вызов семье и нормам, пустившуюся во все тяжкие на одну ночь? Слышал, Вам то — непозволительно: Вы — генофонд планеты всей...

— Полноте вам шутить, Меллис. Я — Церта, сословие субпролесов, — вернее, стою вне сословий... Моя мать была выдающимся инженером, отца я не знала, не видела никогда; знаю о нем только то, что он существует в природе. После смерти матери милые родственники изгнали меня из дома, лишив имущества. Мне никто не помог в восстановлении моих прав, так как я не могла оплачивать помощь квалифицированного юриста. И так я стала субпролесом, когда меня пожалел и полюбил достаточно хороший человек, — он должен был как-то оформить меня в своём доме....

В том хиларисе, где вы меня подобрали, действительно спит мой любовник. Он встретил меня в крошечном городке на Севере и полюбил с первого взгляда, если хотите. Сегодня я решила развлечься за его счёт, — он любит меня и не станет сердиться: у него много кэрт.

— Почему же не оформишься в скорты? Стерилизации боишься? Но иначе ни один разумный взрослый элитарий не возьмёт тебя в свой дом, а возьмет — надолго не оставит, не сможет, не нарушая закон, — они не должны, не имеют права иметь детей от женщин иных сословий.

За нарушение установленных норм элитариев тоже наказывают. Они сдают своё семя в Генетический банк Креатора, на основе соединения разных ДНК формируют высшую евгенику нации. Что значит девушка-субпролес, деклассированная, одинокая и бездетная, — для планеты? Звук пустой! Забеременеешь, — он немедленно заставит убить ребенка во чреве и выгонит тебя вон, дрожа от страха, чтобы креационисты не узнали о том, какую промашку он сам допустил, разбрасывая свою сперму направо и налево! Если узнают, что от него, элитария, некая женщина зачала, — тогда штраф! Интересно, какая кара ждет того представителя знати, от которого кто-нибудь решится родить, скрыв, кто отец? Даже не слышала о подобном...

Откажешься убить дитя, — тебя саму уничтожит Служба Генетического Контроля. Как государственную преступницу: евгеника элитариев — важнейшая наука наших дней, базирующаяся на вере креационизма. Нарушить установки евгеники — самое страшное нарушение для простого человека! Запомни, странное существо: нельзя по закону женщине не-элитарии беременеть от знатных мужчин. А никакого предохранения эта знать не признаёт: они любят ощущать другого человека и себя в нем, они гораздо тоньше чувствуют и воспринимают все восторги бытия с наслаждением. Не тяни, девочка... Жизнь — страшная штука! Сумей выжить! Тебя, поди, дядька или отчим выгнал из отчего дома, ни гроша не дав?

Кивнула, не уточняя. Интересно: могу ли я, не знавшая подлинное имя отца моего, считать Хостиса настоящим отчимом? Безусловно: он неоднократно пытался меня воспитывать, требуя быть естественней и натуральней, и вести себя скромно и тихо...он не понимал, почему я вечно тихонько смеюсь над ним и не слушаюсь? Он не понимал: я его не уважала!

Оказывается, вот какие различия существуют между разными женщинами на планете. Интеллигентные красавицы-скорты — бесплодны, физически привлекательны, их страсть и время — только для избранных. Как правило, скорты живут подолгу с одним элитарием, — если отношения сходят на 'нет', в их жизни появляется другой знатный господин, а прежний любовник обязан при расставании наделить любовницу приличной суммой или рентой.

Недалекие и малограмотные люпы — удовлетворяют похоть всех жаждущих, при наличии у тех денег, а потом, подурнев, обязаны год за годом безропотно рожать безымянных ребятишек, сразу забираемых от матерей в интернаты, — там их распределяют по способностям, и готовят для самых трудных, грязных или опасных работ. Впрочем, не самых опасных, — самое худшее в мире достается клонам-биороботам.

"Простые женщины", иначе именуемые ординариями, живут семейной жизнью с такими же "простыми" ординарными мужчинами, вечно тянут лямку домашней работы; многие из них еще и работают на предприятиях. Из числа ординарий, слышала, вышло немало талантливых ученых и деятелей культуры. Иные даже получали почетное право пройти 'изменение' и приобщиться к сословию элитариев. Только мало кто из 'простых' людей, мужчин и женщин, даже получив предложение об 'изменении', смогли или захотели им воспользоваться. Сменить сословие, — значит, утратить весь свой круг общения и родственников.

Что же делают женщины-элитарии? Они так же целесообразны, как и мужчины знати, для банка Генофонда: с помощью их яйцеклеток происходит возникновение гениальных зародышей, не всем из которых суждено родиться на свет: отбор идет весь период вегетации зародыша.

Элитарии не рожают, не имеют права беременеть, должны жить с одним партнером долгие годы или быть вечно одинокими. Разврат — не для них. Во всяком случае, в молодые годы. Пожилые элитарии потом 'оттягиваются'!

Так что же я теперь такое, исходя из этих критериев определения женщин? Бездомная, безродная ординария, у которой нет постоянной регистрации и никаких родственников. Субпролес. Для женщины — это хуже, чем быть люпой: официально я никак не могу заработать себе на жизнь. Мои документы об образовании, бесчисленные свидетельства и грамоты, — ничего из этого я не смею предъявить на новом витке своей жизни, — не боясь быть узнанной и пойманной. А потом попросту уничтоженной.

Приехали в Беллюм, невероятно большое и бесконечно прекрасное здание — огромный магазин, этажи-террасы которого напоминают висячие сады Семирамиды, — столько здесь пальм и зелени в переходах между секциями. Сам воздух Беллюма удивителен и свеж: вдыхаешь и словно попадаешь в сибирский сосновый бор или в джунгли Амазонии.

Меллис сдержал слово: прошел со мной в магазин, представился отцом "паршивой школярской овцы", уселся в кресло-трансформер, пока клонированная (табличка о происхождении висела на груди подобно "алой букве") продавец-консультант помогала мне выбрать одежду и сменить прическу на новую, более подходящую к моему новому образу.

Она распустила мой длинный конский хвост, торчавший возмутительной асимметрией по моде диких кварталов, высоко над правым виском, — заплела мне две пушистые косы, переплела их лентами и перебросила на грудь. Зеркала предо мной не было, поэтому, скрепя сердце, я дозволила существу с ласковыми руками делать с моими волосами все, что заблагорассудится... Потом девушка-клон, напоминавшая доброго ангела, сообщила мне: сейчас носят решительно всё, но, с учетом пожеланий моего "папеньки", она позволит дать маленький скромный совет...