Destino. Кровь решит за нас

— Когда?

— Ура! — гаркнула она в трубку. — Я знала, что ты не откажешь! Завтра. Билеты у меня на двоих...

Саша внимательно выслушал адрес и время, убрал телефон в карман, глянул на часы, матюкнулся, время пробежки сократилось на десять минут. Вот точно неприятность ходячая! Телефон снова задребезжал.

— Чего еще, козявка?

— Сын?

Саньку как водой ледяной окатило.

— Привет, пап. Не посмотрел что это ты. Что-то случилось? — уже холодно закончил парень.

— Я мать не могу найти. Телефон у нее выключен и твоя машина здесь. Ничего мне сказать не хочешь?

— Машину я заберу сейчас, а мать ушла ко мне. Остальное не по телефону. Приеду, поговорим.

— Ну, приезжай...

Тихо зашел домой, мать еще не проснулась, залез в душ, сварганил бутербродов, вызвал такси, бегом перекусил, оделся, снова спустился вниз к уже ожидающей его старенькой убитой шестерке. В полном молчании додребезжали с водителем до двухэтажного родительского дома. Саша расплатился, вылез, поглубже вздохнул, заранее успокаиваясь, и ступил во двор.

Отец ждал его в качелях, в коих вчера обнаружилась Нина.

— Что происходит? — без предисловий высокомерно поинтересовался Игорь.

— Развод, — холодно произнес сын. Решение пришло мгновенно и совершенно неожиданно даже для него самого. Мать-то, наверное, и не задумывалась еще. Впрочем, не важно. В груди плескалось раздражение, злость и неизвестно откуда взявшийся странный ажиотаж. Содержание адреналина в крови явно повысилось, стоило ему миновать калитку.

— Развод? — сейчас мужчина выглядел неподдельно удивленным и, кажется, немного растерянным. Однако не надолго. Отец довольно быстро пришел в себя и вновь взялся играть привычную роль. — Как же так?

Саша подавил приступ неприязни, обратил внимание на помятую одежду и с трудом сдержал смешок. Игорь никогда не носил не отглаженных идеально вещей. Небось, и не в курсе, где утюг лежит, еще и святую невинность корчит.

— Пап, давай без вот этого. Я — не мама, я в курсе вообще абсолютно всего. Уходит и хорошо. Ты теперь сможешь жить так, как всегда хотел, скрываться больше не придется. Ты свободен и от меня, и от нее. Пока.

— Да как ты...

Санька развернулся и направился к калитке, затем, поймав себя на занятной мысли и улыбнувшись, обернулся:

— Доска справа в гардеробной, утюг там же, на верхней полке. И еще, пап... стиральная машина — на кухне.

Парень бегом захлопнул калитку, залез в машину, завел. Пора и честь работе отдать.

* * *

Нина выплыла из черного небытия, по идее должного быть сном, голова гудела. Единственное ощущение — пофигизм, выражаясь языком сына. Порой у юного поколения обнаруживались краткие и красочные эпитеты для описания тех или иных эмоций. Женщина пощупала уши. Пусто. Плеер пропал.

— Са-аня, — позвала Нина, особо не надеясь никого услышать. Какова вероятность, что она проснулась раньше сына? Да никакой. Повернулась на бок, открыла глаза, дотянулась до телефона на полу, включила. Время на дисплее отсчитывало первый час.

— Твою ж мать! — она резко спрыгнула с дивана. Трубка, словно по волшебству, среагировала на ее возмущение знакомой мелодией детского хора, виртуозно выводящего нетленное "we will rock you". — Да, Сань?

— Проснулась?

— Только что.

Нина услышала усмешку на том конце.

— Я на работе. Бутерброды в холодильнике. Там есть масло и яйца, пожарь себе. Кофе, знаю, хреновый, мам, но какой есть. С отцом я поговорил с утра, так что можешь не звони...

— Ё мое! Сын! Кто из нас двоих старше?! — возмутилась пришедшая в себя женщина. Она словно в трансе слушала распоряжения собственного отпрыска.

— Пока я, а там посмотрим.

— А подзатыльник? — Нина толком не понимала то ли радоваться ей, то ли ругаться. С каких пор Сашка стал таким? С каких пор ему было позволено откровенно командовать матерью?

— А дотянешься?

Женщина засмеялась, не сдержавшись, услышала ответный смех в трубке и тут же простила сына. В конце концов, он давно повзрослел. С чего бы не начать вести себя подобающе?

— Ну, тебя.

— Я тебя тоже люблю, мам.

— Язва.

— Бабушке мне позвонить?

— Не надо, я сама.

— Ладно, я побежал. Вернусь в десятом, может позже. Если что, звони, — Сашка положил трубку. Нина же возмущенно фыркнула.

Поднялась, прошла в ванную. Теплый душ — самое оно сейчас. Понежиться, погреться и подумать. Она не раз ловила себя на том, что растерянность или злость проще всего снималась теплыми струями воды. Вода расслабляла, дарила спокойствие, помогала собраться с мыслями и решить проблемы. Конечно, с последним женщина намеревалась повременить, да и думать о проблемах не хотелось. Вместо этого Нина поразмышляла о новой кофеварке, о лице Игоря, с утра собирающегося на работу, о сыне. Больше всего о сыне и о том, каким он стал за эти годы.

Налюбовавшись на свое отражение в маленьком зеркале, и придя к удовлетворительному выводу относительно своей внешности, женщина покинула ванную. Готовить совершенно не хотелось, обошлась кофе и бутербродами — пусть маленький, но бунт. Годами изо дня в день она изображала из себя добропорядочную жену и идеальную хозяйку. Достаточно и этого. Она одна, а много ли нужно одинокой свободной женщине? Нина с удовольствием охарактеризовала себя именно как свободную — еще один крошечный бунт.

Хлебнув горячий крепкий напиток и поморщившись от кислого привкуса, она снова взялась за телефон, набрала знакомый номер.

— Да?

— Ма-а-ам, — по-детски протянула Нина. — А я от Игоря вчера ушла.

Тишина.

— Ма-ам?

— Что "мам"? — раздался из динамика суровый голос.

— А... — растерялась Нина.

— Вот тебе и "а". Я тебе сколько раз говорила? Отчаялась уже. У Саньки что ли?

— У него.

— Умница моя!

Женщина облегченно выдохнула.

— Ты меня напугала.

— Тебя напугаешь! Как же! Сиди в квартире. Мы с Андреевной сейчас приедем. Отмечать будем. Жди.

— Жду.

— Тебе коньяку или сразу водочки?

Нина впервые за прошедшие годы почувствовала, что может сказать матери все, что заблагорассудится.

— А давай и того, и другого!

— Вот это мой ребенок! Все. Едем.

* * *

Санька припарковался возле дома, заглушил двигатель, забрал с заднего сиденья рюкзак, пакет с продуктами, вышел из машины и задрал голову на свои окна. На кухне горел свет, значит не спит еще. Вот и хорошо. Парень вздохнул, в магазине пришлось проторчать довольно долго, никак не выходило сообразить, что купить. Себе-то он никогда особо не церемонился, с мамкой же иначе. Саша понимал ее состояние, да и сложно не понять. Она всегда заботилась о нем и отце, порой ее приверженность чистоте и видимому семейному благополучию доходили до абсурда, заставляя сомневаться в ее душевном равновесии. И последнее было не напрасно. Лет в двенадцать Санька начал осознавать, что таким своеобразным образом мать борется с истерикой, грозящей вырваться наружу после очередной измены отца. Сейчас, когда она решилась-таки изменить свою жизнь, неважно с его ли пинка или же самостоятельно, ей просто необходима смена обстановки, полная смена правил игры. Именно поэтому он не стал звонить из магазина. В итоге обычные десять минут переросли в сорок, помимо прочего, парень был полон решимости несмотря на усталость приготовить ужин самостоятельно.

— Я подобно собаке, — прошептал Санька, предвкушая предстоящий тяжелый месяц. Прохожий мужчина на мгновение удивленно обернулся и вновь отправился своим путем.

Квартира встретила своего хозяина устойчивым запахом спирта и нестройным воем трех пьянющих женских голосов. Парень кинул рюкзак с пакетом на пол и, не разуваясь, выглянул из-за косяка на кухню, поморщился от некатинового марева.

— Мир далекО далЕко виден в окошках узких! Русские рубят русских! Русские рубят русских!

Сморщился. Это вот надо же. Три в хлам бабы на его уставшую голову.

— Внучек! — бабушка первая заметила Саньку и довольно резво для почтенного возраста выскочила из-за стола. Парень стойко вытерпел поцелуи в лоб и щеки. — А мы вот тут гуляем.

— Я вижу, бабуль, — скептично ответил внук.

— Ой, не будь таким занудой. Как работа?

— Ребенок, прости, — обернулась на табурете с несчастным видом мать. — Они сами пришли.

— Здравствуй, Саш, — привстала с места бабушкина соседка и по совместительству лучшая подруга.

— Добрый вечер, Анна Андреевна.

— Не виноватая она, — передразнила бабушка знаменитый фильм, хмуро покосившись на дочь. — Давай разувайся, Сань, заходи, ужин давно стынет.

Оказалось, позвонить все же стоило. Парень пожал плечами, скинул кеды, взял пакет и выгрузил продукты в холодильник.

— Танюш, надо бы честь знать. Детям спать пора.

— Ань... Ты... Эх, — махнула рукой бабушка. — Санёк!

— А? — откликнулся внук от тарелки с лагманом, в которую дорезал свежих овощей.

— Вызови дамам такси.

— Сейчас, — он бегом загнал в рот макаронину и вынул из кармана телефон. Радоваться отъезду бабушки, конечно, нехорошо, но... Но вытерпеть эту женщину, к своим семидесяти годам умудряющуюся проявлять небывалую активность двадцать четыре часа в сутки, было проблематично в любом случае. Саша заранее пожалел таксиста, которого Татьяна Ивановна обязательно возьмется чему-нибудь научить.

Вызванная машина простояла внизу больше двадцати минут в ожидании своих пассажирок. Парень под руки проводил обеих пожилых особ до серебристой девятки с изображением черных шашек на крыльях и усадил по очереди на заднее сиденье. Назвал таксисту адрес, попытался вручить деньги, увернулся от затрещины, обиженно фыркнул и отказался от идеи быть обходительным с любимой бабушкой. С тихим скрипом шин, автомобиль отъехал. Саша проводил его усталым взглядом и направился в подъезд. Пользоваться лифтом не стал, восполнив утреннюю нагрузку.

Мать сидела на кухне, болтая ногой, и с видом умудренного жизнью философа раскуривала очередную сигарету. Парень прошел, открыл окно, забрал из тонких пальцев вредный предмет.

— Своих купили?

— Да. Са-ань, — тихо позвала женщина.

— Что?

— Когда ты бросил? В позапрошлом году постоянно находила у тебя в карманах.

— И постоянно утягивала.

— Не утягивала, сын, конфисковала. Так когда?

— Как один жить стал, так и бросил.

— Из-за девочки какой?

Саша закатил глаза, затем грустно улыбнулся. Иногда она была отличным другом, но иногда ужасно приставучей матерью!

— Нет. Причем тут девочка? Я все как-то больше девушек предпочитаю...

— Саня!

— А чего "Саня"? — его начал раздражать этот диалог. — Захотел и бросил. Можно подумать, сложно.

Нина тихо вздохнула. В затуманенный алкоголем мозг проникла последняя фраза ребенка и укоренилась там. "Можно подумать, сложно". Как странно, а ей сложно. Или это бравада? Только сейчас женщина обратила внимание, что в руках у нее пусто, мгновение спустя дошло почему.

— Не нужно меня опекать, сын. Я — большая тетенька.

— Я и не опекаю, я хочу помочь. Все. Пойдем спать. Меня вечером завтра не будет.

— Свидание?

— Нет. Друг помощи попросил.

— Какой друг?

— Наталка.

Нина улыбнулась.

— Наташенька! Как там ее папа?

Саша пожал плечами.

— Нормально.

— Ну, ты расспроси завтра поподробнее.

— Обязательно. Пошли спать.

— Да...

Глава 3

3 августа

Вторник

Он заметил ее издалека. Вообще, не заметить Наташу было сложно. Парень улыбнулся. Двое ребят притормозили рядом с девушкой, имея явное намерение познакомиться. Санька перешел на бег и, несколько секунд спустя, оказался на месте.

— Привет, козявка! Ты мне задачу упростить не хочешь, да?

Неудачливые господа, сделав вид, что увлечены разговором, прошли мимо. Саша улыбнулся, Наталка наверняка ни сном, ни духом о том, что он только что сотворил, впрочем, как и обычно. Девушка не имела привычки обращать внимание на заинтересованные взгляды противоположного пола, относясь к этому, как к само собой разумеющемуся, привычному. Сашку всегда поражал этот факт. То ли она просто крайне невнимательна, то ли до такой степени рассудительна, что не поддается вполне естественному для особы с ее внешностью тщеславию. А может статься, сказывалось влияние двоих мужчин ее жизни: отца и его, Сашкино. Сколько он себя помнил, что он, что Сергей, всегда осаживали девчонку, не нарочно, конечно, просто так выходило.

— Твои комплименты как всегда оригинальны до неприличия... То ли радоваться, то ли обижаться! — Наташа сверкнула обиженным взглядом и покосилась на себя. — Что не так-то?

Парень оттянул указательным пальцем край кожаного корсета на ее груди и заглянул внутрь.

— Ты еще спрашиваешь? — получил от подруги хлесткий удар по плечу.

— Дурак! Чего творишь? — она зажала грудь ладонями.

— Да, Нат. Так ты гораздо меньше внимания привлекаешь, — с сарказмом протянул Саша. Девушка с возмущенным воплем отдернула руки, насупилась и заметно пригорюнилась.

— Совсем плохо?

Друг обнял ее за плечи, притянул к себе.

— Эх, Наталка... Все отлично. Ты, вообще, — куколка. И нечего разыгрывать расстройство. Я ж знаю, что ты в себе уверена.

Большие карие, чуть раскосые глаза печально взглянули на него.

— Я-то в себе уверена. Только ты ж единственный, кто меня может раскритиковать, не считая папы, конечно. А когда вы вдвоем критикуете, любая, даже самая поднебесная самоуверенность, трещит по швам.

— Ладно, сестренка. Не расстраивайся. Я уже морально готов к новым увечьям.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь.

— Я волосы в косу заплела и каблуки не одела, а еще не юбка, а джинсы. Все прилично.

Саша вздохнул.

— Пошли, приличная моя!

Училище МВД встретило горячих почитателей творчества бессмертного "Чижа и Ко" двумя постами, проверкой сумок, откручиванием многочисленных шипов с ошейников и браслетов, ну и, само собой, полной сдачей совсем опасных предметов. Фэйс-контроль они вдвоем прошли быстро, сопровождаемые восхищенными взглядами местных учащихся, адресованных Наталке.

Саша удивленно поднял бровь, глядя на свое место в пятом ряду.

— Смеешься? Все самое интересное там, — он ткнул пальцем в уже беснующуюся толпу на балконах. — А мы сидеть будем?

Подруга взглянула на пестрых веселых ребят и утвердительно кивнула.

— Да.

Парень недовольно поморщился.

— Ну, пролазь давай.

Следующие сорок минут после начала концерта они травили байки и вместе со всеми ждали приезда музыкантов. Саша тихо радовался Наталкиной сообразительности и дальновидности, только ей рассказывать об этом не спешил. На сорок первой минуте девушка толкнула его локтем.

— Чего?

— Смотри!

Он проследил за направлением восхищенного девичьего взгляда. На сцену выползли почти счастливые музыканты.

— Не прошло и часа, — буркнул парень.

— Не прошло, — сердито подтвердила она, задорно улыбнулась и погрузилась в любимый репертуар.

Санька еще некоторое время разглядывал знакомый изящный профиль и длинные блестящие черные волосы. Почему-то вот сейчас снова вспомнилась пятилетняя девочка в розовом грязном платье с перемазанным лицом, громко ревущая посреди большой лужи. Он тогда был старше ненамного, родители еще жили в трехкомнатной квартире, а не в доме. Он гонял с дворовыми товарищами в "казаки-разбойники", и вдруг посреди дороги это ревущее недоразумение с огромными черными глазами. Пройти он не смог. Сквозь всхлипы она рассказала как ее, убегая, оттолкнули в эту злополучную лужу. Путем нехитрых уточнений Саша выяснил кто. Вот тогда-то он и получил свои первые синяки за мелкую козявку, которую потом у себя дома умывал и отпаивал чаем. У Наталки тогда как раз мать ушла, а отец... Это теперь он руководит частной клиникой, в то время же он сутками вкалывал хирургом, пытаясь прокормить и себя, и дочь. Та встреча с черноглазой девчонкой была первой, хотя их многолетняя дружба началась гораздо позже, после второго свидания, что сталось два года спустя.