A Murder of Crows. глава 3

Наконец последний из птенцов забрался в постель, и пожар был потушен. Вскоре после этого пришел смотритель, чтобы убедиться, что все уже легли спать, как и положено.

Алисия тихо лежала на своей койке, внимательно прислушиваясь к почти бесшумным шагам смотрителя, когда они проходили по тесной камере. Флакон с "Тихой ночью" был крепко зажат между ее бедер, и не без оснований, когда тонкая, почти как у скелета, рука скользнула под тонкую подушку. Затем они приподняли простыню и провели рукой по матрасу, просунув руку под ее бок, чтобы убедиться, что там ничего не спрятано, прежде чем проверить планки под ним. Искали контрабанду, и более тщательно, чем обычно. Виаго, должно быть, дал инструкции. Однако сегодня ночью они не найдут никаких тайников, за исключением наперстка с ядом у нее между ног.

Смотритель пошел дальше, обыскал другие койки и, не найдя ничего подозрительного, перешел к проверке других комнат. Когда они вышли, дверь за ними тихо закрылась, и их шаги затихли вдали.

Почувствовав, что настал удобный момент, Алисия взяла пузырек в руку и бесшумно скатилась с кровати. Она на цыпочках подкралась к кровати Джона, стараясь не наступать на трещины, где камни были расшатаны и могли с шумом сдвинуться, если на них наступить. Когда она откинула простыню, часть ее отшатнулась.

Он был бледен как полотно и покрыт липким потом. Его губы были белыми, как бумага, а затрудненное дыхание, казалось, становилось все тяжелее. К тому времени приступы болезни ослабли. Он был почти мертв. Если не сейчас, то завтра или послезавтра. Это было бы медленно, болезненно и в целом неприятно. Смерть от плесени всегда была такой.

Из-за этого было бы еще проще влить яд ему в горло, но это только разозлило ее.

Этого можно было избежать. Джона, возможно, и не вызывал симпатии — на самом деле, он был просто ужасен и невыносим, — но это не было несчастным случаем на тренировке или неудачей в достижении успеха. Это была преднамеренная небрежность. Это способ отсеять "слабых", сократив при этом расходы, которые можно было бы с большей пользой потратить на моду, вечеринки и дорогое вино. Если бы они не смогли выжить под воздействием плесени, они бы никогда не выжили в качестве Ворон.

Она стиснула зубы, дрожа от ярости, когда осознала ужасное состояние гнома, когда внезапно его глаза распахнулись. Они были почти склеены коркой и грязью. Он тупо уставился на Алисию.

— Мама...? — прохрипел он.

Ее сердце разбилось. Туман бреда сбил его с толку, возможно, у него были галлюцинации. По крайней мере, он не знал, с кем говорит. Поэтому она вложила свою руку в его и нежно сжала.

— Все в порядке, — прошептала она. — Я здесь.

Его хватка усилилась, из глаз потекли слезы.

Она могла оставить его умирать. Позволить плану Виаго рухнуть и оставить ее невиновной. Пусть он увидит, что ей наплевать на его драгоценное место за столом, что все, чего она хотела — все, чего она когда-либо хотела — это остаться в Антиве, и это единственный способ, который ей был разрешен, и все потому, что ее отец был развратным паразитом, который питался любовью и красотой женщин, которые этого не хотели. заслуживает того, чтобы терпеть его страсти только для того, чтобы быть отброшенным, когда они перестанут его интересовать. Пусть Виаго увидит, что он сам себе злейший враг.

Но такая смерть была бы медленной и мучительной. Тихая ночь была бы хорошим подспорьем. Мягкая, бережная. Погрузиться в сон, от которого он никогда не проснется.... это был наименее кровавый вариант для него сейчас.

Одной рукой Алисия открыла флакон. Слабый цветочный аромат поднимался вверх, как у маков после дождя.

— Вот, выпей это, — прошептала она, прижимая краешек к его губам. — Это поможет унять боль.

Если бы Иона обладал всеми своими способностями, он никогда бы не принял ничего из того, что дала ему она или кто-либо другой. Как и многие вороны Дома де Рива, он был крайне параноидален по отношению к еде и напиткам, если не знал, откуда они взялись, и никогда не взял бы что-нибудь, предварительно не опознав, что это такое.

Но Джона был в бреду от болезни и считал ее человеком, которому он явно доверял, поэтому жадно проглотил содержимое. Его лицо сморщилось, когда она вытерла каплю, упавшую с его губ.

— Отвратительный вкус, — захныкал он.

— Как и все лекарства, — прошептала она. -все в порядке. Просто поспи, скоро тебе станет лучше.

— Да, мама... Люблю тебя...

Трещина в ее сердце превратилась в трещину, которая расколола ее грудь и лишила воздуха легкие, даже когда она поспешила избавиться от улик: избавиться от пузырька, удалить следы яда с его губ и зубов, уложить его обратно, чтобы никто не догадался, что он когда-либо был потревожен. Забравшись обратно в постель, она уткнулась лицом в подушку. Только тогда она дала волю слезам.

Причиной их было не горе. Это был гнев.

* * *

Виаго едва успел сварить свой утренний кофе, когда Хейр постучал в его дверь и объявил, что Джона умер ночью. Не было обнаружено никаких следов тайника с ядом или преступной игры, и все указывало на то, что мальчик заболел из-за плохих условий в общежитии. С точки зрения большинства мастеров, мальчик умер естественной смертью.

Виаго поверил бы в это, когда увидел это. И Хейр это знал.

— Я заперла недолеток в их комнатах, пока вы осматриваете место происшествия, — объяснила она, когда они спускались по ступенькам в покои старого слуги, прижимая к боку его кожаный футляр с пузырьками и мазями. — Предварительный осмотр тела не выявил следов концентрированного Корня смерти или других ядов, которые использовались во время ваших личных встреч с Алисией, и все содержимое хранилища с ядами было учтено на основании наших документов о выдаче.

Он раздраженно хмыкнул. Хейр отперла дверь спальни, и в лицо ему ударил невыносимый запах гниения. Это был запах не мертвого тела, а места, которое очень давно не содержалось в чистоте. Он сморщил нос.

— Плесень, обнаруженная в организме мальчика, соответствует различным видам плесени, обнаруженным в общежитиях, — объяснил Хейр, ведя его внутрь. — Похоже, его болезнь началась давно и была намного серьезнее, чем мы предполагали.

— Он спрятал это достаточно хорошо, чтобы никто не заметил?

— Никто, кроме других недолеток.

Комната, где умер Иона, была заставлена койками, на каждой из которых лежало по недолетке (включая Риччи, который, проходя мимо, метала на него свирепые взгляды). Несмотря на то, что в комнате было так много молодежи, стояла гробовая тишина, и все они наблюдали, как Виаго проходит мимо, направляясь к кровати в дальнем углу.

Конечно же, Иона был мертв. Ни почерневших вен, ни рвоты, ни лопнувших кровеносных сосудов, только высохший пот, затвердевший сон и серая кожа, туго натянутая на застывшие мышцы из-за трупного окоченения. На первый взгляд казалось, что он действительно просто прошел мимо ночью. Но Виаго не очень-то в это верил.

Он посмотрел на мертвого мальчика и начал осмотр. На его зубах не было никаких необычных пятен или окраски, на носу, рту или шее не было синяков, указывающих на удушение, никаких ран, за исключением следов от иглы, оставленных мастером, который его лечил. Никаких следов преступной игры.

Прищурившись, он поставил на стол свой кожаный кейс и начал искать подходящие инструменты, которые, по крайней мере, позволили бы определить, применялся ли яд вообще. Все это время, пока он работал, укоризненные взгляды были устремлены ему в спину, и он чувствовал бурлящее негодование, исходящее именно с одной стороны.

Он посыпал белым порошком губы Джона и его рот. Когда смесь осела, он капнул на нее прозрачным раствором и подождал, наблюдая за реакцией.

Казалось, весь мир затаил дыхание.

Порошок оставался белым.

Ничего.