Задание

А дело и впрямь оказалось серьёзным: топливо. Его как было перед выходом под горловину, так и осталось. Другими словами, почти пять часов двигатели катера питались... Чем? Святым духом?..

Мировоззрение не верящего ни в бога, ни в чёрта комсомольца получило страшный удар. Парня требовалось спасать. Срочно. И Маточкин, заткнув на время бурчащую, что обманывать нехорошо, совесть, принялся рассказывать о проводимом на их катере испытании изобретения советских учёных. Предположительно — очень полезного изобретения, но, к сожалению, ещё не до конца изученного. И такая вот экономия топлива как раз и есть неожиданное проявление неизвестных ранее качеств.

Короче говоря, никакое это не чудо, а достижение советской науки, полностью соответствующее теории Ленина-Сталина...

Судя по тому, с какой скоростью из глаз моториста уходила паника, где-то глубоко внутри у него был жёсткий, несгибаемый, стальной стержень характера советского человека. И сейчас, после разъяснений, этот стержень проявил себя во всей своей мощи! Так что осталось только напомнить, что писать об этом в журнале не следует. Потому как случай сам по себе секретный, а журнал — он ДСП. А вот когда вернёмся и доложим, тогда компетентные товарищи и объяснят, что писать, куда писать и кому писать...

Закончив беседу этим коротким инструктажем, Маточкин отпустил подчинённого и вернулся к наблюдающим. И как будто ждавший этого Третий вдруг резко выпрямился, расправил плечи, поправил свою выгоревшую пилотку без звёздочки и неторопливо зашагал по древним даже на вид доскам настила к берегу. Меняясь на каждом шагу. Сначала неуловимо. Потом всё заметнее и заметнее. И когда ступил с пристани на берег, в нём уже ничто не напоминало того старика-ветерана, с которым — не прошло и полсуток — Маточкин познакомился в штабе.

Теперь это был Князь!

Наверное...

Увы, Маточкин, ни разу не видевший князей даже на картинках и не встречавший ни одного — ни устного, ни письменного — их описания, мог только предполагать...

А тем временем не только на пристани, но и на берегу, справа, на самой границе ясной видимости начали происходить изменения. Дымка сгустилась, собралась в комок и почти сразу же растаяла, оставив старую, очень старую женщину. Согбенную годами, с клюкой, в тёмном плате и таких же тёмных кофте и длинной, до пят юбке. Женщина постояла, вглядываясь в приближающегося гостя, и пошла навстречу. Точно так же, как князь до этого, меняясь при каждом шаге. Выпрямилась спина, исчезла клюка, плат обернулся кокошником, а невзрачные кофта с юбкой — белой рубахой и ярко-зелёным сарафаном. На мгновение остановившись, женщина перебросила на грудь толстую длинную — почти до земли — косу, а когда двинулась дальше, то уже не шагала, а будто плыла над землёй.

"Как лебедь белая", — вспомнилось Маточкину слышанное когда-то сравнение...

Они остановились, когда между ними осталось четыре шага. Одновременно. И замерли. Тоже одновременно. И стояли, глядя друг на друга не отрываясь. И молчали, Маточкин почему-то был в этом абсолютно уверен. И им было совершенно безразлично, что происходит вокруг. И в этом Маточкин тоже был уверен. Абсолютно. Всё, чего они — эти два древних могучих существа — сейчас хотели, это вот так стоять — и ничего не говорить. Потому что они очень долго не видели друг друга. Потому что им очень о многом нужно было помолчать...

Март-ноябрь 2021

Санкт-Пербург