Однако у подножия лестницы, ведущей к воротам, Каллен свернул влево между забором и фургоном, когда его накрыла мощная волна. Он больше не мог сдерживаться. Он мучился до тех пор, пока больше не мог мучиться, но тошнота не прекращалась, и волны боли пронзали его голову, пронзая все тело. Он попытался двинуться вперед, но упал на колени, держась одной рукой за забор, чтобы не упасть, закрыв глаза и согнувшись пополам, и молясь, чтобы, что бы это ни было, либо убило его, либо оставило в покое.

Еще через несколько минут тошнота начала отступать, и он открыл глаза. Он переполз на другое место, подальше от того месива, которое сам же и устроил, и набрал снега в ладони, ожидая, пока он немного растает. Затем он размазал эту кашицу по лицу и сделал небольшой глоток, чтобы прополоскать рот. Еще одна волна затаилась в глубине его живота, угрожая обрушиться на него в любой момент, но он стоял на коленях в снегу, мышцы дрожали и слабели, пронзительная боль пронзала его череп, пока он не почувствовал, что снова может стоять. Никто из охранников, казалось, не заметил — или они вежливо отвели глаза, — когда он, наконец, медленно побрел обратно к своей палатке.

Что, во имя Создателя, это было?

Когда Кассандра обратилась к нему почти год назад с предложением присоединиться к их молодой инквизиции, он согласился при условии, что ему позволят прекратить прием лириума — или, по крайней мере, попытаться это сделать. Кассандра согласилась при условии, что он будет информировать ее о своих симптомах. После первой, болезненной отмены лириума, из-за которой он две недели находился в бреду и был прикован к постели, симптомы стали менее выраженными. Однако с течением времени головные боли стали возникать чаще. Теперь он опасался, что у него началась еще одна фаза отмены.

Каллен вздрогнул, отчасти из-за холодного, мокрого снега, проникающего в его доспехи, а отчасти из-за мысли о том, что это становится постоянной частью его ломки. Он попытался вспомнить, что происходило в его голове сквозь туман. Пил ли он в последнее время какой-нибудь чай? Нет. Несмотря на то, что после того, как он выпил чай, который она ему дала, он спал лучше, чем когда-либо за многие годы, он заваривал его всего один или два раза. Войдя в свою палатку и медленно сняв доспехи, он поставил маленький чайник на плиту. Все его мышцы — каждая часть тела — дрожали и были слабы. Ему потребовалось в три раза больше времени, чем обычно, чтобы снять доспехи, так что к тому времени, когда он закончил и высыпал немного чайных листьев из мешочка в кружку, чайник на огне запел. Он тяжело опустился в кресло и стал смотреть, как листья кружатся в воде, а запах трав и земли наполняет его палатку. Ее запах.

Он ненавидел чувствовать себя таким слабым. Достаточно того, что его отвлекали головные боли, хотя последние несколько недель, проведенных с древесной корой леди Лавеллан, он стал больше походить на самого себя. Капитан Райлен сказал ему, что даже солдаты заметили улучшение его настроения и прилив энергии. Должен ли он попросить ее о большем? У него была короткая, молчаливая борьба с самим собой, но, в конце концов, он понял, что Инквизиция нуждается в нем, чтобы он был на вершине своей игры. Если для этого придется пожертвовать частью своей гордости, пусть будет так. Очевидно, в конце концов, это могло бы спасти и его гордость. Он, конечно, не повторил бы своего опрометчивого вмешательства в уроки Кассандры, даже если бы его снедала ревность. Он знал, что его непрофессиональная и неуместная вспышка гнева отчасти была вызвана долгим днем, полным стресса, и тем, что он не обратил внимания на головную боль в здании... это и заставлять себя держаться от нее подальше. Он отогнал эту мысль и сделал глоток все еще дымящегося чая.

По мере того, как он продолжал пить, острая головная боль сменилась глухим стуком в висках. Желудок тоже начал успокаиваться. Держа кружку, он медленно поднялся из-за стола, застонав, когда мышцы живота запротестовали. Впервые Каллен мысленно поблагодарил Джозефину за то, что она настояла на настоящей кровати для его полупостоянного проживания, после того как увидела его спальный мешок на полу. Он медленно опустился на край кровати. Все еще держа кружку, он поставил ее на бедро, а другой рукой помассировал виски.

Слава Создателю, это произошло ночью, а не в разгар тренировки.

Если бы он мог придерживаться диеты, состоящей из чая и древесной коры, возможно, ему удалось бы предотвратить худшие последствия в течение дня. Попробовать стоило. Возможно, он также спросит ее, есть ли у долийцев травяное средство от расстройства желудка, хотя и знал, что это может ее обеспокоить. Он никогда не чувствовал себя таким уязвимым, как рядом с ней — сине-фиолетовые глаза, которые, казалось, проникали сквозь все его защитные барьеры и заставляли его лицо выражать то, что он предпочел бы скрыть от нее. Ну, на самом деле, от всех... но особенно от нее.

Он поднес кружку к губам и сделал последний глоток, стараясь не запачкаться, выпивая все до последней капли. Поставив кружку на пол, он забрался в прохладную постель и вздохнул. Ноющая боль покинула его тело, и через несколько мгновений он погрузился в глубокий сон без сновидений.

* * *

Каллен проснулся от голоса капитана Райлена, раздавшегося за дверью его палатки.

— Коммандер? С вами все в порядке, сер?

Все еще ошеломленный, он не сразу разобрался, что к чему. В ушах у него зазвенел звон металла о металл, и палатку озарило яркое, теплое сияние.

Внезапно он резко сел в постели, и его все еще ноющие мышцы живота болезненно запротестовали. Он не смог сдержать ни шипения от боли, ни проклятия, сорвавшегося с его губ. Яркое солнце било в стену его палатки, а это означало, что после восхода солнца он проспал по меньшей мере час, если не больше... Дыхание Создателя! Он проспал больше десяти часов.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, коммандер?

Верно. Райлен все еще стоял снаружи палатки.

— Входите, капитан, — позвал Каллен.

Второй мужчина немедленно вошел. Он снял шлем и подошел, чтобы встать рядом с кроватью Каллена. Мгновение глядя на своего командира, пока Каллен осторожно спускал ноги с кровати, Райли, наконец, заговорил.

— Разрешите говорить открыто, коммандер?

Каллен закрыл глаза и снова застонал, когда попытался встать, но потерпел неудачу. Приоткрыв один глаз, он впился взглядом в бывшего тамплиера.

— Когда ты не можешь говорить свободно?

Губы Райлена дернулись, словно он пытался сдержать улыбку.

— Что касается тактических вопросов, то я действительно высказываю свое мнение довольно свободно, сер. Но это далеко от тактики

Каллен выдержал долгую паузу, прежде чем, наконец, кивнул.

— Согласен, капитан, но не заставляйте меня сожалеть об этом.

Райлен немедленно отреагировал.

— Вы дерьмово выглядите, сэр. Сколько вы выпили вчера вечером?

Каллен продолжал сверлить взглядом своего капитана и протянул одну руку, а другую положил на ноющие мышцы живота.

— Не будете ли вы так любезны помочь своему командиру встать с постели? Утренняя зарядка уже началась?

Райлен взял Каллена за руку и поднял его. Каллен съежился, но не издал ни единого стона.

— Да, сэр. Все идет как обычно, но... — Каллен выжидающе посмотрел на него, и через мгновение он продолжил. — Солдаты гадают, где вы находитесь. Обычно ты просыпаешься задолго до них. Кроме того, чем больше я смотрю на тебя, тем меньше ты выглядишь так, будто у тебя похмелье, и тем больше ты выглядишь так, будто ввязался в драку.... с драконом. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Каллен поморщился, натягивая верхнюю броню.

— Я не дрался, и у меня нет похмелья.

— Тогда что...

— Я перестал принимать лириум, когда поступил на службу в инквизицию. — Каллен закончил застегивать кирасу и рискнул взглянуть на Райлена. — Бывают дни лучше, чем другие.

Лицо капитана стало пепельно-серым. Его темные татуировки на лице резко выделялись на фоне бледной кожи, а в голубых глазах отражались недоверие и ужас. Каллен отвернулся, чтобы застегнуть наручи. Через несколько мгновений тишины приглушенный голос Райлена наполнил палатку.

— Ты остановился? Полностью? И ты не умер? Я знал, что ты крепкий орешек, но это... ...Блядь. Кто-нибудь еще знает?

— У нас с Кассандрой есть взаимопонимание. Она согласилась присмотреть за мной. Я расскажу Кассандре об этом эпизоде позже. Я рассказываю вам сейчас, потому что... это был худший случай с момента первоначального вывода войск, и я даже представить себе не могу, насколько плохими они станут в будущем. Я не ожидаю, что кто-то еще последует этому примеру — инквизиция продолжит поставлять лириум всем бывшим храмовникам, работающим на нас.

Райлен кивнул, но ничего не сказал. Каллен не знал, что еще сказать, поэтому просто продолжил надевать доспехи. Наконец, Райлен, казалось, пришел в себя и направился к двери. Однако, прежде чем поднять створку, он повернулся к Каллену.

— Как бы то ни было, коммандер, я уважаю и восхищаюсь вашим решением... Хотел бы я, чтобы у меня хватило смелости. Я сообщу войскам, что сегодня утром вы просматривали кое-какую корреспонденцию, но вскоре выйдете, чтобы проинспектировать их работу.

Каллен замер на полуслове, когда Райлен заговорил, и с трудом сглотнул, прежде чем поднять взгляд.

— Спасибо, капитан. И я уверен, что это само собой разумеется, но я бы предпочел, чтобы это осталось только между нами.

— конечно.

Райлен кивнул на прощание и оставил Каллена надевать доспехи. Каллен поморщился, когда наклонился, чтобы пристегнуть поножи к своим кожаным штанам, подбитым кольчугой. Интересно, не слишком ли рано для Вестницы вставать?

Выйдя из палатки, он вдохнул свежий воздух, позволяя ему наполнить легкие. Мышцы ныли, но свежий воздух приятно согревал кожу. Он провел руками по волосам, приглаживая непослушные локоны, выбившиеся из его обычной прически, но, несмотря на то, что он выспался прошлой ночью, он мог сказать, что день будет трудным. Новобранцы как раз заканчивали утреннюю зарядку вместе с более опытными солдатами, и он почувствовал перемену в атмосфере, когда появился. После того, как он пару раз прошелся взад и вперед по очереди, поправив форму нескольких новых участников, он кивнул Райлену и направился вверх по холму в сторону Хейвена. Однако, прежде чем он успел дойти до ворот, он услышал, как леди Лавеллан окликнула его.

— Доброе утро, командир!

Она шла к нему от Харритта, на ней не было ее обычных куртки и бриджей, а вместо них были струящиеся эльфийские мантия и леггинсы. Ярко-белая ткань, украшенная серыми и зелеными поясами и лентами с серебряными вставками, облегала ее, как вторая кожа, подчеркивая фиалковый оттенок ее глаз. Леггинсы были украшены таким же образом, как и длинные перчатки, доходившие ей до локтей. Она выглядела как само небо. Он протянул руку, чтобы потереть затылок, борясь с жаром, вспыхнувшим в области груди.

— Д-доброе утро, миледи. Вы выглядите... — Создатель! Он чуть было не сказал "прекрасно"... — отдохнувшей этим утром.

— Спасибо. — Она оглядела себя и коротко рассмеялась. — Эти одежды пришли от моего клана с запиской от Хранительницы Дешанны, что они должны "помочь мне вспомнить дом".

Сердце Каллена упало, но он сохранил невозмутимое выражение лица. Дом... в Свободных Землях. Она не останется здесь с ними навсегда. Как только она закроет брешь, она уйдет. Как он мог забыть?

Ее голос понизился, как будто она разговаривала сама с собой.

— Я удивилась, почему она спросила о погоде в Хейвене. Очевидно, так я буду лучше сливаться со снегом. — Она подняла глаза и широко улыбнулась ему. — Как бы то ни было, я решила попробовать провести день без доспехов.

— Носить доспехи каждый день не так уж и плохо, если привыкнуть к этому, — слабо пошутил он.

Он попытался улыбнуться, но она изучала его лицо, пока он говорил. Выражение ее лица стало серьезным.

— Ты хорошо себя чувствуешь, ма фалон? — спросила она, понизив голос. — Ты выглядишь так, как будто... тебе больно? Головная боль вернулась?

Как он и опасался, его лицо стало похоже на открытую книгу. По крайней мере, это дало ему возможность начать разговор.

— О, да. У меня усилились головные боли. Боюсь, у меня закончилась древесная кора, но это очень помогло. У тебя, случайно, больше нет?

Выражение ее лица сменилось глубокой озабоченностью, пока она продолжала изучать его, но она ничего не сказала. Он подавил желание отодвинуться под ее пристальным взглядом. Наконец, она покачала головой.

— У меня больше нет этой коры, но я думаю, что если вы так быстро его просмотрели, нам нужно улучшить нашу игру. Я напишу ответ хранительнице Дешанне и попрошу ее прислать нам что-нибудь получше. А пока я могу приготовить другой вариант чая, который не будет оказывать успокаивающего действия, а только облегчит боль. У него будет дополнительное преимущество — он не будет похож на лекарство. Однако это подействует не так быстро, как простой напиток, поэтому не забудьте заварить его, как только почувствуете, что у вас начинает болеть голова.

— Спасибо, миледи, — сказал он с благодарным поклоном. — Я был бы вам очень признателен.

Она быстро огляделась по сторонам, затем снова перевела взгляд на него.

— Каллен, что-то... не так?

Он посмотрел на нее, гордо стоящую в одежде своего народа, и беспокойство омрачило ее в остальном прекрасное лицо. Она выглядела счастливой, уверенной в себе и собранной — такой, какой он и представлял себе ее на посту Хранительницы клана Лавеллан. Он не сомневался, что она покинет Инквизицию, как только они закроют брешь. У Кассандры все было под контролем. Рассказать леди Лавеллан сейчас — значило бы только беспричинно встревожить ее.

— Ничего такого, с чем я не смог бы справиться или что могло бы повлиять на мои обязанности командира в настоящее время, — пообещал он эльфийке.

Она, казалось, испытала некоторое облегчение, но он видел, что на ее лице застыло сомнение.

— Ну что ж... Мне пора заняться приготовлением чая. Это не займет много времени. Я принесу его позже этим утром, после моего инструктажа с Дорианом и Лелианой и перед моим спарринг-уроком с Кассандрой.

Затем, присев в очаровательном реверансе и неловко посмеявшись над собой, она направилась в свои покои, помахав рукой и тихо сказав

— до скорого. — Каллен посмотрел ей вслед и в очередной раз проклял себя за слабость. Ей следовало бы провести весь день, готовясь к предстоящей опасной миссии, а не готовить для него чай.

— Дыхание Создателя! — прошипел он себе под нос.

Нет, это в тебе говорит гордость. Целебный чай помог бы ему сосредоточиться, стать лучшим командиром. Чтобы выполнить свой долг перед инквизицией и народом Тедаса, он сделал бы все необходимое, даже если бы это означало показать ей свою слабость. Он решительно повернулся обратно к тренировочным полям и мужчинам и женщинам, ожидавшим его указаний.

Записи:

Не та "исповедь", на которую вы надеялись? Му-ха-ха-а! Но, если серьезно, эта история в основном соответствует канону, так что до такого рода исповеди нам еще далеко.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓