17. Тейваз

Такая откровенность, видимо, претила истинному дипломату, поэтому беседу он быстро завершил, сославшись на некие срочные дела...

До гостиницы я добрался, уже окончательно взмокнув.

— Фух! — я остановился в холле, обмахиваясь толстым конвертом, как дама веером, и вдруг заметил взгляд пожилого портье.

Почему бы его не порасспросить?

-Очень жарко! — пожаловался я, остановившись у стойки.

-Синьор — англичанин? — сочувственно спросил он. — Впервые в нашей прекрасной стране?

Надо думать, к этому выводу он пришел, увидев мой совершенно неподходящий для здешнего климата наряд.

Я сделал неопределенный жест, который можно было трактовать и так, и эдак, и спросил напрямик:

— Вы не подскажете, как лучше добраться отсюда до Кампочиты?

— синьору нужно в Кампочиту? — удивился он. — О, вам придется нанять повозку или взять мулов — железную дорогу туда уже лет пять не могут начать строить!

— Хм, — сказал я, поскольку перспектива не прельщала. — Вы сможете мне помочь?

Портье обрадовано закивал. Надо думать, повозка принадлежала кому-то его родственников или друзей. Или даже ему самому.

-Будьте осторожны, синьор, — предупредил меня он, понизив голос. — Лучше бы вам не ездить в одиночку, по вам сразу видно, что вы не бедны!

-А что, грабители объявились? — удивился я.

-Не совсем... — он перегнулся через стойку и громко зашептал: — Ходят слухи, что возле перевала орудует сам Стрелок!

-Стрелок? — не понял я.

-Да, да, синьор, так его прозвали за то, что он очень метко стреляет, может сбить муху с кончика моего уса, — тут он подкрутил напомаженные усы, — но еще никого не убил, только ранил случайно — лошадь встала на дыбы... Так вот, синьор, еще он оставляет там, где что-то натворил, свой знак — стрелу!

-Он из лука стреляет, что ли? — снова не понял я.

-Да нет же, синьор! Я имею в виду рисунок, стрелочка такая... У меня зять из того городка, куда вы едете, он говорит, стрела эта повсюду, ее и ребятишки на земле рисуют, на заборах...

-Погодите, — мне стало любопытно, — а что примечательного успел содеять этот Стрелок? И, главное, зачем? Ведь зачем-то он оставляет эти стрелочки, не в качестве же дорожных указателей!

-Ну что вы, синьор! — портье облокотился на стойку, явно настраиваясь на пространный разговор. — Вы, быть может, слыхали, что недавно приключились волнения среди пеонов?

-Видел заметку в газете, но в подробности не вдавался, — честно признался я.

-Это потому, что проклятые гринго... я не имел в виду вас, синьор, пусть вы тоже белый, но не американец, это сразу видно! Так вот, проклятые гринго заставили правительство принять закон, а по нему все, что на земле или под землей у иностранного владельца — его собственность!

У меня в голове кое-что сложилось. Жених Хуаниты — иностранец, камушки он прикарманивал и баловался контрабандой... На земле и под землей, надо же!

-Так вот, — воодушевленно продолжал словоохотливый портье, наваливаясь на стойку так, что она затрещала под внушительным грузом. — Гринго живо выкупили землю! Там теперь рудники, а куда деваться пеонам? Кому повезло, у того еще есть где вырастить немного маиса, а прочим? Вот и пришлось идти работать в рудники, чтобы не умереть с голоду, а это хуже каторги, синьор! Троюродный внук подруги моей второй тети Марии нанялся туда подзаработать и едва унес ноги!

-То есть работники возмутились? — попытался я прервать поток красноречия.

-Да, синьор, кажется, даже убили кого-то, охранника или приказчика... Были волнения, их усмирили, а в рудниках лучше не стало... Бежать оттуда нет смысла, там хоть кормят, пусть и скудно, а иначе не проживешь. Работы мало, — вздохнул он и бдительно осмотрелся. В холле больше никого не было, и портье прошипел: — Это все правительство виновато! И гринго! Не пускали бы их, мы бы жили спокойно...

-Хорошо, но причем тут Стрелок? — снова вклинился я. — Ему-то что нужно?

-Прогнать гринго и вернуть людям землю! — уверенно сказал портье и снова зашептал: — Говорят, кто-то из его родных погиб в шахте. А еще говорят, что гринго обидели его возлюбленную, и теперь он мстит!

-И как мстит? — полюбопытствовал я. Меня заинтересовала история этого местного Робин Гуда. Дальнейший рассказ только подтвердил мои догадки:

-Он грабит владельцев рудников и их прислугу. Как-то он разорил обоз, который вез провиант на шахты подле Кампочиты, сжег повозки, а провиант раздал бедным...

-Погодите, но выходит, что рабочие остались голодными? — не понял я.

Портье задумался.

-Нехорошо вышло, — согласился он. — Ну так пеоны тоже голодают, второй год неурожайным выдался. А потом он еще сжег мануфактуру, у нее тоже хозяином гринго... об этом даже в газетах писали!

-Ага, а работники этой мануфактуры оказались на улице или в шахтах, — кивнул я. — Понятно, синьор. Благодарю за предупреждение, вот вам за труды... Всего доброго!

-Удачи, синьор, и да хранит вас Святой Януарий! — крикнул он мне вслед.

"М-да, — подумал я. — Пусть лучше меня хранит что-нибудь другое. Вроде кактуса."

Пока портье организовывал транспорт, я решил немного отдохнуть в номере. А заодно и заняться кое-чем еще...

Обстановка, прямо скажем, складывалась непростая, так что без совета было никак не обойтись.

Вынутая из мешочка "тейваз" ситуацию не прояснила: война, справедливость, мужество, борьба...

А главное, глядя на руну, так похожую на описанную портье "стрелочку", я сообразил, что вряд ли удастся уклониться от встречи с этим загадочным Стрелком. Что ж, поглядим, кто из нас стреляет лучше, подумал я, вынув из саквояжа револьвер. Никогда не знаешь, когда пригодится оружие... Вдруг и правда попадутся бандиты?

"Если я доживу до того момента!" — мрачно думал я позже, трясясь в повозке, которая немилосердно подпрыгивала на булыжной мостовой, скрипя несмазанными колесами.

Кажется, я слишком привык к своему роскошному автомобилю, комфорту и покою.

Старею, наверное...

И тут меня посетило прекрасное видение... Из цветочной лавки, расположившейся по правую руку, вышла прелестная девушка лет шестнадцати, вряд ли больше, невероятно похожая на Инес, какой та была во времена нашей первой встречи. Те же большие темные загадочные глаза, роскошные черные волосы, такое же простенькое платье, лишь подчеркивающее юную красоту. Правильно, чего ради заворачивать экзотический цветок в яркую упаковку, если он хорош сам по себе?

-Останови, любезный, — попросил я возницу, и тот натянул поводья. Послушный немолодой мул встал, а я выпрыгнул из повозки... Ну как выпрыгнул, скорее уж, степенно выбрался. Точно, старею. Пора обзаводиться тростью и моноклем!

-Чего желает синьор? — ослепительно улыбнулась мне навстречу юная красавица.

-Первый раз вижу такое великолепие, синьорита, — сказал я не без намека и обозначил поклон.

-Так выбирайте, синьор! — она обвела жестом свои владения. — Конечно, в ваших холодных краях такого не сыщешь... Желаете порадовать даму сердца? Вот розы на любой вкус! Или возьмите георгины, это символ нашей страны, вы знаете?

-Да, читал, — улыбнулся я. — А другого символа страны у вас не найдется? Я имею в виду, кактусов?

-Синьор! — она потеряла дар речи. — Да кто же в своем уме станет платить деньги за эти сорняки? Вон за городом их пруд пруди, бери любой!

Я мог бы сказать, какие деньги иногда платят любители за особо редкие экземпляры, но не стал — все равно ведь не поверит.

-Вам нужен букет на свадьбу? На похороны? На крестины? — продолжала бойкая цветочница. — Скажите, синьор, я выберу вам самые лучшие цветы!

-Хм, — сказал я и подумал, что могу и подзадержаться. Не настолько я стар, и...

-Кончита! — раздался громовой голос, и в лавку из внутренней ее части вступила монументальная матрона. — Сколько раз я говорила тебе не болтать попусту, а заниматься делом? Вместо того чтоб строить глазки гринго, подмела бы лучше, перед людьми стыдно! — Она перевела взгляд на меня и спросила уже совсем иным тоном: — Так чего желает синьор?

-Думаю, мне нужен цветок в петлицу, — сглотнул я. Эта почтенная синьора запросто могла бы меня задавить или придушить, если бы обняла.

Одним словом, я обзавелся цветком георгина, снова забрался в повозку и велел Педро трогать потихоньку. Совсем потихоньку, тише обычного, потому что я уже отбил себе всё, что только можно. Лучше бы верхом поехал или пешком пошел! Но верхом я не ездил уже давно, так что вряд ли чувствовал бы себя комфортнее, а ходить пешком белым господам тут не пристало, не поймут.

Приметив по другую сторону улицы лавочку со всякой всячиной, я не выдержал, снова попросил остановиться и за пару песо купил шляпу с широченными полями (местные называют их сомбреро, если не ошибаюсь), дамский веер и набитую конским волосом подушечку. Да, я выглядел крайне своеобразно, но теперь мог ехать более-менее комфортно.

За городом стало получше. Конечно, на грунтовой дороге попадались колдобины, но это все же не непрерывная тряска на булыжнике! Педро что-то напевал себе под нос, я обмахивался веером и изнывал от жары. Через пару часов мы остановились на привал: во-первых, настало время сиесты, и заставить местного хоть что-то делать, когда у него сиеста, невозможно даже за большие деньги. Ну а во-вторых, жара стояла невыносимая, так что мы укрылись в тени чахлых акаций, перекусили, мой возница улегся поспать, накрыв физиономию шляпой, а я разделся до рубашки и тоже прилег. Правда, спать не хотелось, и я поглядывал по сторонам — вдруг попадется какой-нибудь интересный кактус? Но увы, пока видны были лишь опунции, а у меня их и так предостаточно. Что ж, может, позже...

Когда сделалось немного прохладнее, мы снова двинулись в путь, разморенные жарой. Педро клевал носом на облучке, смирный мул небыстро двигался вперед, и я надеялся, что до темноты мы успеем добраться до ночлега — ночь тут наступает мгновенно.

Разумеется, никуда мы не успели, ночевать пришлось на подвернувшейся ферме. Я ничего не имел против, хотя любопытные детишки так и норовили потрогать настоящего гринго (а если выйдет, то и стянуть что-нибудь на память, хотя я и так отдал им всю мелочь). Ужин, правда, был скуден, а на мой деликатный вопрос хозяин только махнул рукой:

-Второй год неурожай. Засуха, синьор! Мы молим Деву Марию о дожде, да только его нет и нет... А река совсем обмелела. Ее и так-то курица вброд перейдет, а тут, считай, пересохла, одни лужи на дне. Колодцы уже не спасают...

Я задумался.

-Говорят, — сказал Педро, — это снова из-за гринго, не в обиду вам, синьор, я имел в виду янки, вроде бы вы их так называете?

(Я понял — это точно родственник портье, они выражались совершенно одинаково.)

-Ничего-ничего, продолжайте, — попросил я, давясь огненно-острой начинкой блинчика из кукурузной муки. Я решил, что нужно собрать побольше слухов и сплетен для консула Деррика.

-Так вот, они хотят построить там, на выходе из долины, какую-то станцию, чтобы вертела колеса, которыми воду из шахт откачивают. И еще свет давала.

-Электростанцию? — подсказал я.

-Вот-вот, ее самую! Только они для того сперва выход из долины перекрыли... А там деревня была, кум мой оттуда успел уехать, как почуял неладное, слава святому Себастьяну! Затопило там все, говорят, если забраться повыше, видно, как под водой крыши торчат. Была долина — стало озеро, — пригорюнился Педро.

-Ах вот почему река пересохла! — хлопнул себя по лбу наш гостеприимный хозяин. — Она же с гор течет, как раз оттуда! Мерзавцы!

-Ничего-ничего, как построят эту свою станцию, будет у тебя в доме фонарь без свечи, сам собой станет гореть, — просветил его Педро, подумал и добавил: — Только стоить он будет, наверно, как вся твоя земля.

-Свечами обойдемся, — буркнул хозяин. — Давайте-ка спать, синьоры. Вам лучше затемно выехать, по холодку. Мимо дороги-то не промахнетесь!

Я вышел прогуляться перед сном, прошелся вдоль ограды, но кактусов не было и тут. Какая жалость!

Впрочем, кактусы никуда не убегут, а вот поручение консула... В целом, пока складывалась достаточно ясная картина: серебряные рудники, необходимость их осушать, новые машины, для использования которых потребовалась постройка гидроэлектростанции, а как следствие — высохшие речушки, берущие начало где-то там, в горах, засуха и голод. Вот вам и причина недовольства крестьян. Главное, чтобы не додумались взорвать плотину, а то их и смыть может...

Но причем тут Стрелок? Или он не имеет отношения к этому делу? Либо же это месть за затопленную долину, высохший на корню урожай и изобиженных девушек? Помнится, есть тут какая-то легенда о таком мстителе, правда, нечеловеческой природы, этаком воплощенном народном гневе!

Решив подумать об этом завтра, я отправился на боковую и прекрасно выспался, хотя Педро и разбудил меня до рассвета.

По утренней прохладе ехать было куда как приятнее, и я совсем расслабился, когда мул вдруг встал, как вкопанный, а на дороге перед нами загарцевал на белом коне неизвестный в маске, широкополой шляпе (копии моей) и с пистолетом в руке.

-Святая Мадонна, Стрелок! — охнул Педро, вцепившись в поводья. — Прячьтесь, синьор!

-С какой это стати? — не понял я и вынул револьвер, изготовившись к стрельбе.

-Доброго утра, синьоры! — крикнул незнакомец в маске. — Прошу прощения за то, что прерываю ваше путешествие, но я немного поиздержался... Одним словом — кошелек или жизнь!

Вместо ответа я выпалил в воздух. Белая лошадь взвилась на дыбы, а Стрелок в попытках успокоить ее и удержаться в седле потерял шляпу.

-Ах вот вы как, синьор! — воскликнул он. — Ну что ж, считаю до трех, а потом начну стрелять...

-У вас курок не взведен, — любезно заметил я, и юноша (а заметно было, что он намного моложе меня) на секунду растерялся. Пожелай я, вполне мог бы его пристрелить, но я не настолько кровожаден. — Знаете, Педро, по-моему, это никакой не Стрелок. Мне говорили, он мастерски управляется с револьвером, и что я вижу? Или местные бандиты не чета техасским?

Это явно задело грабителя за живое.

-А ты, гринго, только в белый свет умеешь палить? — выкрикнул он.

-Не только, — ответил я. — Ну хорошо... видите во-он на той опунции цветок? Собьете его с этого самого места первым же выстрелом, я поверю, что вы действительно Стрелок.

-На что держим пари? — деловито осведомился молодой человек.

-Какое пари? — не понял я. — Я просто хочу удостовериться, что меня грабит прославленный бандит, а не какой-то молокосос, нацепивший дедушкину шляпу и не умеющий толком сидеть в седле!

-Ну что ж, синьор, я докажу! — гневно фыркнул он и развернул лошадь.

-Стрелок обычно атакует на полном ходу, — подсказал Педро.

-Ну не надо так уж жестоко, видели, какая у него нервная кобыла? — негромко ответил я. — Убьется еще, чего доброго.

-И то верно, грех на душу брать... — кивнул возница. Наш мул только ушами прядал, но с места не двигался, а вот белая кобыла приплясывала на месте. — Я еще подумал, вроде все говорят, у Стрелка вороной жеребец, послушный, а тут видите...